ПРЕДИСЛОВИЕ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ бытие человека в культуре
Социолог обычно изучает общество как обезличенное (деперсонифицированное) структурно-функциональное образование. Человеческая активность, являющаяся его реальным источником, при этом остается в тени научного анализа. Чтобы социология превратилась в науку о реальной совместной жизни множества людей, необходимо расширить поле анализа, включив него и субъективный мир людей: действительно, они как бы одновременно живут в прошлом (социальная и индивидуальная память), настоящем (здравый смысл, знания о повседневной жизни, нравственная и политическая позиции) и будущем (надежда на лучшее, проекты). Этот субъективный мир реализуется посредством деятельности и поведения в объективном мире, в обществе. Более того, именно в этом процессе индивид становится социальным существом, личностью. Он начинает осознавать мир как состоящий из множества реальностей, и именно в этих сферах постоянно перемещается его сознание, интенциональное (стремящееся к чему-то, к кому-то, куда-то) по своей природе.
|
|
При объяснении этих реальностей приходится отходить от традиционных для нашего научного мировидения философских позиций, когда предметом философии являлись законы функционирования и развития природы, общества и человеческого мышления. Этот подход сводит многообразие человеческих проявлений лишь к его мышлению, исключает из сферы философско-социологического анализа человеческую жизнь в обществе со всеми ее проблемами, что выводило из поля зрения философии «человеческий фактор» и препятствовало развитию социологии, особенно «понимающей». Развитие социальной антропологии потребовало применения феноменологического подхода с его категориями «жизнь», «жизненный мир», «человеческое существование». Между тем понятие «жизнь» в истории мысли подвергали анализу Аристотель, Демокрит, Фома Аквинский, Декарт и Гольбах, позже — Энгельс и Дильтей. Одни из них обосновывали материалистическую позицию в вопросах происхождения и природы жизни, другие — ее божественность. В. Дильтей видел жизнь как основу, внутреннее содержание и движущую силу всего существующего, утверждая, что все науки изучают различные проявления жизни, а философия имеет задачей решение загадки жизни. Следуя этой традиции и по велению времени, социальные антропологи начинают рассматривать различные миры человека, причем мир повседневной жизни людей является по преимуществу высшей реальностью и исходной базой для формирования и функционирования всех других миров человека, в том числе чисто символических, таких, как религиозные и художественные миры. Поэтому появление и развитие этих миров подчинены принципу жизнеподобия, т.е. они по своей природе являются производными от реального мира, мира повседневной жизни.
|
|
Что является основанием выделения и анализа таких миров? Основные феномены человеческого существования, по общему признанию, — труд, доминирование (стремление к превосходству), любовь, игра и смерть. Социальный антрополог прибегает к формуле «бытие человека в мире», стремясь уйти от односторонних представлений о социальной жизни как о результате воздействия на людей объективного мира (общества как объективной реальности) или от рассмотрения общества лишь как образования, конституируемого эго человека (общество как субъективная реальность).
Бытие человека в мире — это прежде всего способ обитания в мире человеческом, поскольку социальный мир так же принципиально изначален, как и жизненный. Человек в нем «дан» со своими константами существования. Поэтому общество не есть сумма индивидов, а есть фундаментальная структура опыта и горизонт всякой субъективности и ее действий. Люди существуют в ситуациях, по необходимости интерпретируемых ими и последующими поколениями различно, — это открывает множество перспектив. Более того, социальная антропология переходит к анализу миров человека (в отличие от рефлексивной философии, различающей сущность и фактичность), где тело человека (прежде всего в форме потребностей витального характера) выступает в единстве с его сознанием, — лишь при этом подходе мы имеем ощутимый и цельный мир, мир, в котором человек присутствует и действует.
Увлечение абстрактными трансцендентальными континуумами, куда «уходит» лишь сознание человека, мешает действенному анализу существующих и появляющихся новых миров существования человека (например, виртуальных миров, компьютерных игр и т.д., явно связанных с переживаниями людей, с творчеством и неудачами, остро и драматически ощущаемых людьми). Реабилитация тела человека (Гуссерль, Мерло-Понти) преодолевает картезианское удвоение мира и, подчеркивая непосредственность связи сознания и мира человека, ведет к необходимому ныне преодолению дуализма субъекта и объекта. Поглощенность человека миром своего бытия и существование этих же миров в нем посредством личностной идентификации (точнее, самоидентификации), слияние с ними обусловливают формирование и соответствующих черт человека как граней его личности. Множественность миров человека определяет историческое усложнение личности, и наоборот.
Итак, труд, доминирование, любовь, игра и смерть как постоянные социал-антропологические феномены и их институциональные проявления в обществе — предмет нашего дальнейшего анализа и изложения.
Цель лекции — описать схему институционализации индивидуальных опытов жизнедеятельности, т.е. превращения их в элементы культуры, выявить иерархию и связи образовавшихся субъективных миров, обнаружить символико-знаковые системы, обеспечивающие процессы взаимопереходов и единство этих миров.
ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ ЖИЗНЕННОГО ОПЫТА
Понятно, что общество есть продукт взаимодействия людей. Выделим из всех видов взаимодействий социальное, т.е. человеческое, когда люди понимаются как социальные существа, действующие в конкретном социокультурном контексте[92]. Социальное взаимодействие в повседневной жизни подчинено принципу «здесь и сейчас» и протекает в ситуации «лицом к лицу». Можно сказать, что здесь находится «атом» всего огромного мира человеческих взаимоотношений. Все прочие формы взаимодействий в той или иной степени являются лишь производными и более отдаленными от этого атома. Следовательно, анализ этого «кирпичика» позволит нам выявить микромеханизм социального конструирования. Рассмотрим, как откладывается опыт жизни в сознании индивида и как он типизируется, становится приемлемым и понятным другому участнику взаимодействия. Этим самым мы обозначим появление тех или иных элементарных форм культуры как ценностно-нормативных регуляторов социальной жизни.
|
|
В ситуации «лицом к лицу» я и мой партнер предстаем друг перед другом в живом настоящем. При этом постижение друг друга (намерений, приемов воздействия, цели взаимодействия) происходит на всех уровнях сознания (разума, интуиции, эмоций). В силу своих знаний, опыта, культуры в целом я интерпретирую полученные данные, пытаясь достичь достоверного знания о своем партнере. Так же поступает и он. Столкновение двух «здесь и сейчас» (т.е. интерпретаций ситуации, основанных на интересах сторон и актуальных целях взаимодействия) происходит в процессе взаимообмена моей и его экспрессивностей (выразителей эмоциональных состояний). Но ни один человек не способен постичь другого во всем его многообразии. Поэтому волей или неволей мы прибегаем к типизации, к схемам интерпретации поведения и действий другого человека («мужчина», «женщина», «европеец» и т.д.), а схемы диктуют нам типичные «ожидания-требования» друг от друга в ситуации взаимодействия. Мы воспринимаем друг друга как типы. Более того, чем больше удалена типизация социального взаимодействия от ситуации «лицом к лицу», тем более она анонимна, обезличена. Но зародыш анонимности заключен уже в ситуации живого взаимодействия индивидов. Следовательно, социальную реальность повседневной жизни можно понять в континууме типизации, анонимность которых возрастает по мере удаления от ситуаций «здесь и сейчас» и «лицом к лицу»[93]. На одном полюсе этого пространства находятся «другие», с которыми я взаимодействую часто и интенсивно («мой круг»), на другом полюсе — крайне анонимные абстракции, которые по своей природе никогда не смогут стать доступными взаимодействию «лицом к лицу» (мифологические герои или религиозные олицетворения в виде ангелов, дьявола и т.д.)
|
|
Типизация формируется в «образцы взаимодействий» и упорядочивает их. Важнейшую роль при этом играет вербальный язык, представляющий собой систему знаков, т.е. лингвистических обозначений жизненного опыта общности, которые можно сохранить во времени и передать следующим поколениям. Опыт — прежде всего знания, однако мое знание повседневной жизни организовано так, что меня интересует в данный момент лишь то, что мне нужно для достижения каких-то целей. Ясно, что априорно знания не существует, поскольку человеческая природа, как мы это установили еще в первой части лекций, — это социокультурная переменная: изначально она существует лишь в виде антропологических констант (открытости миру, пластичности инстинктуальной системы и т.д.)[94]. Следовательно, если мы пытаемся выяснить истоки и природу «социокультурного», то должны рассмотреть вопрос об «осаждении» опыта в сознании индивида и о его объективации в рамках принятой в данной культуре семиотико-знаковой системы. А это дает нам и ответ на вопрос о жизненных мирах человека как субъективных реальностях. В памяти человека осаждается не весь опыт индивида или группы. Седиментация (осаждение опыта действий и переживаний в сознании) принимает интерсубъективный характер, т.е. выходит за пределы отдельного человека тогда, когда нескольких индивидов объединяет общая биография, — сходные условия жизни и деятельности порождают общественный единообразный опыт, типизация которого происходит окончательно посредством языка, т.е. семиотической системы.
Как же при этом происходит формирование опыта? В основе опыта лежат действия физического, технологического или умственного характера, а всякое действие подвергается так называемой хабитуализации (опривычиванию). В ходе опривычивания происходит фундаментальный процесс: естественное стремление людей к результативности действия в сочетании со стремлением к экономии человеческих усилий (в том числе и «закон лени») ведут к тому, что в сознании отпечатывается прежде всего позитивный опыт, превращаясь в образец действия (в основном выраженный в умениях и навыках). Типизируясь далее посредством языка, он движется в двух системах: в системе ролевых функций (ролевых репертуарах живых индивидов) и в знаковых (символических) системах. Опыт, выраженный в знаковых системах, может отделяться от достояния его творцов.
Здесь начало культуры. Поэтому мы под культурой понимаем позитивный опыт множества людей, выраженный в семиотических системах. Посредством типизации действий и формирования образцов у взаимодействующих индивидов возникают определенные ожидания (экспектации) друг от друга, а следовательно, и взаимный контроль и взаимокоррекция норм (этос сообщества). Возникает основа для формирования институтов — объективных для индивидов социальных реальностей. Они непременно имеют уже свою историю и аргументированную легитимность (оправданность). Все они диктуют индивидам: «так надо делать», а ряд из них — специально организованный — «разгружает» людей от уже непосильной для них ноши (для этого предназначены организация и ведение народного хозяйства, система государственного управления, армия, здравоохранение, система образования, наука, искусство и т.д.).
Разделение труда между институтами, следовательно, и между их персоналами, дает возможность развивать соответствующую профессиональную культуру, открывает путь к проектируемым инновациям.
ЖИЗНЕННЫЕ МИРЫ ЧЕЛОВЕКА: ЕДИНСТВО И СПЕЦИФИКА
Социальная антропология сосредоточивает свое внимание на людях как творцах, конструкторах социальной реальности. Важнейшей при этом является проблема изучения процесса социального бытия культуры, т.е. отобранного, ценностно окрашенного и семиотически выраженного позитивного опыта жизнедеятельности множества людей. Такой опыт возникает в различных сферах и, поскольку в опыте невозможно отделить друг друга сознание и действие, социальное бытие культуры может быть изучено лишь посредством исследования жизненных миров человека (людей).
Различение миров человека по гносеологическому признаку (по соотношению бытия и сознания) позволяет нам описывать и объяснять общество и как объективную, и как субъективную реальность. Но для описания и объяснения общества как продукта взаимодействия людей этого недостаточно. Любое взаимодействие людей характеризуется «слитностью» условий, интересов, разума и реальных действий его участников, следовательно, необходимо применять феноменологический подход[95]. В социальной антропологии это выражается в том, что в основу различения миров человека мы должны положить основные модусы, или феномены существования человека. Как уже говорилось, это труд (способ жизнеобеспечения), господство (доминирование и связанная с ним борьба в любых сферах жизнедеятельности), любовь (самоидентификация и солидарность с особо значимым существом, соучастие в его жизни: божеством, святыней, лидером, лицом противоположного пола, родственниками и близкими и т.д.), игра (свободная деятельность как дарящая блаженство), смерть (основной экзистенциальный феномен, выражающий и подчеркивающий конечность человеческой жизни и связанное с ним вечное стремление человека избавиться от нее).
Жизненные импульсы, исходящие из этих феноменальных источников, формируют и миры человека, так или иначе
регулируемые соответствующими институтами. В то же время эти миры являются компонентами общества как субъективной реальности, ибо эти феномены — не только бытийные способы человеческого существования: они также и способы понимания, с помощью которых человек понимает себя как трудящегося,, как любящего, как борца, играющего и смертного, и стремится через такие смысловые горизонты объяснять одновременно бытие всех вещей[96].
Мои жизненные миры — это осознаваемые мною реальности, расположенные и за пределами моей повседневной жизни. Моя идентификация, самоотождествление с этими мирами зависит от силы воздействия на меня этих реальностей, с одной стороны, и от моего прагматического или познавательного интереса к ним — с другой. В то же время мы все живем как бы одновременно в прошлом (социальная и индивидуальная память, традиции), в настоящем (актуальные потребности, уровень и степень их удовлетворения), и будущем (надежды на лучшее будущее, индивидуальные и социальные проекты). Все это причудливо переплетается в жизни каждого. Каждый мой жизненный мир — и мир других, следовательно, наше взаимопонимание и взаимодействие в этом мире протекают в рамках той культуры, которая ценностно-нормативно скрепляет воедино эти миры. На поверхности иногда это выглядит как система субкультур, расположенных в едином социокультурном пространстве (культуры различных сообществ, этнокультуры).
Известно, что обстоятельства в той же мере творят людей, в какой они сами творят эти обстоятельства. Участвуя в жизненных мирах, я соприкасаюсь и с «обстоятельствами» этих миров, следовательно, я так или иначе содействую формированию и развитию у себя и у других людей человеческих качеств, необходимых для жизни в данном мире. Этот момент, эмпирически наблюдаемый и фиксируемый, требует от нас методологического поворота в понимании человеческого сознания. Думается, что буквальное понимание сознания как результата отражения в мозге жизненных реалий, следовательно, некоторой его инерционности, приводящей к «отставанию сознания от бытия», сужает наши эвристические возможности в области антропологии. Сознание человека надо рассматривать в двух планах: в мире повседневной жизни, где основным актором всего сущего выступает действие (труд, деятельность вообще), сознание человека есть необходимый атрибут жизни, в трансцендентальных же мирах мышление, понимание и самопонимание человека являются способом жизни. В информационном обществе, в котором возникают символические и виртуальные миры, именно сознание человека является непосредственным творцом, главным актором этих миров. Поскольку высшим иерархом среди жизненных миров человека выступает мир повседневной жизни с ее принципами «здесь и сейчас» и «лицом к лицу», то в основе конструирования остальных миров лежит принцип жизнеподобия (образцом выступает повседневная жизнь). Это касается всех миров, как бы далеко они ни отстояли от повседневности и как бы фантастически в них ни переплетались друг с другом реалии повседневности. Принцип жизнеподобия этих миров (например, в картинах С. Дали либо в мире сновидений) реализуется посредством символико-знаковых систем, связывающих воедино все миры человека через него и в нем. Так мы выходим на проблему коммуникативных связей между жизненными мирами человека и с ним самим, а следовательно, связей между множеством людей как участников динамики этих миров.
СМЫСЛОВОЙ УНИВЕРСУМ
Информационное взаимодействие является необходимой частью любого социального взаимодействия. Предыдущий анализ процесса объединения индивидуального и социального уровней действий людей путем типизации позволил нам описать (правда, весьма схематически) процесс порождения культурных феноменов, упорядочивающих и наполняющих смыслом действия людей. Взаимодействие в повседневной жизни обязано своим появлением и развитием необходимости жить, и жить успешно, для каждого человека, поэтому информационное общение в этом мире зачастую носит в большей своей части функциональный, прагматический характер. Другие миры не имеют такого четко обозначенного круга необходимостей, поэтому наше внимание к ним обычно ослаблено, связано с досугом и развлечениями, если они не являются мирами моего профессионального труда и бытового поведения, и обмен информацией носит, скорее, чисто символический характер, будучи связан с символическими объектами.
Известно, что коммуникация является средством снижения неопределенности в ситуации взаимодействия. Уменьшение неопределенности предполагает построение индивидом (группой) предсказаний до начала действия и объяснений после их завершения по поводу «правильности» или «неправильности» установок на действие и самого акта действия (контроль за соблюдением «правил игры»). Поэтому в коммуникативном поле функционируют: коммуникативные нормы, т.е. морально-этические обязательства, налагаемые на человека (группу), роли — набор функционально обусловленных действий и поведенческих ожиданий, коммуникативные сети, т.е. наборы перекрещивающихся межиндивидуальных связей, правила-нормы, носящие инструментальный характер и служащие для координации действий людей в определенных ситуациях[97].
Здесь описан механизм обычной коммуникации. Однако этого описания недостаточно для понимания природы коммуникативных связей между мирами человека. Такие связи обеспечивают внутреннюю цельность человека и четкость контуров ожидаемых от него действий (предсказуемость поведения и действий) в условиях взаимодействий. Поэтому в последнее время антропологи и культурологи стали пользоваться древним термином «универсум», который, как утверждал еще Г.В. Лейбниц, есть «множество всех возможных миров», «единство многого». Эта категория обозначает динамичность и тотальность связей и отношений всех реальностей субъекта, сознание которого перемещается из одной из них в другую (реальности теоретического мышления, сновидений, эстетического или религиозного характера и т. д.). В духовном плане они объединяются в смысловой универсум[98]. В качестве иллюстрации к такому выводу приведем классификацию «внутренних ценностей», данную Леви[99].
Ранг | Общеупотребительные определения значимости | Определения ценностей |
Все равно, до лампочки | Сфера внеценностной информации | |
Любопытно, принять к сведению, иметь в виду | Информационные ценности | |
Предпочтительно, хуже, лучше | Условные ценности | |
Хорошо, плохо, важно, зарубить себе на носу | Безусловные ценности | |
Самое главное, бесконечно важное, для меня это равно жизни, больше, чем жизнь | Сверхценности |
Понятно, что в содержание смыслового универсума, выражающего тотальность, единство жизненных миров человека, входят прежде всего безусловные ценности и сверхценности. Понятно также и то, что смысловой универсум есть важнейшее образование в информационном поле субъектов, обеспечивающее их взаимопонимание и принятие друг другом. В научной литературе описываются различные теории связи общества как субъективной реальности с элементами Вселенной. Ниже дана схема этой связи, составленная Ю.М. Федоровым (на основе представлений Тейяра де Шардена, В.В. Налимова, В.С. Соловьева, Г.П. Федотова, П.А. Флоренского — последние трое являются основоположниками концепции Всеединства).
Бытие | Абсолют | Род | Социум | Натура | небытие |
Бесконечный субъект | субъективирование | объективирование | Бесконечный объект | ||
Символ | Негэнтропия | энтропия | Дескриптор | ||
Свобода | Трансцендирование | дескриптирование | необходимость |
По этой схеме разнородные миры свернуты один в другом, как матрешка в матрешке, и то же самое можно сказать о менталитете человека: менее универсальное порождается более целостным и универсальным. Исторический процесс — это дробление Бытия и Менталитета на все более проявленные и объективированные формы существования. Целостность (бытие, бесконечный субъект, символ и свобода) распаковывается в процессе существования рода, социума, природы и превращается в бесконечный объект, свобода — в необходимость, символ — в дескриптор (знание, лишенное морального долженствования). Это — небытие. Итак, небытие наступает при дроблении целостности Бытия и превращения бесконечного субъекта (под ним можно понимать и Бога) в бесконечный объект (полное овеществление субъекта). Как видим, эта теория исходным началом всего сущего считает активность Абсолюта (демиурга, Бога, творца либо менталитета Человека в качестве Абсолюта), подобно тому как современная астрономия считает началом Вселенной Большой Взрыв.
Разумеется, эта схема отходит от традиционных схем, основанных на естественнонаучных данных о появлении сознания, изложенных в первой части лекций. Однако привлекает внутренняя логичность схемы — и в то же время ясно, что для ее принятия в качестве серьезного аргумента при объяснении такой единой функционально-онтологической целостности, как Вселенная, необходима изрядная доля веры в достоверность ненаблюдаемого.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ
1. Почему ситуация «лицом к лицу» и «здесь и сейчас» является исходной точкой формирования культуры?
2. Перечислите важнейшие жизненные миры человека, свяжите их функции с теми или иными качествами личности человека.
3. Что понимается под смысловым универсумом?
ЛИТЕРАТУРА
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.,1995.
Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. М., 1982.
Налимов В.В. В поисках иных смыслов. М., 1993.
Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию. М., 1994.
Соловьев B.C. Соч. В 2-х т. М., 1988.
Уледов А.К. Духовная жизнь общества. М., 1980.
Федоров Ю.М. Универсум морали. Тюмень, 1992.
Федотов Г. П. Россия и свобода. Париж, 1981.
Флоренский П.А. Макрокосм и микрокосм //Богословские труды. Сб. 24. М., 1983.
Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.