Лекция 11. Стабилизация системы международных отношений (конец 60-х – первая половина 70-х ГГ. ). Хельсинский процесс. 20 страница

Гарднер благодаря дружбе с З. Бжезинским включился в предвыборную кампанию Джимми Картера, «темной лошадки» из штата Джорджия, губернатора, инженера ядерных подводных лодок и производителя арахиса. Казалось бы «непроходной кандидат» был избран Президентом США. Именно Бжезинскому принадлежала идея включения малоизвестного губернатора штата Джорджия в работу «Трехсторонней комиссии»в 1972 г., в момент ее основания.

В середине 70-х гг. Италия мало напоминала страну «экономического чуда», поскольку переживала глубокий структурный кризис. В Италии был нарушен экономический и политический баланс. Христианско-демократические правительства не отличались устойчивостью, положение усугублялось кровавым разгулом. правого и левого экстремизма. В итальянском обществе укреплялось недоверие к демократическим институтам. Итальянская коммунистическая партия под руководством Энрико Берлингуэра находилась на пороге вхождения в «кабинет с кнопками», в правительство Италии. Партия исповедовала «еврокоммунизм». Это понятие было введено в оборот Фране Барбьери и получило официальное распространение после его использования Берлингуэром в Париже в речи 3 января 1976 г. в присутствии Генерального секретаря Французской коммунистической партии Жоржа Марше. Принятие тремя ведущими коммунистическими партиями Западной Европы – итальянской, испанской и французской – идей «еврокоммунизма» получило противоречивую оценку. Одни считали, что это явилось знаком «социал-демократизации» коммунистических партий. Другие, включая таких авторитетных западных руководителей как Генри Киссинджер, Жак Ширак, Уго Ла Мальфа, с озабоченностью следили за деятельностью французских коммунистов в правительстве Франсуа Миттерана. Возможность повторения «долгого пути ИКП к власти»[66] рассматривался ими как непосредственная угроза итальянской демократии и атлантическому союзу, нарушение стратегического баланса между Востоком и Западом. Италия занимала важную стратегическую позицию в Европе, особенно после объявления внешнеполитической доктрины Брежнева о возможности первыми нанесения ядерного удара и размещения новых ракет СС-20 (по натовской классификации) с тремя ядерными боеголовками.

Новый посол США в Италии Ричард Гарднер целиком разделял эти опасения. Тем не менее, ему было разрешено установить контакты с руководителями коммунистической партии, что категорически запрещалось делать его предшественникам. Вступая в контакт с руководителями ИКП, он должен был руководствоваться двумя соображениями: получить более обстоятельный доступ к информации о политике ИКП и постараться повлиять на дальнейший процесс отхода ИКП от КПСС. Новая политика США в отношении Италии нашла отражение в серии официальных документов, начиная с секретного президентского меморандума от 14 марта 1977 г., в работе над которым принимал участие посол Гарднер.

Новая линия президента Картера в отношении Италии существенно отличалась от политики его предшественников. Суть ее заключалась в том, чтобы «в дружеских и союзных странах находились у власти политические партии с сильными демократическими традициями, ценностями и демократическими привычками». Предусматривалось финансирование некоторых антикоммунистических партий (это решение жестко соблюдалось), но исключалось какое-либо поведение, которое могло рассматриваться как «благоприятное отношение США к полюбовной сделке с коммунистами или проявление индифферентности в отношении политического выбора Италии». Исходя из этой, на первый взгляд, уравновешенной позиции, но не лишенной теневых зон, определялась последующая официальная позиция Вашингтона, исполнителем которой являлся американский посол Гарднер.

С первых дней ему пришлось усвоить венецианский урок, преподанный его свекровью, родившейся в этом богатом дипломатическими традициями городе: «Prima de parlar, tasi” (прежде, чем говорить, помолчи).

В книге публикуются заявления официального представителяГосдепартамента от 6 апреля 1977 года, в котором говорилось, что США исключают индифферентное отношение» к «позиции, занятой Коммунистической партией в определенной стране», хотя и предоставляют решение этого вопроса народу и правительству этой страны. В декларации подчеркивалась «крайняя важность сотрудничества со странами Западной Европы по жизненно важным проблемам», и отмечалось, что могут возникнуть препятствия на этом пути, если к власти придут правительства, возглавляемые политическими партиями с традициями, ценностями и политической практикой, чуждыми «фундаментальным демократическим принципам и общим интересам» США и Западной Европы. Но даже эта формулировка не была лишена двусмысленности, поскольку предупреждение относилось только к правительствам, «возглавляемым» недемократическими партиями. Через левоцентристскую газету «La Repubblica» был запущен «пробный шар» - публикация, в которой утверждалось, что США сняли запрет на правительство с участием коммунистов.

По ходатайству самого Гарднера 25 апреля президент Картер уточнил в ответ на вопрос корреспондента газеты “La Stampa” Витторио Дзуккони: «Мы предпочитаем, чтобы правительства этих стран (европейских) продолжали быть демократическими и чтобы никакой тоталитарный элемент не стал влиятельным или доминирующим». Последующая и, возможно, самая дискуссионная часть американской позиции, которая проявилась намного позже, в официальном заявлении, шла от госдепартамента в связи с приездом 12 января 1978 года посла Гарднера в Вашингтон. В этом тексте утверждалось следующее относительно возможного «коммунистического участия в правительствах стран Западной Европы» (и здесь адресатом послания была в большей степени Италия, чем Франция): «Мы не рассматриваем с удовольствием такое участие и, напротив, мы хотели бы, чтобы коммунистическое влияние уменьшалось».

На страницах этих мемуаров детально рассказывается, как пришли к этой декларации, Это одна из наиболее увлекательных страниц воспоминаний Гарднера. До отъезда в Вашингтон Гарднер имел серию интенсивных переговоров. Их итоги были достаточно противоречивыми. Определенным было только то, что правительство Андеротти, опиравшееся на внешнюю поддержку ИКП и ИСП, не было в состоянии решить сложные экономические проблемы и организовать борьбу против терроризма. Для решения кризиса рассматривались собственно две гипотезы: одна из них предусматривала формирование нового правительства с включением коммунистов, а другая – формирование нового правительства, которое не включало коммунистов, но основывалось на так называемом «пакте солидарности» при участии ИКП и которое в связи с этим должно было получить голоса доверия этой партии. Это позволило бы впервые после окончания войны создать правительство, опирающееся на парламентское большинство.

Выбор между двумя решениями был сделан в рамках ХДП после интенсивных дебатов. Основным сторонником правительства с включением коммунистов в качестве министров (по крайней мере до середины декабря 1977 года) был влиятельный христианский демократ Фанфани. Против этого решения выступала большая группа христианско-демократических депутатов, которые угрожали расколом. Но также гипотеза «ИКП в большинстве» рисковала быть отвергнутой. Альдо Моро со всей силой своего авторитета и блестящим видением политики убеждал принять эту гипотезу.

В период между 1977 и 1978 гг. Гарднер имел четыре встречи с Альдо Моро и последнюю из них состоялась в феврале 1978 г. незадолго до похищения Альдо Моро. Это были блестящие беседы, которые давали представление о Моро как эффективном и сильном политике. Моро поразил его ясностью и трезвостью анализа обстановки и обоснованностью предложений. Встречи проходили в обстановке взаимопонимания, что нашло отражение в “Записке Моро”, в которой он отвечает своим тюремщикам из «красных бригад» о встречах с послом США. Гарднер расценил эту информацию как абсолютно точную. О самом Гарднере Моро дал террористам лестную оценку в этих драматических обстоятельствах: «молодой, динамичный, просвещенный, рафинированный персонаж…, никогда не повышавший голоса при разговоре об итальянской политике» и представлявший американскую политику в отношении Италии «не вмешательства, но и не безразличной». Отвечая на вопрос допрашивавшего бригатиста, Моро отмечал, что в отношении вхождения ИКП в правительство он «объяснил американскому послу с большой ясностью ситуацию… чрезвычайность положения страны, исключение возможности общего политического союза, возможность не замораживать ситуацию… Посол не поддержал, но и не предал анафеме, был очень корректным, но всегда читалась американская позиция не безразличная, но и невмешательства. У него итальянская жена и он любит Италию, добавил Моро.

Это мнение Альдо Моро подтверждало тезис самого Гарднера о его сложной миссии в качестве американского посла, которая отражала не только интересы США, но и западного атлантического союза.

Как вспоминает Гарднер, 11 января 1978 г. в Белом доме обсуждался текст заявления по поводу еврокоммунизма. На следующий день после обеда 12 января состоялось заседание руководства итальянской христианско-демократической партии (сам Гарднер в это время находился в Вашингтоне), на котором было одобрено предложение Альдо Моро не допускать вступления коммунистов в правительство. Неизвестно, была ли какая-то связь между этим решением и заявлением госдепартамента США, но имелось в виду поставить руководство ИКП перед сложным выбором: встать в оппозицию или войти в парламентское большинство. Гарднер считает, что с этого времени начинается упадок итальянской компартии.

С дистанции времени можно прийти к выводу, что истинным победителем в этой сложной ситуации оказался Альдо Моро, а проигравшим стал Берлингуэр. «Национальная солидарность» не стала политическим успехом Берлингуэра (Лючио Колетти отметил, что на этом завершился коммунистический сезон), хотя это и было важным вкладом в нанесение поражения терроризму и сохранение демократических институтов, о чем не следует забывать забывать. Альдо Моро заплатил за свою политику собственной жизнью. Во время встречи с Гарднером 2 февраля он говорил о сложности кризиса, о необходимости выиграть время, хотя бы год, чтобы создать новый политический климат, в котором ИКП потерпела бы поражение, а ХДП, напротив, выиграла. Трюк состоял в том, чтобы держать ИКП в парламентском большинстве, но не пускать в правительство. Так и произошло, когда ИКП потерпела поражение на выборах в 1979 г.

Судьба распорядиласт таким образом, что оба великих деятеля ушли один за другим в течение короткого времени. Моро был расстрелян бригатистами в мае 1978 г., а Берлингуэр скоропостижно скончался от сердечного приступа в 1984 г. в возрасте 62 лет. Несомненно, оба харизматических политических деятеля могли еще мное сделать для свое страны. Возможно, если бы они прожили дольше, итальянская демократия имела бы иную и лучшую историю.

В мемуарах Гарднер намекает на свой важный вклад в падение советской империи и коммунизма. Размещение евроракет имело поворотное значение в европейской истории и произошло при непосредственном участии посла Гарднера между детом и осенью 1979 г. Глава немецкого правительства Гельмут Шмидт в исторической речи, произнесенной в Международном институте стратегических исследований в Лондоне заявил, что, несмотря на протесты пацифистов, он готов разместить ракеты, но обратился с просьбой, чтобы это было сделано и какой-либо иной европейской страной. Речь шла, прежде всего, о Бельгии и Голландии. На Италию в этот политический момент особенно никто не рассчитывал. Гарднер вспоминает, какое всеобщее изумление возникло на европейско-американской конференции в Оксфорде осенью 1979 г., когда он сообщил на основе только что полученной информации из Рима, что итальянское правительство приняло решение об установке евроракет (ракеты «Круиз», которые считались ракетами «второго эшелона» и бесполезными для нанесения неожиданного удара). Это решение было достигнуто в результате многочисленных усилий Коссиги, Ла Мальфа, влияния на Кракси итальянского эксперта Стефано Сильвестри, Шмидта на Пертини. Посол Гарднер был одним из протагонистов этой истории.

Надо сказать, что ИКП, отказавшись одобрить решение итальянского правительства, была вынуждена перейти в «слабую оппозицию», без «вывода демонстрантов на площади». Советский вызов, который основывался на ошибочном расчете, что может спровоцировать массовые выступления в Италии и Германии, провалился. Гарднер считает, что этот политический просчет стал провалом всей советской внешней политики в Европе и внес определенный вклад в поворот советской истории, в результате которого Горбачев пришел к власти.

Советский расчет, связанный с тем, что размещение евроракет мобилизует пацифистов против их размещения провалился. В 1987 г. Горбачев предложит «нулевой вариант», т.е. снятие SS-20 и евроракет, который и будет реализован.

Таким образом, считает Гарднер, итальянский выбор в пользу евроракет привел к провалу агрессивной политики советской геронтократии и внес значительный вклад в революционную перестройку в СССР, которая привела к известным событиям – к краху советской системы и коммунизма. Гарднер находит курьезным, что значение кризиса евроракет, а значит и его вклада в мировую историю, игнорируется многими исследователями.

Координация внешних политик индустриальных государств в условиях «энергетического кризиса». 13 февраля 1974 г. в Вашингтоне собралась конференция основных стран-потребителей нефти — США, Японии, Канады, Норвегии и девяти стран Европейского сообщества (включая трех новых его членов). Ее задачами были определение и согласование экстренных мер для уменьшения зависимости от поставок арабской нефти за счет накопления запасов топлива, налаживания взаимных поставок энергоносителей, совместной разработки альтернативных источников энергии и энергосберегающих технологий.

Внимание было уделено также стабильности международной финансовой системы, которая стала испытывать перегрузку в связи с ростом цен на нефть и изменением направлений международных финансовых потоков. США настаивали на создании общего стабилизационного фонда индустриальных стран, который бы позволил финансировать дефициты государственных бюджетов стран-потребителей нефти в связи с увеличением расходов на нефтяной импорт. Для осуществления этих целей было предложено создать новую организацию — Международное энергетическое агентство.

Некоторые западные страны были склонны проявлять самостоятельность в отношении ситуации на Ближнем Востоке. Франция и Япония первыми заявили о своей лояльности борьбе арабских стран за ликвидацию захватов Израиля. 4 марта 1974 г. страны Европейского сообщества приняли решение самостоятельно вырабатывать позиции в отношении ближневосточного конфликта с учетом мнения арабских стран. При этом Великобритания и Франция уделяли большое внимание диверсификации источников поставок нефти, стараясь найти новых продавцов (как, например, Иран или Индонезия).

Подчеркнутое дружелюбие к арабским странам, проявлявшееся западноевропейскими странами, прежде всего Францией, а также Японией, раздражало Вашингтон. Но США не противодействовали их попыткам добиться улучшения отношений с государствами ОАПЕК, понимая уязвимость Парижа и Токио перед лицом арабского эмбарго. Трудности в сфере снабжения нефтью усиливали разногласия в лагере американских союзников.

Но значение нефтяного эмбарго не следует преувеличивать. Арабские экспортеры продавали нефть потребителям не напрямую, через посредничество международного нефтяного картеля, состоявшего из семи крупнейших нефтяных компаний («семь сестер»), пять из которых были американскими. Государства ОАПЕК на практике не могли проследить, насколько строго «сестры» соблюдали введенный запрет. ТНК могли переадресовывать поставки нефти, как только принадлежавшие им танкеры покидали порты арабских стран. Кроме того, арабы сами несли убытки от сокращения экспорта. В силу этих и других причин в марте 1974 г. нефтяное эмбарго против США было отменено. Против западноевропейских стран и Японии оно перестало действовать еще раньше.

В конце 1974 г. в развитие решений февральской конференции в Вашингтоне было создано Международное энергетическое агентство (МЭА). В него вошли 13 стран — США, Канада, Япония и большинство стран Европейского сообщества. Страны МЭА стремились координировать усилия, прежде всего в вопросах стабилизации цен на нефть. Они были обязаны в опасных ситуациях иметь запас нефти в расчете на 90 дней потребления, чтобы, используя этот запас, ограничивать спрос на нефть и не позволять цене на нее расти слишком быстро. В состав агентства вошли четыре страны, которые впоследствии стали экспортерами нефти — Канада, Британия, Норвегия и Дания. В вопросах ценовой политики МЭА фактически выступало как противовес ОАПЕК, что раздражало государства-экспортеры нефти. Вот почему Франция, опасавшаяся реакции арабских стран, официально не вступала в МЭА до 2002 г., хотя сотрудничала с ним по отдельным направлениям.

Нарастание экономических трудностей в середине 70-х годов стимулировало более масштабную координацию между ведущими западными странами. В июне 1975 г. в парижском пригороде Рамбуйе впервые состоялась встреча на высшем уровне руководителей шести крупнейших экономических держав западного мира — США, Японии, ФРГ, Франции, Великобритании и Италии. В последующем к ним примкнула Канада. Целью совещания была разработка механизма и основных направлений координации усилий стран Запада в интересах преодоления стоящих перед ними трудностей, прежде всего экономических.

Хотя поводом встречи была проблема стабилизации снабжения нефтью, дискуссия вскоре переключилась на вопросы макроэкономической координации. Ввиду успеха встречи, ее участники решили через год встретиться повторно. С 1977 г. совещания ведущих индустриальных стран (с участием Канады) было решено проводить ежегодно. Образовалась «группа семи», со временем ставшая важнейшим механизмом миросистемного регулирования.

Выдвижение идеи «нового международного экономического порядка» ГА ООН (май 1974). Развитие многостороннего переговорного процесса в Европе по политическим вопросам стимулировало интерес к расширению сети глобального политического диалога по проблемам мировой экономики. Система подобных переговоров существовала давно — в рамках ГАТТ с начала 60-х годов непрерывно проходили дискуссии о либерализации международной торговли. Но это были обычные торгово-экономические переговоры, где все страны в меру сил отстаивали свои интересы, формально, на равных правовых и политических основаниях.

Новизна ситуации 70-х годов состояла в политизации дискуссии в сфере международных экономических отношений. Экономически слабые молодые государства стали активно требовать привилегий в системе мировых экономических связей, используя политические аргументы, ссылаясь на ответственность европейских и североамериканских стран за отставание молодых государств. Созданная в 60-х годах ЮНКТАД после первого «нефтяного шока» пережила «второе рождение».

В общем виде идея радикального преобразования международных экономических отношений была выдвинута еще в 1962 г. на конференции неприсоединившихся стран в Каире. Затем она не раз звучала на форумах ЮНКТАД, но развитые страны не были настроены серьезно ее обсуждать. В форме концентрированного изложения идея перестройки международных экономических связей была представлена в сентябре 1973 г. на 4-й конференция Движения неприсоединения в Алжире. Тогда-то впервые и прозвучала мысль о формировании «нового международного экономического порядка» (НМЭП), под которым понималась более демократическая система отношении между развитыми и развивающимися странами, которая была бы способна содействовать ускорению развития последних.

В 70-х и начале 80-х годов борьба за осуществление планов НМЭП стала одним из главных направлений международной политики развивающихся стран. Ее популяризации способствовали «нефтяные шоки». Неустойчивость на рынках нефти пугала индустриальные страны расширением спектра разногласий с развивающимися странами и заставляла внимательнее прислушиваться к их требованиям. Одновременно она порождала у молодых государств необоснованные расчеты на то, что при поддержке государств-экспортеров нефти будет возможно заставить индустриальные страны провести перестройку международных экономических отношений к выгоде молодых государств.

В мае 1974 г. VI специальная сессия ГА ООН одобрила декларацию об установлении НМЭП, а в декабре того же года VII сессия ГА ООН приняла Хартию экономических прав и обязанностей государства. Оба документа содержали ряд положений, реализация которых могла обеспечить перестройку мировой экономики на выгодных для молодых государств условиях. Неприсоединившиеся страны пытались воспользоваться ослаблением глобальной напряженности для улучшения своего положения в мировой экономике. Разрядка, между тем, выдыхалась.

Возникновение «паузы» в советско-американских отношениях и нарастание разногласий по вопросам прав человека. В 1974 г. в США начался политический скандал («уотергейтское дело»), в связи с изобличением администрации Р.Никсона в злоупотреблениях властью. Президента обвинили в принятии им незаконного решения об установке прослушивающих устройств в штаб-квартире демократической партии в отеле «Уотергейт» в Вашингтоне во время кампании по проведению президентских выборов 1972г. По американским законам это было серьезное правонарушение. В случае признания президента виновным, конгресс мог на основании конституции отстранить его от должности (подвергнуть импичменту). Понимая неизбежность такого оборота событий и упреждая решение конгресса, летом 1974 г. президент Р. Никсон подал в отставку. Его место занял вице-президент Джеральд Форд.

Республиканская администрация оказалась объектом критики по всем вопросам ее политики, включая внешнюю. Курс разрядки в отношениях с СССР стали называть непродуманным, а соглашения с Советским Союзом — невыгодными для Соединенных Штатов. Ощущая утрату общественной поддержки, республиканцы вели себя крайне осторожно, боясь дальнейшего обострения отношений с конгрессом.

Новый президент попытался включиться в переговоры с СССР. 24 ноября 1974 г. состоялась его встреча с Л.И. Брежневым во Владивостоке. По ее завершении было подписано заявление, в котором фиксировались параметры будущего советско-американского соглашения об ограничении наступательных вооружений. Предполагалось, что СССР и США смогут сохранить пусковые установки баллистических ракет наземного и морского базирования, а также стратегические бомбардировщики в суммарном количестве, не превышающем 2400 единиц. При этом для пусковых установок баллистических ракет наземного и морского базирования с РГЧ индивидуального наведения устанавливалось ограничение в 1320 единиц. Второй тур переговоров по ограничению стратегических вооружений (ОСВ-2) предполагалось завершить до конца 1975 г., а затем приступить к следующей серии обсуждений (ОСВ-3). Договоренности 1974 г. осуществить не удалось. Советско-американский диалог приостановился. Обострение отношений было вызвано срывом советско-американских договоренностей по экономическим вопросам.

Еще в октябре 1972 г. между СССР и США было заключено соглашение о торговле и кредитах, в соответствии с которым стороны на взаимной основе предоставляли друг другу режим наибольшего благоприятствования. Одновременно было подписано соглашение об урегулировании расчетов между двумя странами по ленд-лизу — поставкам, которые США осуществляли Советскому Союзу во время Второй мировой войны. До 2000 г. СССР должен был выплатить Соединенным Штатам 722 млн долл. Осенью 1974 г. эти соглашения поступили на утверждение в конгресс. По ходу их рассмотрения сенатор-демократ Генри Джексон выступил с заявлением, в котором он изложил факты, иллюстрирующие ограничительную практику СССР в вопросах выезда из Советского Союза граждан, желающих его покинуть. В частности, было указано на введение советскими властями в 1972 г. положения об обязательной выплате гражданами, подавшими заявления на выезд из СССР, компенсации за полученное ими в Советском Союзе бесплатное высшее образование. Речь сенатора вылилась в пылкое обвинение советского руководства в нарушении прав человека, прежде всего права свободно покидать свою страну и возвращаться в нее.

Ключевым моментом речи Г.Джексона было предложение внести поправку с Закон 1974 г. о внешней торговле (Trade Act of 1974), в соответствии с которой режим наибольшего благоприятствования в торговле разрешалось применять лишь к тем коммунистическим странам, которые соответствуют критериям соблюдения гражданских свобод и прав человека, включая право на эмиграцию. В палате представителей конгресса аналогичное предложение внес конгрессмен Чарльз Вэнник. Впоследствии оба эти взаимосвязанные предложения были названы «поправкой Джексона — Вэнника» по именам обоих их авторов. В принципе эта поправка носила универсальный характер и могла касаться отношений США не только с СССР, но и с Китаем или другими социалистическими странами. Но в ситуации осени 1974 г. она была направлена прежде всего на то, чтобы обесценить для СССР советско-американское торговое соглашение 1972 г. Борьба вокруг принятия поправки породила атмосферу скандала вокруг всего комплекса советско-американских отношений.

Между тем, до 1974 г. Москва медленно, но явно смягчала эмиграционные правила. Если в 1970 г. разрешение на выезд из СССР получило несколько сотен человек, то в 1973 г. было выдано 35 тысяч таких разрешений. Советское руководство и сам Л.И.Брежнев были склонны регулировать вопрос о квотах выезда на основе неформальных договоренностей с США.

Сенатор Г.Джексон настаивал на увеличении число ежегодных выездов из СССР до 60 тыс. Его поддерживали американские еврейские организации, по разным причинам заинтересованные в притоке еврейского населения как в Израиль, так и в США. Шумная пропагандистская кампания, развернутая вокруг спора из-за эмиграционных квот, приобрела вызывающий характер по отношению к Москве: американские сенаторы указывали, каким образом надо решать вопросы, относящиеся к внутренней компетенции советского правительства. Кульминация скандала наступила 13 декабря 1974 г., когда поправка Джексона — Вэнника была принята. В январе 1975 г., СССР денонсировал советско-американское торговое соглашение 1972 г. и прекратил выплаты по ленд-лизу, которые он осуществлял в 1972—1974 гг. Поправка Джексона — Вэнника до сих пор не отменена.

В ноябре 1976 г. республиканская партия США потерпела поражение на президентских выборах. Психологический фон поражения республиканцев определялся тем обстоятельством, что после отставки Р.Никсона ставший президентом Дж.Форд издал акт о помиловании своего предшественника, освобождающий последнего от судебной ответственности. Это было расценено в обществе как нарушение политической этики и принципа равенства перед законом.

Новым президентом стал кандидат демократов Дж.Картер. На пост советника по национальной безопасности он назначил З.Бжезинского. Будучи глубоко религиозным человеком, президент как политик сформировался под влиянием школы «политического морализма». Он порицал республиканцев за «цинизм», «прагматизм» и «беспринципность», которые те, с его точки зрения, проявляли в отношениях с Советским Союзом. Главная претензия нового президента к предшественникам заключалась в том, что из-за увлеченности военно-политическими расчетами они забыли о морали, а ради подписания соглашений по контролю над вооружениями — пренебрегли ценностями свободы и прав личности.

Демократы пришли к власти на волне разочарования избирателей в цинизме, с которым прежняя администрация нарушала принцип честной политической конкуренции. Дж.Картер в течение предвыборной кампании разоблачал соперников, противопоставляя их политике мораль, справедливость и закон. Моральная составляющая была для главы новой администрации сущностной частью политической программы, которую он был намерен осуществить внутри страны и на международной арене.

На президента Дж.Картера влияние оказывал З.Бжезинский, выходец из семьи польских эмигрантов, воспитанный в духе идеалов освободительной борьбы против русского царизма, склонный большую часть международных реалий рассматривать через призму освобождения Польши от влияния Советского Союза/России, которым он приписывал «естественные имперские тяготения» к экспансии в западном направлении. Задачи внешней политики США он понимал в ключе противодействия попыткам СССР распространить свое влияние в мире и содействия центробежным тенденциям внутри «советского блока». Эта логика имело мало общего с концепцией «всемирного статус-кво», которую отстаивали Г.Киссинджер и Р.Никсон, и напоминала риторику Дж.Ф.Даллеса — без присущих той угроз применить ядерное оружие.

При администрации Дж.Картера в кругах лиц, причастных к советско-американским переговорам, получила распространение идея «увязывания» (linkage), которая подразумевала движение к договоренностям между США и СССР в военной области в увязке с обсуждением вопросов защиты прав человека. Американская сторона заняла жесткую позицию в этом вопросе после того, как в 1977 г. в Советском Союзе начались аресты членов «хельсинкских групп» и академик А.Д.Сахаров направил президенту Дж.Картеру письмо с просьбой обратить внимание на факты нарушения прав человека в СССР. Внутри администрации демократов в связи с этим наметился конфликт между государственным секретарем Сайрусом Вэнсом, который считал главной внешнеполитической задачей администрации решение военно-политических вопросов, и З.Бжезинским, полагавшим, что правозащитная проблематика важнее. Президент Дж.Картер колебался между двумя своими главными сотрудниками, чаще склоняясь к поддержке второго.

Акцент на правозащитной теме был характерен для политики Дж.Картера не только в отношении СССР и стран Восточной Европы. Американская администрация относилась отрицательно к любым репрессивным режимам, включая те, которые были дружественными США. Вашингтон оказывал давление на диктаторские правительства Южной Кореи, заставляя их идти на уступки оппозиции и готовиться к передаче власти гражданским политикам. В противном случае США угрожали отказаться от обязательства защищать Южную Корею и вывести с Корейского полуострова свои войска. В 1977 г. об этом было принято решение, впрочем, в 1979 г. отмененное. Сходным образом США воздействовали на диктатора Филиппин президента Ф.Маркоса, требуя от него проведения свободных выборов и уступок оппозиции. Американская администрация критически относилась и к монархическому режиму в Иране.