Работы в России

Тема 1. Теоретико-методологические проблемы истории социальной

Краткие теоретические и учебно-методические материалы для семинарских занятий

Раздел 1. «История социальной работы в России»

Социальная работа– это вид деятельности лю­дей и организаций по оказанию помощи различным слоям населения. Категории людей, нуждающихся в помощи: ребенок, пожилой человек, боль­ной, инвалид, пенсионер, получающий маленькую пенсию, безработный, нищий, бродяга и т. п. Спектр оказания помощи: человек — человеку; община — человеку; взрослый — ребенку, сироте; здоровый — больному; служба социальной помощи — безработному, пенсионеру, многодетной семье и т. д.

Социальная работа это специфический вид профессиональной деятельности, оказание государственного и негосударственного содействия человеку с целью обеспечения культурного, социального и материального уровня его жизни, предоставление индивидуальной помощи человеку, семье или группе лиц.

Цель социальной работы сохранять комфортное, достойное, правовое существование человека как субъекта общества, а также адаптировать личность в социуме.

Цель социальной работы состоит в том, чтобы путем деятельного соучастия социального работника, в процессе человеческого общения, посредством взаимоотношений между конкретными людьми содействовать установлению гармонии между составляющими сущность человека ипостасями - биологической, социальной, психической и духовной. В данном случае под гармонией можно понимать биологическую и психическую и стабильность (равновесие), позволяющую индивиду духовно возвышаться и реализовывать свои способности через систему социальных отношений.

Социальная работа как практическая деятельность, в главном, направлена на поддержание, развитие и реабилитацию индивидуальной и социальной субъектности, которые в единстве характеризуют жизненные силы человека. В этой связи общая цель включает в себя следующие составляющие:

• увеличение степени самостоятельности клиентов, их способности контролировать свою жизнь и более эффективно разрешать возникающие проблемы;
• создание условий, в которых клиенты могут в максимальной мере проявить свои возможности и получить все, что им положено по закону;
• адаптация или реадаптация людей в обществе;
• создание условий, при которых человек, несмотря на физическое увечье, душевный срыв или жизненный кризис, может жить, сохраняя чувство собственного достоинства и уважение к себе со стороны окружающих;
• и как конечная цель - достижение такого результата, когда необходимость в помощи социального работника у пациента “отпадает”.

Социальная работа не ограничива­ется лишь достижением практических целей, но и несет в себе общецивилизационное назначение, а именно: поддержание и обеспечение социального мира и рав­новесия в обществе, предупреждение социальных кон­фликтов, нейтрализация дестабилизирующих факторов. Социальная работа выполняет роль общественного амортизатора.

В связи с этим цель курса: анализ процесса развития и становления социальной работы как общественного института, изучение исторического опыта социальной работы, проводившейся государственными органами, церковными учреждениями, благотворительными ассоциациями, частными лицами, самоуправляющимися объединениями в лице земских институтов, городских обществ, крестьянских общин и др.

Будущему специалисту службы социальной помо­щи важно знать историю генезиса профессии соци­ального работника и виды духовной и материальной помощи. Необходимо также усвоить технологический процесс теоретической и практической подготовки специалистов социальной сферы деятельности: педа­гогов, психологов, организаторов и воспитателей.

Отсюда вытекают и основные задачи курса «История социальной работы:

- показать общие закономерности и специфику развития социальной работы в России и за рубежом (в т.ч. эволюцию взглядов и концептуальных подходов);

- обосновать основные периоды ее развития;

- изучить изменение форм, методов и принципов социальной работы (в т.ч. для использование данного опыта в дальнейшей работе);

- расширить представление о роли, месте и значении социальной помощи в сохранении социальной стабильности и развитии общества;

- способствовать развитию гордости за будущую профессию и уверенности в правильности ее выбора.

Социальная работа не является неким элементом, привнесенным в социальную ткань общества извне. В виде помощи и взаимопомощи она существовала в человеческом сообществе испокон веков, имея под собой прочную основу универсальных духовных ценностей. И в России, где всегда были сильны гуманистические христианские традиции, социальная работа развивалась долгое время на личностном и общественном уровнях в виде благотворительности, соучастия, призрения. В профессиональном варианте социальная работа появилась на Западе в начале XX в., на государственный уровень она вышла в начале 30-х годов. С тех пор социальная работа во многом прогматизировалась, подчас отойдя от своих духовных истоков.

Историческое прошлое социаль­ной работы — не только многовековая коллективная память за­конодательных и политических доктрин, но и формы, методы, принципы работы с общностями и индивидами в социокультур­ной среде с учетом ментальности конкретной территории (Россия, западные страны).

В современной литературе выделяют пять периодов в истории социальной работы за рубежом:

I. Архаический период благотворительности (до образования в конце III тыс. – первой половине II тыс. до н. э. первых рабовладельческих государств).

II. Филантропический период (приблизительно до IV-V вв н.э.).

III. Период общественной (общинной, церковной) благотворительности (до начала XVI в.).

IV. Период государственной благотворительности (до рубежа XIX – XX вв.).

V. Период социальной работы (продолжающийся по настоящее время).

В России периодизация истории социальной работы имеет свою специфику и выглядит следующим образом (по К.В. Кузьмину, Б.А. Сутырину):

I. Архаический период благотворительности (до образования Киевского княжества и крещения Руси в IХ-Хвв.).

II. Период общественной (общинной, церковной) бла­готворительности (X – нач. XVI вв.).

III. Период церковно-государственной благотвори­тельности (XVI – XVIIвв.).

IV. Период государственной благотворительности (XVIII-нач. XX вв.).

V. Период социального планирования (1917— 1991 гг.).

VI. Период социальной работы (с 1990-х гг.).

Несколько иначе периодизация социальной работы в России выглядит у М.В. Фирсова:

I. Архаический период. Родоплеменные и общинные формы помощи и взаимопомощи у славян до X в.

II. Период княжеской и церковно-монастырской поддержки с X по XIII вв.

III. Период церковно-государственной помощи с XIV в. по вторую половину XVII в.

IV. Период государственного призрения со второй половины XVII в. по вторую половину XIX в.

V. Период общественного и частного призрения с конца XIX в. до начала XX в.

VI. Период государственного обеспечения с 1917 г. по 1991 г.

VII. Период социальной работы с начала 90-х гг. по настоя­щее время

Особенностью развития социальной работы в России в отличие от зарубежного опыта является то, что первоначальные формы социальной работы в России появляются гораздо позже, чем на Западе. Это связано, в первую очередь, с тем, что западная цивилизация гораздо древнее, чем Россия и, следовательно, в разные периоды времени Россия и Запад находились на разных стадиях общественного развития, что повлекло некоторое отставание на раннем этапе зарождения социальной работы. Однако принятие христианства даёт мощный толчок в развитии социальной работы в России, которая как бы перешагивая филантропический период, характерный периодизации социальной работы на Западе, одновременно с Западом сразу вступает в период общественной благотворительности. Затем сдерживающим фактором в развитии Российского государства и социальной работы в нём явилось монгольское нашествие (более чем на двести лет). В XVI-XVII вв. в России снова наблюдается специфика развития социальной работы. Она проявляется в возникновении особого церковно-государственного типа призрения и переходе лишь со 2 пол. XVII в. к государственной благотворительности на фоне того, как Запад уже с XVI-XVII вв. вступил в период государственной благотворительности. Также в странах Западной Европы фактически ликвидируется открытая система призрения, в России же длительное время сосуществуют обе системы: закрытая и открытая (легализуется институт нищенства). В XVIII в. различия в развитии нивелируются благодаря реформам Петра I. С нач. XX в. наблюдается специфика России, в которой вновь наблюдается промежуточный период – период социального планирования, охарактеризованный введением единой государственной системы социального обеспечения и лишь с 90-х гг. переход к периоду социальной работы, в то время как на Западе он наступил на рубеже XIX – XX вв. Это было связано с образованием СССР и свойственной данному этапу развития российского общества коммунистической идеологии, которая в основе деятельности социальной работы ставила государство как единственного субъекта помощи.

Основные этапы изучения истории социальной работы в России:

1 этап – нач. XIX в. – начало специального и целенаправленного изучения социальной рабо­ты в России. Про­цесс помощи и поддержки не был терминологически определен, его описание происходило в двух культурно-исторических па­радигмах: общественном призрении и христианской благотво­рительности (позднее, в конце XIX в., осмысленным как благо­творительность). Разнополярность подходов к интерпретации процесса помощи и взаимопомощи. Выделяются два светских подхода к изучению истории российского опыта социальной помощи в России. Один из них дан в работе А. Стога «О об­щественном призрении» (СПб., 1818). Подчеркивая важность государственного подхода в деле обще­ственной помощи, общественного призрения, А. Стог впервые в российской историографии попытался показать эволюцию го­сударственного подхода к проблемам помощи и поддержки нуждающихся, начиная с ранних страниц российской исто­рии — X-XI вв. Параллельно с данным подходом развивается и другой – с точки зрения христианской благотворительности. В связи с тем, что практика христианского милосердия имеет более ран­нюю общественную традицию, чем государственная, историо­графия христианской благотворительности развивается в этот период по нескольким направлениям: осмысляется практика милосердия в христианской истории цивилизации, отдельно рассматриваются этапы благотворительности в России, обозна­чаются исторические тенденции частной христианской благо­творительности.

2 этап – рубеж XIX-XX вв. – складываются определенные области исторического познания общественной и частной помощи — история отдельных этапов социальной помощи в России, исто­рия направлений социальной помощи (приходской, земской, городской и т. д.), история благотворительных учреждений и обществ, зарубежный опыт общественного призрения в контек­сте российской практики, исторические подходы к явлениям социальной патологии. Исследователи связывают развитие практики социальной по­мощи не с объективными противоречиями общественной жиз­ни и необходимостью их разрешения, а с личностными мотива­ми тех или иных исторических деятелей.

В изучении отдельных направлений социальной помощи можно выделить работы кон­ца XIX – начала XX в., посвященные церковно-приходскому, земскому и городскому призрению, общественной помощи, ча­стной благотворительности. Исследование церковно-приходского призрения содержат крупные труды В. Бензина, А. Папкова, С. Рункевича, С. Юшкова. Характерно, что ими изучает­ся как само направление в контексте истории России, так и ис­тория приходского призрения отдельных местностей и городов. В церковно-приходском призрении ученые видят первооснову современных форм общественной благотворительности, отмеча­ют преемственность идеологии помощи, ее влияние на станов­ление гуманистических общественных отношений.

В 80-90-х гг. начинают проводиться исследования, посвященные истории земского, волостного и крестьянского призрения. В них нахо­дят отражение традиционные народные формы помощи и под­держки, история общественной помощи, оказываемой земства­ми и их различными учреждениями.

Особое направление в изучении исторического опыта помощи и поддержки связано с осмыслением исторической практики благотворительной деятельности отдельных обществ, учрежде­ний и частных благотворителей. В 70-х гг. начинает изучаться опыт Императорского Человеколюбивого Общества, Ведомства учреждений Императрицы Марии (основаны царской семьей). Появилась целая серия работ историков, раскрывающих сущ­ность данных организаций. В поле зрения исследователей находятся также общества Красного Креста, иные благотворительные организации, кото­рые осуществляли свою деятельность по разным направлениям в городах России на протяжении нескольких десятилетий.

3 этап – нач. XX в. – 80-е гг. XX в. – появляются фундаментальные работы, посвя­щенные вопросам частной и общественной благотворительнос­ти, а также возникает новый научный жанр — исторический очерк. Издано большое количество работ, рассказывающих о филан­тропической деятельности представителей различных сословий в XVII-XIX вв. Оформляется предмет исторического познания, в котором находят отражение конкретные социальные явления: история обществ, благотворительных заведений, деятельность отдель­ных людей. Можно наблюдать историческую реконструкцию прошлого через осмысление тех или иных направлений дея­тельности общественного призрения и одновременно осмысле­ние социальных процессов через исторический опыт зарубеж­ных стран и намечается еще одна историческая сфера познания социальной помощи.

Особое направление в изучении социальной помощи рассмат­риваемого периода – исследование определенных социальных групп, которые отражали происходящие в стране различные со­циально-исторические процессы, исторические трансформации (миграция, урбанизация, разрушение геополитического про­странства и т. п.). История нравов, поведе­ния, ценностных ориентации мотивов девиантных групп стано­вится особым социальным полем и предметом научной рефлек­сии в контексте проблем социальной помощи.

Дальнейшее изучение исторического опыта социальной помо­щи и защиты происходит уже в первые годы советской власти в основном с марксистских позиций. Историческое прошлое ин­терпретируется в контексте идей классовой борьбы. В то же время формируются новые традиции в освещении не исто­рического прошлого, а исторического настоящего, когда «исто­рия повседневности» является основным модусом осмысления существующей практики социальной помощи. Исторический опыт общественной помощи и поддержки на данном этапе не вы­деляется в историческом познании, однако отдельные вопросы в контексте самостоятельных проблем истории России находят свое отражение в работах М. Тихомирова, Б. Рыбакова, Б. Гре­кова, Л. Черепнина, В. Пашуто, Я. Щапова, С. Шмидта, А. Ро­гова, Н. Синицыной и других историков.

4 этап – с кон. 80-х – нач. 90-х гг. XX в по настоящее время – появление системных исследова­ний российского опыта помощи и поддержки. Первые шаги в осмыслении ис­торического прошлого социальной помощи были сделаны в ра­ботах, посвященных феномену российского меценатства и бла­готворительности, П. Власова, Н. Думовой, Л. Бади, П. Неще-ретнего и др. В конце XX в. в российской историографии создана периодизация истории социальной работы в связи с появлением новой профессии – социального работника. Современные подходы к истории социальной работы при всем многообразии видения ее проблематики сводятся к единой позиции: история социальной работы – целостный культурно-исторический про­цесс, имеющий определенные этапы своего самостоятельного развития.

Терминология курса:

В русском языке в отношении социальной помощи возник специальный термин – призрение, глагольная форма которого «призреть» означает «опекать», «забо­титься о ком-то», «приглядывать за кем-то». Ныне этот термин, долгое время считавшийся устаревшим, вновь возвращается, приобретая новое, современное звуча­ние.

Следует различать объект и субъект социальной помощи. Объектом помощи выступает ее получатель, нуждающийся в поддержке, под субъектом же пони­мается источник помощи. В зависимости от характера субъекта социальной помощи выделяется ряд основ­ных типов призрения: частный (индивидуальный); групповой; общественный (в том числе общинный и церковный); государственный.

Исторически сложились две основные системы призрения: «открытая» и «закрытая». Открытая си­стема призрения – это нерегламентированная, хао­тическая помощь нуждающимся, в основе которой лежит личное участие и желание (например, подая­ние). Закрытая система призрения – это специали­зированные благотворительные заведения, деятель­ность и содержание работы которых регламентиро­ваны законом, оказывающие помощь целенаправленно и постоянно (приюты, богадельни, больницы, инвалид­ные дома, работные дома и т. п.).

К основным видам социальной помощи относятся:

1. Постоянное попечение (по отношению к полнос­тью нетрудоспособным или неизлечимо больным людям).

2. Срочное попечение (преимущественно по отноше­нию к детям-сиротам, которые, не будучи неизле­чимо больными либо калеками, впоследствии об­ретут трудоспособность).

3. Временное попечение (по отношению к тем катего­риям нуждающихся, которые в силу стечения об­стоятельств оказались у «края жизни», на ее «обо­чине»: беженцы, вынужденные переселенцы, безработные и др.).

4. Трудовая помощь (содействие в получении профес­сии, повышении квалификации, трудоустройстве и т. п.).

5. Социально-психологическая реабилитация и адап­тация (помощь в преодолении жизненных проблем и трудностей, стрессов и депрессивных состояний и т. п.).

6. Социокультурная анимация (организация досуга).

Общие принципы благотворительности,на которых и осно­вывается современная система социальной помощи за рубежом и в России:

а) обязанность организации призрения для государ­ственного и местного управления;

б) разделение призреваемых по разрядам;

в) учет индивидуальных особенностей;

г) приоритет трудовой помощи;

д) учет местных условий.

Тема 2. Архаический период благотворительности. Родоплеменные и общинные формы помощи и взаимопомощи славян (до Х в.)

Важнейшей особенностью архаического периода в истории социальной работы является отсутствие каких-либо письменных источников (до конца III – на­чала II тыс. до н. э.), что не позволяет правдоподобно судить о реальном состоянии взаимной помощи и бла­готворительности в период архаики.

Тем не менее, известно, что человеческая цивили­зация развивалась крайне неравномерно: так, когда в V в. произошло крушение Западной Римской империи, пережившей этапы становления, расцвета и упадка, у племен, живших в районах Восточной Европы, еще только шел процесс разложения родового строя и формирования раннеклассовых отношений, а затем и государства.

Эта неравномерность в развитии вызывала интерес у ан­тичных историков и путешественников к жизни «отсталых» народов, каковыми были восточные славяне в V —VIII вв. По их запискам можно выделить целый ряд черт, присущих славянам в древнейший период. Например, на чужеземцев выгодное впечатление производи­ла «простота нравов» восточных славян, что находило свое проявление в их «природном» гостеприимстве, в их «ласковости» к чужеземцам. Византийский император Маврикий в своем трак­тате «Стратегикон» (конец VI — начало VII вв.) замечал, что «к прибывающим к ним чужеземцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения... охраняют путешествующих в случае надобности». О том же писал и С.М. Соловьёв в «Истории России с древнейших времен, и Н.М. Карамзин в «Истории госу­дарства Российского с древнейших времен».

Исследователи выделяют причины гостеприимства славян: влияние основных видов деятельности славян (хлебопашество, скотоводство, ремесленничество); родовое общественное устройство (С.М. Соловьёв); среда обитания (географические и природно-климатические условия) (В.О. Ключевский «Курс русской истории»); просветительская деятельность, формирование славянской духовности (О. Платонов), общей культуры; принятие христианства с его нравственными принципами и моралью в X в.

Выделяют и другой ряд причин славянского гостеприимства: сострадание к путешественнику как к герою, преодолевающему трудности пути; страх оскорбить путешественника – «любимца богов»; странник, входивший в дом, отдавался под покровительство домашнего божества, обитающего в каждом жилище, таким образом, оскорбить странника значило оскорбить божество (соб­ственного покровителя); странник, хорошо приня­тый и угощенный, повсюду разносил добрую славу о гостеприимном хозяине и в целом о славянском роде.

Точки зрения на «простоту» славян весьма противоречивы. Дж. Фейблман отмечал, что «внешняя простота вводит в заблуждение, и исследование почти всегда показы­вает – то, что кажется простым, на самом деле очень сложно....Прими­тивные общества не обладали составляющими циви­лизации, но у них была более совершенная социальная организация. Это означает, что то, что оно включает в себя, высоко организовано». С.М. Соловьёв писал в связи с этим: «Доброта не исключала, впрочем, свире­пости и жестокости в известных случаях... так часто бывает у людей и целых народов, добрых по природе, но предоставленных влечениям одной только природы». Таким образом, наблюдается некое противоречие: практически все античные авторы отмечали, что «злые и лукавые» крайне редко встречаются у славян, но одновременно называли славян «жестокими и веролом­ными». Причины вероломства и жестокости С.М. Соловьев усматривал в «разрозненности, особенности быта по родам, отсутствии сознания об общем инте­ресе вне родового».

Источники, отражающие языческую жизнь славянских племен, были уничтожены в период христианизации Руси, поэтому возможна лишь реконструкция основных эле­ментов поддержки и защиты. Богатым материалом, позволяю­щим прояснить праисторические формы помощи и взаимопомо­щи в древнейшей общности, являются славянская мифология, сохранившиеся аграрные культы. Они помогают воспроизвес­ти ранние формы системы редистрибуции и реципрокации в общине.

Интересен подход А. Ф. Лосева, который рассмат­ривал исторический процесс не только как взаимообусловлен­ную систему фактов, но и как историю сознания. Важным моментом в реконструкции процесса помощи и вза­имопомощи является сравнительно-историческое сопоставле­ние как этапов развития социальной общности народов других культур, так и индоевропейских мифологических систем, куль­турно-исторические корни которых питают славянскую этни­ческую общность. Праиндоевропейская история славян позво­ляет сделать предположения, что зарождение древнейших форм защиты и поддержки происходило в той же исторической последовательности и по той же логике, что и у других народов праиндоевропейской группы, что процессы сапиентации и формирования родового общества имеют общие социогенетические условия, тенденции и формы общественной практики.

Археологические и антропологические реконструкции древ­нейших человеческих общностей на стадии социальной органи­зации гоминид дают основания для вывода о том, что в процес­се сапиентации происходит формирование реципрокного альт­руизма. В ходе антропосоциогенеза в родовых общинах закрепляются общественные стереотипы поведения, среди которых важ­нейшими являются реципрокация и редистрибуция (виды перераспределения натурального продукта в общине). Именно эти процессы лежали в основе ранних форм социальных отно­шений, где их главное предназначение связано с функциями за­щиты индивида в системе рода и общины. Родовые отношения до возникновения классового общества являлись важнейшим охранным механизмом, фактором этнической идентификации и социализации индивида.

Архаическая парадигма помощи складывается в то время, когда ведущим миросозерцанием и мироощущением было язы­чество. Восточные славяне — язычники — поклонялись различ­ным явлениям природы, культу предков. Для языческого миросозерцания и мироощущения характер­но то, что человек не ощущал себя в обособленности и единич­ности, он был не частью, а неким единством, заключавшим в себе космическое пространство, и одновременно являясь его продолжением. Философия холизма, целостности закрепляла помимо прин­ципов существования и архетипические страхи, выступавшие «регуляторами» нормированного поведения. Одним из таких страхов, дошедших до нашего времени, был и остается страх одиночества — ощущение человеком своей единичности, ото­рванности от сообщества. На пересечении этих координат — холизма и одиночества — выстраиваются определенные мифо­логемы бытия, которые требовали создания механизмов охра­ны и защиты целостности.

На Руси социогенетический механизм языческой родовой об­щности постоянно воспроизводился через аграрные культы, семейно-родовые обряды, что не могло не войти в противоречие с христианскими нормами, которые впоследствии стали знаме­нием общественно-экономической жизни. Свидетельством тому явились грамоты православной церкви XVI в. к архиепископам в Византию. Эта устойчивость языческого арха­ического сознания отразилась на формах обществен­ной помощи и взаимопомощи и в сохранении к ним древнейших нормативных требований. По мнению Н. Никольского, в кресть­янской среде эти языческие праисторические формы сохраня­лись вплоть до начала XX в. Этот тезис подтверждают работы Г. Носовой, В. Проппа, С. Токарева, В. Чичерова и других исследователей.

Античными писателями некогда выделялось «доброе и мяг­кое» отношение восточных славян к пленным. Причинами отсутствия постоянного рабства у восточных славян были, с одной стороны, неразвитость хозяйственных отношений, с другой – то, что воинственность не была господствующей чертою славянского народного характера и в этих условиях рабы не могли иметь большой ценности и зачастую оказывались обузой. Тогда же, скорее всего, зарождаются и стихийные представления о милосердии, помощи убогим, старцам, калекам. Такая стихийная благотворительность не могла быть отражена в письменных источниках, но наложила глубокий отпечаток на сознание и быт русского народа в дальнейшем, на сохранявшиеся в течение длительного времени (вплоть до начала XX в.) у русских крестьян общинные формы помощи и взаимопомощи.

Важной формой и историческим свидетельством древнеславянских систем коллективной защиты явились длительное вре­мя сохраняемые полукрепостнические общественные отноше­ния, пережитки в семейно-бытовой сфере, общинная система землепользования. Древние славяне жили родовыми общинами. Родовая общинная организация стала первой фор­мой социальной взаимопомощи. Род выполнял функции взаимопомощи, взаимоответственности и защиты. При характеристике архаического периодаблаго­творительности (то есть до создания первых государ­ственных образований), соответствующего времени первобытнообщинного строя, обычно (например, М.В. Фирсов) выделяют три основные формы (или па­радигмы) помощи:

1) взаимопомощь между племенами (помощь пленным сиротам и вдовам, дарообмен);

2) филантропическая помощь со стороны вождей и старейшин рода нижестоящим соплеменникам;

3) межличностная помощь.

Среди форм защиты принято разграничивать индивидуальные формы (в отношении отдельного человека) и коллективные, когда поддержка оказывается семье, соседской общине, целому роду. Исследователями (В.П. Мельников, Е.И. Холостова) выделяются три основные формы защиты и поддержки в древнейших славянских обществах:

1. культовые формы поддержки с различными сакраль­ными атрибутами;

2. общественно-родовые формы помощи и защиты в рамках рода, семьи, населения;

3. хозяйственные формы помощи и взаимопомощи.

В качестве примера культовых форм поддержки можно отметить: поклонение древних славян кругу (колесу), как оберегу от злых духов, который был также сим­волом определенной целостности, стабильности и основа­тельности; наделение различных предметов, природных объектов (озёр, рек, рощ, лесов, небесных светил) сакральными свойствами (М. Боровский); культ героя; родовые обряды почитания предков с целью заручиться их поддержкой; поклонение духам, божествам природы и богам кумирам (Д. Шеппинг) и пр. Эти виды помощи до XIX в. сохранялись в виде народных праздников.

Среди общинно-родрвых форм помощи и поддержки особое место отводилось круговой поруке – «верви». Вервь был не только формой гражданского права, но и системой взаимоподдержки общинников друг друга. Тем самым уже в этот период времени закладывалась традиция заботы о слабых, менее защищенных. Община («Mip») под­держивала своих сородичей, обеспечивая всех пропи­танием, одеждой, жильем. Обычай кровной мести остерегал представителей чужих родов от физического насилия по отношению к членам своего рода. В этнографических материалах встречаются примеры семейных обы­чаев поддержки людей пожилого возраста — «старцев». Для них отводился по специальному решению общества отрезок земли, либо если пожилые люди окончательно «впадали в дряхлость», они призревались общиной (старика определяли на постой (питание, проживание) на несколько дней, затем он «менял» своих кормильцев). Призревание старцев стало своеобразной общественной повинностью.

Из преданий также известно об опеке над сиротами («приймаки», «мирские дети», «годованцы») и вдовами. Проводилось усыновление детей внутри родовой общины, так называемое «приймачество». «Приймать» в семью сироту, как правило, могли люди позднего возраста, когда им становилось трудно справляться с хозяйством или когда у них не было наследников.

Другой формой поддержки сироты была общинная, мирская помощь. Она по своему характеру совпадала с помощью «немощным старикам», когда ребенок переходил из дома в дом на кормление. Сироте могли назначать «общественных» родителей, которые брали их на свой прокорм. Но если сирота имел хозяйство, община противодействовала усыновлению. Такие сироты назывались «выхованцами», «годованцами».

Зарождаются и формы помощи вдовам. Нуждающимся вдовам оказывали помощь продуктами (хождение за «навальным»), это происходило, как правило, после уборки урожая. Сельская община представляла им также землю, на них распространялись такие формы мирского призрения, как и на стариков.

К формам общинной помощи открытой систе­мы призрения, базирующиеся на стихийном (и естествен­ном для человека) проявлении «любви к ближнему», существовавшим в архаический период истории социальной ра­боты относятся также общинная милостыня, «справа», подаяние натуральными продуктами.

В основе хозяйственной взаимопомощи и взаимоподдержки лежала всевозможная взаимовыручка. Такова была помочь – обычай взаимопомощи односельчан-общинников, заключавшийся в приглашении соседей на спешную работу, причем работающих обильно угощали по окончании работ. Помочь – это форма групповой поддержки. Обычно она устраивалась для сельскохо­зяйственных работ (уборка хлеба, молотьба, покос и пр.), а также для строительства жилища и т. п. Исследователи выделяют внесезонные (оказывались людям в экстремальных ситуациях: при пожаре, наводнении, падеже скота и т.д.) и сезонные помочи (при уборке урожая). По­мочь носила праздничный характер (трудовой праздник). Объектами помощи были вдовы, а также те, кого по­стигло несчастье или кто занемог в страдный пери­од. Помочь считалась неписаным законом и долгом общины. Также существовал своеобразный институт даре­ния, связанный с появлением излишков продуктов.

Особой формой поддержки были «наряды миром», которые проводились в семье, когда взрослые ее члены были больны. Соседи приходили помогать в ведении хозяйства и дома. Обязательными «помочи» были при постройке дома, уборе урожая. При коллективных помочах происходило разделение труда.

Одной из активных форм помощи были толоки (толока, талака). Они включали в себя не только совместную обработку земли, но и различные виды перевозок сена, урожая зерна. Своеобразной была и форма складчины, когда несколько семей объединялись не только для совместного кормления, но и чтобы совместно заготавливать корма для скота. Совместно использовался и рабочий скот, когда обработка земли осуществлялась «наёмными волами». Этот вид помощи назывался «супряга» и предполагал взаимообмен услугами.