Система психологических защит

По нашему глубокому убеждению, центральным звеном, нарушающим объективность психики в ее отражательной функции, является система психологической защиты. Поэтому будет оправданно ещё раз возвратиться к данному функционально важному феномену. Позиция З. Фрейда в определении ряда механизмов защиты была близка к биологическому взгляду на человека как часть природы, подвергаемую влиянию на нее цивилизации, культуры, истории, традиций, воспитания. Тем не менее именно З. Фрейд демаркировал (отслоил) академизм в подходе к познанию таинств внутреннего мира человека, который может давать сбой в виде появления симптома или дисфункций психики. Осмысление проблемы психологической защиты в глубинно-психологическом ракурсе убеждает в диспозиционно-системной её структурности. Последнее указывает на ограниченность взгляда на механизмы защиты лишь как на рядоположные (рационализация, проекция, идентификация, вытеснение, замещение и др.). Сущность понятия психологическая защита не исчерпывается структурной организацией отдельных механизмов, она включает уровни: когнитивный, эмотивный, поведенческий; и имеет подчиненность единому генеральному механизму: «от слабости к силе» (независимо от ее разновидностей). Следующее уточнение: психологическая защита функционирует как «по вертикали», так и «по горизонтали», на что нет указаний в ортодоксальном психоанализе. «По вертикали» действенны механизмы ситуативной (периферийной) защиты, которые ассимилируют указанные выше механизмы, открытые ортодоксальным психоанализом. Защитная же «вертикаль» неизбежно пересекается с «горизонталью» – базальными защитами, выражающими глубинные (инфантильные) интересы Я. Формы и способы периферийной (ситуативной) защиты могут быть самыми разнообразными, что не ограничивает и не форматирует категоризацию их разновидностей. Защита «по вертикали», которой свойственна креативность способов маскировки, шифровки глубинных интересов Я, выражает ориентированность на ситуативно-адаптационный вектор текущих обстоятельств. Ситуативная защита («вертикаль») может быть доступна наблюдению и частичному (неполному) осознанию субъектом. Базальная же защита («горизонталь») недоступна наблюдению и непосредственному отражению сознанием субъекта что обусловлено имплицитностью семантики глубинных ценностей. Познание базальной защиты всегда носит частичный характер, зависимый от благоприятности условий для её проявления в спонтанном поведении. Этот процесс глубинного познания в психодинамической парадигме подчинен принципу многоуровневости частичной положительной дезинтеграции психики, как и частичной интеграции на более высоком уровне психического развития субъекта. Внесем уточнения. «Горизонталь» – это преимущественно внутренняя латентная активность, связанная с сугубо бессознательным, не подлежащим прямому наблюдению, а «вертикаль» – внутренняя и внешняя активность, касающаяся как бессознательного, так и сознательного - доступого наблюдению. Есть основания утверждать, что в ситуативных (периферийных) защитах всегда присутствуют «интересы» базальных защит, выражающих бессознательный мотив, стремящийся к проявлению в поведении. Указанные характеристики системы защит, не учитываются в традиционных исследованиях, как и то, что любой акт психического находится на пересечении «вертикали» и «горизонтали»! Понимание связи автоматизированных форм психологической защиты на когнитивном уровне со сферой сознания, позволяет сформулировать тезис: познание бессознательного неизменно касается системы психологической защиты, в частности базальной защиты, которая использует наименьшие возможности для замаскированной реализации в поведении. Изучение базальных форм защиты предполагает понимание ее функциональных взаимосвязей с ситуативной защитой. Именно поэтому организационные предпосылки глубинной психокоррекции сориентированы на ослабление, (нивелирование) ситуативных защит в целях актуализации и объективирования в поведении базальных её форм. Введение специальных принципов организации группового взаимодействия, регулирует поведение участников диагностико-коррекционного процесса на эмотивно-чувственном, безоценочном уровне вне просоциальных ориентиров. Последнее исключает: критику, оценочные суждения в черно-белых категориях, непринятие личности другого, советы, поощрения и наказания и др. Внимание респондента переводится на эмоциональное самоощущение в ситуации «здесь и теперь» (без рационализации и контроля), в системе «человек – человек», «глаза в глаза». Неопределенность поведения катализирует вышеупоминаемые механизмы замещения, перенесения, идентификации, компенсации, причастные к формированию базально-глубинных ценностей. Для большей прозрачности факта программируемости внутреннего мира предшествующим опытом предполагается использование респондентом для самопрезентации символично-предметных, метафорично-архетипных средств (рисунков, пространственных моделей, камней и др.). Особенную значимость имеет разработанная нами методика психоанализа комплекса тематических (авторских) рисунков, способствующая разносторонней визуализации рефлексии, стимулируемой многочисленностью (33-38) тем. Эмпирический материал в таком случае, благодаря процессу опредмечивания непроизвольной активности субъекта, приближает глубинное познание к специфике образности языка бессознательного. Вышеуказанные аспекты методологически обоснованных средств глубинного познания остаются в психологии все ещё мало изученными и ожидают своего решения, как в теоретическом, так и в методологически-практическом аспектах.

Психодинамический подход ориентирован на психически здоровых людей, поэтому в сравнении с ортодоксальным психоанализом отличается не только в части процедуры («свободные ассоциации» – «диалогически управляемая спонтанность поведения»), но и во взглядах на изначальную отправную позицию, соответственно: симптом (признаки болезни) – проявление дисфункций психики. У психически здоровых людей потребность в помощи слабо выражена, приглушенная необходимостью (интересом) следовать просоциальному мотиву. Поэтому в психодинамическом подходе не предполагается исходное представление респондентом собственной личностной проблемы. Началом процесса познания (и самопознания) выступает спонтанность поведения респондента в диалогическом взаимодействии с психологом. Объединяющим моментом в психоанализе и психодинамическом подходе является спонтанность поведения и интерпретационный его анализ с выявлением логической упорядоченности эмпирики в целях обнаружения первичных (глубинно-инфантильных) детерминант, порождающих деструкции поведения. Именно логическая цепочка (и там, и там) опирается на континуальность последовательности самопроизвольной активности субъекта. При всех отличиях психоаналитической процедуры от психодинамической (в первом случае – наличие симптома, во втором – дисфункции психики) присутствует общая платформа – установление взаимосвязей между повторяемыми инвариантными характеристиками непроизвольного поведения. Это позволяет обнаружить логику спонтанного поведения (ассоциаций), указывающую на глубинную первопричину личностной проблемы и способствующую расширению самосознания субъекта. Мы солидарны с З. Фрейдом в том, что познание бессознательного не может быть осуществлено вне участия сознания.

Многолетний опыт диагностико-коррекционной практики способствовал четкости абрисов исследуемой проблемы, пути решения которой, по нашему убеждению, неизменно связаны с психологической защитой, порождающей иллюзии сознания. Подобной позиции придерживались Сандлер и Иоффе (1969), соотнося проблемы психики с категорией психологической защиты, в частности, ее механизмами, которые они относили к «внеопытному», а проявления их в поведении – к опытному.

Оригинальный взгляд на проблему защит находим также у Валлерстайна С защитами он склонен связывать «опытную» сферу психики (по нашей категоризации – ситуативную защиту), вместе с тем функциональный их аспект описывается в параметрах проявления бессознательного, что характерно для базальных защит. Подчеркивая важность функционального аспекта в защитной системе (что фактически связано с «внеопытным») он, в частности, пишет: «Можно осознать только те содержания, которые являются результатом работы сознания, но не эту работу как таковую» [2, с. 715]. Психоанализ, познавая «внеопытную» сферу, отмечает Валлерстайн, не только ссылался на причины, характерные для индивидуальных проявлений психики, но и апеллировал к их подчиненности универсальным законам. Бесценной нам представляется его исследовательская позиция относительно того, что только вскрывая связи и взаимозависимости во «внеопытной» сфере, которые носят индивидуализированный характер, глубинная психология может претендовать на статус науки. Мы с этим не только согласны, но и выдвигаем гипотетическое утверждение, что наиважнейшей научной задачей является познание «объективной» реальности психического, скрытой в бессознательном, которая обусловливает субъективизм психического! В этом аспекте трудно не согласиться с Ф. Бассиным, который утверждает, что «смешивать, отождествлять эти два плана исследования, касающиеся сознательного и бессознательного, методы и логику исследования – недопустимо». Наряду с этим возникает проблема нахождения золотой середины между научной строгостью классического исследования и центрацией внимания на спонтанности в психодинамическом подходе (развиваемом нами более тридцати лет), ориентированном на изучение функциональных особенностей бессознательной сферы путем интерпретации наблюдаемого спонтанного поведения. Одним из решений указанной проблемы является прояснение структурного уровня понимания целостности психического, что презентует разработанная «Модель внутренней динамики психики», описанная в таких работах.

Рис. 1. Модель внутренней динамики психики

Модель сохраняет понимание З. Фрейдом структуры психики (Ид, Эго, Супер-Эго) и дополняет ее линейными взаимозависимостями противоречащих тенденций («горизонталь»). Таким образом, антагонизм структурных взаимосвязей («вертикаль»), на которые указывал З. Фрейд, структурно дополнен указанием на противоречия «по горизонтали», которые подчинены характеристикам, определяемым категорией «антиномия».

Таким образом, «Модель» ориентирует на познание целостной психики в единстве и противостоянии сознательного и бессознательного в их структурной симметрии и асимметрии, изоморфизме и гомоморфизме и др. Раскрытие данного вопроса с учетом семантики «внеопытного», т. е. «метаопытного» требует уточнения категории предсознательного, вводя категорию онтологического бессознательного. Содержательная часть вопроса не может быть полноценной без определения взаимосвязей категории онтологическое бессознательное с бессознательным, в частности с предсознанием, ассимилирующим следы вытеснений. Сам З. Фрейд указывал на частичный характер предсознания в контексте целостности категории бессознательного. Он писал: «Все вытесненное бессознательно, но не все бессознательное есть вытесненное». Как раз онтологическое бессознательное в своих истоках предполагает заданность процессом вытеснений. В частности, остаточные явления, латентно синтезируясь, приобретают транзитность перенесений, континуальность проявлений в поведении, потерю темпоральности, что и приближает их к категории «метаопытное». Важную роль в этом процессе играет понятие «мнемический след вытеснения», которое введено З. Фрейдом с указанием на то, что «… следы системы бессознательного не способны сами по себе проникать в сознание». Актуализация следов связана с эмотивно-энергетическими их характеристиками. При всем этом предсознание не теряет общую особенность бессознательного: недоступность сознанию! Именно категория «метаопытного»(с агрегатом базальных защит) привносит в бессознательное онтологический смысл и гармонизирует его с универсальностью законов, по которым оно функционирует. Последнее согласуется с попытками философов возвести бессознательное в ранг «универсального принципа основы бытия

. Глубинно-семантический конструкт, каковым является базальная форма защиты, находит выражение в индивидуализированности тенденций психики. Эта форма защиты воздействует на смыслообразующие процессы сознания, презентованные в рефлексивном интеллекте. Прохождение глубинной психокоррекции способствует освобождению рефлексивного интеллекта от искажений, сопряженных с желанными иллюзиями и отступлениями от реальности, что гармонизирует факторы сознания и бессознательного, интегрируясь в мудрости человека. «Метаопытное» (как и вся защитная система) подчинено универсальной тенденции «к силе», что гармонизируется: на глубинном уровне – с «принципом удовольствия» (диктуемым интересами Ид), на уровне сознания – с «принципом реальности».

Осмысление опыта глубинного познания в ракурсе психодинамической методологии позволяет сформулировать ряд ведущих тезисов, важных для исследования психики в ее целостности.

· Сущность психического состоит в единстве сознательного и бессознательного при наличии их автономии и противоречивости взаимосвязей по типу: «антагонизм и антиномия».

· Автономия сфер сознания и бессознательного является относительной, но не абсолютной. Она задана генезисом социализации психики субъекта, но не дана априори.

· Сознание, как и бессознательное, предполагает различия в их функциональной организации: дискретность сознания и симультанность бессознательного и структурная асимметрия.

· Система психологической защиты в двух ее ведущих разновидностях: базальная и ситуативная подобна устройству психики в целом, в частности, характеризуется автономией и противоречивостью взаимозависимостей, как и энергетической разнонаправленностью (асимметрией).

· В своей целостности психика подвержена влиянию двух видов противоречий: антагонизм («по вертикали») и антиномия («по горизонтали»), которые защита маскирует от сознания отступлениями от реальности.

· Психическое находится на пересечении «вертикали» и «горизонтали», поэтому в любом акте активности (поведения) присутствует как сознательное, так и бессознательное с приоритетом одной или другой стороны. Приоритет относится и к разновидностям защит.

· Познание психического в психодинамическом ключе предполагает процессуальность диагностики построеной на диалоге, катализирующем спонтанно-непроизвольное поведение, что предопределяет эффективность интерпретации.

· Психическое «сознание – бессознательное» в структурном аспекте имеет отличия, соответственно: изоморфизм – гомоморфизм; подобия – и отличия (от противного); однозначности – полизначности и др.

· Структурно-функциональные параметры системы бессознательного независимы от «пола, пространства и времени» при наличии эмотивности приоритетов инфантильных ценностей, порожденных эдипальной зависимостью субъекта.

· Проявление смысла бессознательного обнаруживает себя в итеративности (повторении) отдельных характеристик, заявляющих о себе в спонтанно-поведенческом материале, иллюстрирующем: закон «вынуждения повторения»; феномен «порочного круга»; объектные отношения, механизмы проекции, перенесения, замещения и др.

· Гармоничность психического состоит не только в равновесии влечений Ид с потребностями и возможностями Я, но и в приоритете его просоциальных тенденций, что предполагает: интеграцию «принципа удовольствия» с «принципом реальности»; ослабление императива инфантильных (глубинных) ценностей как и ослабление автоматизированности психологических защит не теряющих зависимость от ожиданий идеализированного Я; смягчение, ослабление внутренней стабилизированной противоречивости логики сознания с «иной логикой» бессознательного.

· Сознательное инкорпорировано в окружающий, просоциальный мир, тогда как бессознательное ассимилировано с глубинными интересами, стремящимися к реализации в поведении.

· Интеграционным звеном между сферой сознания и бессознательного является система психологической защиты, которая благодаря искажениям (иллюзиям) субъективно интегрирует психику в ее дискретности и симультанности; ассиметричности тенденций поведения, несовпадении «логики сознания» и «логики бессознательного»; структурном антагонизме и антиномии; симметрии и асимметрии; изоморфизме и гомоморфизме; разнонаправленности активности, задаваемой «принципом реальности» и «принципом удовольствия»; противостоянии просоциальных ценностей и глубинно-инфантильных интересов (детерминант). Защитно-субъективная «интеграция» является эквивалентом отступлений от социально-перцептивной реальности.

В академическом исследовании указанные выше положения не учитываются ни теорией, ни практикой. Более того, наблюдается устоявшийся приоритет исследовательского внимания к сфере сознания и игнорирование влияния на нее бессознательного. В классическом исследовании в абсолют возводятся количественные данные, отражающие прямолинейные взаимозависимости в психике. В психоаналитическом же ключе они познаются косвенно, контекстно, с привлечением метафоричности и архетипности вспомогательных средств эксплиционирования семантики бессознательного. Академическая психология делает акцент на так называемом «чистом материале», прошедшем опосредование математической обработкой, при игнорировании феноменологической его индивидуализированности. В психодинамическом исследовании ведущим есть анализ ассоциативно-логических цепочек, презентованных спонтанностью поведения, заявляющих о себе повторяемостью (итеративностью), неизменностью (инвариантностью) смыслов спонтанной активности на фоне их сюжетной вариативности.

Психоаналитическая интерпретация способствует расширению самосознания субъекта, катализируя отдельные аспекты его личностного потенциала, заблокированного фиксациями невзгод прошлого опыта, которые согласуются (от противного) с «физиогенезом формирования жизненно важных функций под влиянием факторов повторения» (П. К. Анохин). Последнее требует объяснения: в контексте филогенеза факт повторения способствовал формированию жизненно важных функций, а в случае с бессознательным – повторение является сигналом неблагополучий, т. е. остановки, пробелов в функциональной динамике психики. Наблюдается асимметрия двух сфер психического (сознания и бессознательного), что задает разнонаправленность энергетических потоков. Говоря иначе, повторения, о которых ведет речь П. К. Анохин, способствуют прогрессивной локализации функций, в то время как изучаемые нами повторения указывают на регресс, связанный с генерализаций деструкций психики на сферу самореализации личности. Из этого становится понятным, что выявление «повторений» в глубинно-психологическом ключе и осознание субъектом их логической упорядоченности способствуют нейтрализации дисфункционального аспекта психики и открывает перспективы самоактуализации личности. Опосредованность же выводов количественными показателями может уводить исследователя от живого контакта с респондентом из-за непонимания важности изучения спонтанно-поведенческого фактажа, указывающего на императив бессознательного. Все это – необходимая предпосылка адекватности исследования и научности интерпретационных выводов о целостном психическом. Академизм в исследовании психического проявляется также в попытках познания бессознательного в отрыве от сознания, т. е. помимо взаимосвязей этих сфер.

Итак, традиционная психология из-за отсутствия соответствующей философии понимания подлинной сущности психического относит бессознательное к категории «неприкасаемого» и «непознаваемого». Положение усугубляется еще и тем, что артефактные выводы традиционно экстраполируются на психику в целом, т. е. и на бессознательное, которое имеет функциональные отличия от сознания. Экстраполирование выводов академической психологии на целостную психику само по себе полностью (хотя и неоправданно) снимает необходимость познания бессознательной сферы. Конечно же, некоторые аспекты сознания могут быть раскрыты по законам строгого эксперимента (учитывая автономию этих сфер), но подлинная сущность психического состоит в выявлении внутренних взаимосвязей в целостной психики.

От решения проблемы познания целостной психики зависят не только перспективы развития психологии как науки, но и формирование адекватной методологии, включая инструментарий оказания практической помощи субъекту в решении его личностных проблем. Представленный выше материал доказывает общность онтологических проблем, гармонизирующих психологию с философией.