Проблемы функционирования психики

В згляд на психику как на простое отражение расходится с позицией исследователей, отождествляющих ее с физиологическим процессом. Психическое не выступает также и как чисто духовное, обособленное от мозговых процессов. Укоренилась мысль о том, что психическое отражение «определяется» свойствами и отношениями предметного мира, которым оно подчинено. Философы, как и психологи, феномен отражения связывают с возникновением сознания, на содержание которого влияют общественные отношения. Необходимо учитывать, что «бессознательное – особая сфера психического или система процессов, качественно отличных от явлений сознания» [8, с. 52] и «осуществляемых без участия сознания» [7, с. 94]. Мы солидарны с З. Фрейдом в его открытии бессознательного как «автономного, не зависящего от сознания безличного начала человеческой души» [7, с. 95]. Бессознательное существует «вне пола, пространства и времени», что позволило К. Г. Юнгу указать на его коллективные и архетипные основы.

Сказанное выше свидетельствует об актуальности поднятой проблемы познания психического не только в формате сознания, но и бессознательного.

Философский энциклопедический словарь отмечает, что сознание не исчерпывает психическое: «У человека имеются и неосознаваемые психические явления и процессы, т. е. такие, в которых он не может дать себе отчета, которые скрыты от его самонаблюдения».

В этом же издании бессознательное представляется учеными очень разнопланово, в частности в качестве: анамнеза (Платон); физиологических процессов, лежащих за пределами сознания (Декарт); низшей формы душевной деятельности за порогом сознания (Лейбниц); деятельности нервной системы (Гартли); интуиции, чувственного познания (априорный синтез) (Кант); глубинного источника творчества (представители романтизма); иррационализма (Шопенгауэр); иррационализма как универсального принципа основы бытия и мироздания (Гартман) и др.

В контексте разрабатываемой нами психодинамической теории важно отметить, что в 1824 г. Гербарт ввел динамическую характеристику бессознательного, что означало: несовместимые идеи могут вступать в конфликт, «причем более слабые вытесняются из сознания, но продолжают на него воздействовать, не теряя своих динамических свойств». Особое место следует отвести работам З. Фрейда, который представил бессознательное не как низшую форму психического по сравнению с главной формой - сознанием, а как антагонистически противостоящую ему более и энергетически мощную силу. Лишь техника психоанализа, по утверждению З. Фрейда, может снизить это противостояние. Заслуга К. Г. Юнга состоит во введении категории коллективного бессознательного и архетипа как связующей инстанции прошлого и актуально переживаемого опыта.

Мы не можем знать, каковы природа бессознательного и форма его существования, но мы способны их познавать, используя открытия З. Фрейда, К. Г. Юнга и другие теории, ассимилируемые психодинамической методологией. Решение проблемы познания бессознательного З. Фрейд нашел в анализе оговорок, описок, забываний, сновидений и т. п., которые свидетельствуют о беспокоящих сознание факторах. Он подарил психологии метод свободных ассоциаций, спонтанно всплывающих в сознании субъекта под влиянием императива внутренних, имплицитных сил, предопределяющих непроизвольную активность. Таким образом, З. Фрейд существенно изменил сам подход к научному познанию целостной психики и определил перспективы раскрытия сущности бессознательного, отличающегося универсальностью законов функционирования как для психически здорового человека, так и для невротика. Становится объяснимой ценность естественной, спонтанно-непроизвольной активности субъекта как необходимой предпосылки эффективности глубинного познания психики.

Формирование методологии познания целостной психики, в функциональном единстве сознательного и бессознательного, является центральной проблемой психологии. Даже представители деятельностного подхода, отдающие приоритеты внешней заданности активности субъекта, признавали существование бессознательной сферы. Так, А. Н. Леонтьев, основатель теории деятельности, пишет: «В отличие от целей мотивы актуально не осознаются субъектом: совершая те или иные действия, мы в этот момент обычно не отдаем себе отчета в мотивах, которые их побуждают… нам нетрудно привести их мотивировку, но мотивировка не всегда содержит в себе указания на их действительный мотив». Важно различать такую разновидность бессознательного, которая может иметь прямолинейную детерминацию, к примеру, сформированные навыки, установки, привычки, но эта форма бессознательного не является рабочей в психодинамическом подходе. В поле нашего исследовательского внимания попадает лишь та разновидность бессознательного, которая связана с механизмами вытеснений и факторами запрета на возврат его следствий в сознание с участием механизмов сопротивления. Процедура познания глубинного (неосознаваемого) содержания психики не всецело зависит от исследователя, а лишь относительно, в связи с имманентностью его динамики (в отличие от традиционно-экспериментального подхода). Помощником для глубинного психолога является его профессиональная способность осуществлять диагностико-коррекционный процесс, следуя за активностью субъекта в непроизвольной континуальности её индивидуализации. Глубинное познание предполагает интерпретацию спонтанно-поведенческого материала респондента в целях определения в нем логических взаимосвязей, континуальность проявления которых указывает на энергетическую направленность первичных истоков латентной детерминации его активности. При этом не упускаются из виду функциональные отличия сферы сознания и бессознательного при их взаимозависимостях. Язык сознания и бессознательного существенно отличается. Бессознательное раскрывается в образных, метафорично-архетипных и символично-поливалентных средствах, несущих отпечаток симультанности процессов специфичных для этой сферы, познание которой требует интерпретации поведения. Язык же сознания дискретный, знаковый; характеризуется однозначностью, конкретностью. Изучение сферы сознания предполагает ориентацию на прямолинейно-каузальную его детерминированность.

Психодинамическая методология предполагает конкретизацию предмета исследования, в данном случае – предсознания как формы бессознательного, которое является результатом вытеснений импульсов Ид и основывается на латентном синтезе их следствий. Последнее имеет тенденцию к транзитности нереализованного глубинного интереса путем актуализации механизмов замещения, перенесения, проекции и др. Таким образом, Ид имеет не прямое, а косвенное влияние на формирование предсознания, сохраняющее императив энергетического потенциала вытесненных влечений. Говоря иначе, эпифеноменом вытеснений является «социализирование» влечений Ид в предсознании с сохранением противостояния нормативным требованиям Супер-Эго. Независимость друг от друга тех или иных вытеснений и их первоначальная темпоральность (разведенность во времени) нивелируется синтезом следов на латентном уровне. Результатом является логически упорядоченная система психики с приоритетностью эмотивной валентности остаточных, энергетически потентных очагов (следствий) вытеснений.

Физиологический аспект проблемы связан с иррадиацией энергий и их интерференцией, что способствует обобщению очагов вытеснений в предсознании. Поэтому в процессе глубинного познания психики мы вынуждены считаться не только с аффективными параметрами вытеснений, но и с аналитико-синтетическими, когнитивно-упорядоченными образованиями. Последнее относится к такому конструкту бессознательного, который построен на абстрагировании от связи с непосредственным опытом, что квалифицирует его как «внеопытное», «дорефлексивное». Именно этот конструкт предопределяет базальные формы психологической защиты как «когнитивного» предводителя реализации инфантильных интересов. Периферийная (ситуативная) же защита преследует адаптационные цели и ориентацию на идеалы Я. Таким образом, базальные защиты несут в себе семантическую (когнитивную) нагрузку, предопределяющую целесообразность и упорядоченность внутренней активности бессознательного в соответствии с «незавершенными делами детства».

Многолетний опыт проведения глубинной коррекции в формате разработанной нами психодинамической теории и необходимой методологии дает основания утверждать, что семантический (смысловой) ракурс базальных форм психологической защиты задается эдипальной зависимостью субъекта, импульсыкоторой не только влияют на «решето» вытеснений, но и являются доминантными в имплицитном структурировании психики. И хотя бессознательное не попадает в поле зрения сознания и не подвергается прямому влиянию последнего, «человеческий» его смысл сохраняется в эпифеноменальности таких явлений психики как: ревность, зависть, конкурентность, амбивалентность чувств, ощущение вины и неполноценности. Говоря иначе, целостной системе психического присуща «осведомленность» в приоритетах просоциальных ценностей, имеющих важное значение для её инкорпорирования в окружающий мир. Психика, получив «урок просоциальной мудрости» (недостаток которой и обусловил вытеснение импульсов Ид), имманентно воплощает в предсознании ориентиры на адаптивную согласованность с интересами Я. «Внеопытное» по собственной, имплицитно присущей ему логике, влияет на направленность динамики непроизвольного поведения субъекта, формируя тем самым ведущие тенденции психики. При этом энергетические приоритеты «внеопытного», заданные эдипальной зависимостью, стремятся к реализации через базальную форму защит в условиях интеграции с ситуативной защитой, функционирующей преимущественно в просоциальном ключе. Такого рода интеграция построена на внутреннем компромиссе, что «падает на плечи» ситуативной (периферийной) защиты. По необходимости путь инкорпорирования бессознательного в просоциальную активность субъекта сопряжен с субъективно-интегративными процессами, обусловливающими отступления и искажения социально-перцептивной реальности (на уровне как входной информации, так и внутренней ее интерпретации). Отсюда вывод: системность психологической защиты предполагает взаимосвязь двух ее форм: базальной и ситуативной, реализующихся, соответственно, «по горизонтали» и «по вертикали». Именно периферийная («поведенческая») «вертикаль» защиты вынуждена обладать виртуозностью в примирении разнонаправленных тенденций психики, «диктуемых» инфантильной иррациональностью тенденций бессознательного и рациональностью сознания. Указанное «примирение» осуществляется благодаря активности механизмов субъективной сынтегрированности психики, опирающихся на условные ценности, при этом глубинный мотив всегда имеет перспективу частичной реализации, ассимилируясь с условными ценностями (маскирующими инфантильный оттенок активности Я).

Интегративная состоятельность системы психологической защиты обесценивается (в контексте силы Я) предопределяемыми ею же отступлениями от реальности и искажениями обратной связи (ею же и предопределяемыми), что нарушает процесс общения и порождает дезадаптирующие личность дисфункции психики. Следовательно, автоматизированные формы защиты, подпитывающиеся ожиданиями и иллюзиями идеализированного Я, наносят дезинтеграционный урон психике, порождая так называемый феномен «порочного круга», при котором результат является и пусковым механизмом нового витка защит. Подчиненность психики иллюзиям, продуцируемым защитами, объясняется их эмотивной реалистичностью для субъекта, что указывает на зависимость психики от «принципа удовольствия», противоречащего «принципу реальности» – адепту социальных нормативов Супер-Эго.

Итак, защита, с одной стороны, интегрирует психику, хотя и на мнимых иллюзорных основаниях (маскируя тем самым дезинтеграционные процессы), а с другой – создает отступления от реальности как предпосылку формирования внутреннего стабилизированного противоречия, предопределяющего личностные проблемы субъекта. Последнее выявляется путем психоанализа эмпирики в целях объективирования диаметральной направленности «логики сознания» и «логики бессознательного». Отступления от социально-перцептивной реальности, порождаемые психической защитой во взаимодействии «человек – человек», входят в число важных смыслов познания глубинной психологии.