Глубинное познаие

Философско-психологический ракурс исследовательского внимания нацелен на объяснение методологии процесса выявления ложных, искаженных позиций, ослабляющих силу Я, что реально дезинтегрирует психику в противовес инстинкту самосохранения. Поэтому глубинное познание ориентировано на обнаружение в психике объективно-дезинтеграционных процессов, заявляющих о себе в противоречивости поведения, что предполагает наличие адекватных способов их нивелирования путем коррекции. Весь этот процесс подчинен (согласно психодинамической методологии) законам положительной дезинтеграции и вторичной интеграции психики на более высоком уровне психического развития субъекта. Указанные законы дисциплинируют глубинное познание в поисках направления оптимизации факторов восстановления целостности психики за счет расширения и укрепления самосознания субъекта. Отступления от реальности (расхождения между намерениями и реальными действиями) требуют не только их эмпирического выявления, но и коррекции путем ослабления ложных, искаженных позиций когнитивного базиса автоматизированных форм психологической защиты с тем, чтобы расширить и усилить возможности интеграционных процессов психики в направлении более высокого уровня ее развития.

Таким образом, глубинное познание в психодинамической парадигме основывается на выявлении искажений социально-перцептивной реальности, для которых характерна как фиксированность, так и индивидуализированность для каждого человека. Последнее согласуется с позицией австро-английского философа Карла Даймунда Поппера, создателя оригинальной методологической концепции, получившей название «фальсификационизм». В основу концепции познания им был положен принцип фальсифицируемости, т. е. опровергаемости научных (личных) убеждений посредством опыта. К. Поппер вводит критерий опровергаемости убеждений как необходимой предпосылки продвижения к истине. Он не доверял ни одному критерию, помимо практики, по которому можно определять истинность убеждений. К. Поппер отказался от какой-либо абсолютно достоверной основы обоснованности знаний, подчеркивая этим научно-практическую значимость обнаружения заблуждений, ложных позиций, искаженных «истин» и т. п. Он пишет: «Постепенно выявляя и отбрасывая ложь, мы тем самым можем приблизиться к истине». Трудно не согласиться с К. Поппером в том, что познаваемые явления слишком сложны и вершина айсберга, доступная исследовательскому вниманию, не является его всецелой сущностью, что ставит под сомнение истинность научно-академических выводов. Поэтому, выявление заблуждений субъекта (в отношении себя и других) катализирует внутренние, скрытые его резервы нахождения истинны психического самоотражения. Говоря иначе, «положительная дезинтеграция», ослабляя иллюзорность когнитивной платформы психологических защит субъекта, способствует ее реконструированию, обусловливая тем самым вторичную интеграцию психики на более высоком уровне ее развития. Поэтому важно обеспечить положительность дезинтеграции психики, а интеграционные процессы осуществляются самопроизвольно. Важную роль при этом играет точность диагностики противоречий психики, на маскировку которых направлены усилия психологических защит, ценой ложных позиций Я. Ослабление последних катализирует внутреннее переструктурирование психики и ее интеграцию на более реалистичных основаниях, способствующих повышению адаптации.

В психодинамическом подходе во главу угла ставится непосредственный опыт, продуцируемый ситуацией «здесь и сейчас», который способствует гармонизации диагностических выводов с результатами психокоррекции, а поступков - с инстинктом самосохранения (никому не хочется быть обманутым даже самим собой!). Поэтому в глубинном познании ценится личный поведенческий материал респондента, приобретающий коррекционную силу при наличии профессиональной его интерпретации, нацеленной на выявление инфантильно-базальных истоков существующих дисфункций психики. Искажения социально-перцептивной реальности имеют индивидуальную неповторимость, предопределяемую прежде всего влиянием базальных защит. Выявление ложных позиций субъекта, при фасилитирующем участии психолога, способствующего эксплицированию скрытых глубинных детерминант открывает перспективы личностного роста участников глубинного познания. Эмпирический фактаж доказывает, что в случае личностной проблемы неизменно присутствуют показатели объективной дезинтеграции психики и мнимой ее интеграции, обеспечиваемой защитной системой и в первую очередь - искажением входной социально-перцептивной информации. Указанные иллюзорные процессы приобретают реалистичность на эмотивном уровне самовосприятия и переживания, смысл которых охраняется от сознания системой сопротивлений.

Практика глубинного познания предполагает единство диагностики и коррекции, а также диагностико-коррекционный диалог с респондентом, эффективность которого зависит от профессиональных возможностей психолога. Фактор «достоверности» важен как для научности познания, так и для убедительности (действенности) интерпретационных выводов, адресованных респонденту. И это не разные задачи – это одна задача, хотя и сложная. В частности, достоверность интерпретационных выводов адресованных респонденту предполагает доверие последнего к получаемой информации и личностную причастность к процедуре познания; для исследователя же важна целостность и всеохватность диалогического процесса, следование за семантической континуальностью, способствующей выявлению логики сознания и бессознательного («иной логики»). Поэтому особо важно чтобы диалог психолога с респондентом актуализировал непроизвольную инициативу эмотивных высказываний респондента, ослабляя и нейтрализуя его сопротивления. Диагностика при этом носит процессуальный характер и опирается на знание глубинным психологом функциональных особенностей бессознательной сферы в единстве противоречивых взаимосвязей с сознанием. Глубинное познание, как и коррекционный эффект, зависит от диагностически-профессиональной состоятельности интерпретационного анализа поведенческого материала, учитывающего следующее: системно-логические взаимосвязи; итеративность; инвариантность; несовпадение логики сознания и логики бессознательного («иной логики») и др. Результативность глубинного процесса предполагает его целостность и приемлемость способов представления респонденту информации о выявленных (на его поведенческом материале) внутренних стабилизированных противоречиях, создающих «энергетические ножницы», подрезающие силу его Я. Убедительность и диагностическая точность анализа поведенческого фактажа в таком случае пробуждает в респондента желание к изменениям, катализируемое инстинктом самосохранения. Наш многолетний опыт убеждает, что лишь при обеспечении условий спонтанности и непроизвольности поведения открывается перспектива изучения глубинной его детерминированности. При таких условиях психоанализ эмпирики способен катализировать личностные изменения. Убедительность психоаналитических интерпретаций обусловлена их прозрачностью, логичностью и доказуемостью (для респондента) поведенческого материала (а не чуждыми респонденту теоретическими убеждениями). Этот процесс отличается многоуровневостью и многократностью расширения самосознания субъекта путем развития его сенситивности в понимании собственных отступлений от социально-перцептивных реалий.

Глубинный подход к познанию целостной психики открыл перспективы изучения ее тенденций в противоречивой сущности как латентно-синтетического образования, что отличает их от установки. Тенденции психики свободны от участия сознания, как и от «сюжетной» заданности исследователем условий эксперимента. Они предполагают абстрагирование от событийной конкретики опыта. Говоря иначе, тенденции зависимы от латентных процессов, в которых господствует приоритет валентности остаточных напряжений эмотивных очагов вытеснений, предопределяемых значимостью жизненных, самопроизвольных ситуаций, пережитых субъектом, но не искусственно заданных, как в опытах формирования установки. Отсюда вывод: познание бессознательной сферы не может быть исчерпано теорией установки, не учитывающей наличие имманентной упорядоченности бессознательной сферы, что отражает категория «дорефлексивное», «внеопытное». Вопрос доступности внутреннего мира опыту человека остро поставлен в психодинамической теории и соответствующей методологии глубинной коррекции.

Исходя из многолетней практики глубинной коррекции мы склонны квалифицировать «внеопытное» как «сверхопытное» или «метаопытное», подчеркивая тем самым его абстрагированность, «надстроенность» над конкретным эмпирическим опытом субъекта. Семантический аспект переработки («переваривания») опыта в «метаопытное» складывается по внутренним законам, имманентно присущим психическому с опорой на операции абстрагирования, систематизации, классификации, структурирования, доминирования и др. Таким образом, «метаопытное» представляет собой когнитивный конструкт, не имеющий прямого отношения к опытно-деятельностным аспектам активности субъекта с участием сознания. Указанное отличие психоаналитического подхода от теории установки, формируемой в формате деятельностного подхода, обнаруживает себя прежде всего по параметрам заданности активности извне. Категория же «метаопытное» в психодинамическом ключе ее рассмотрения опирается на глубинные «интересы», имманентно присущие феномену психического, сохраняющие направленность вытесненных очагов на реализацию, что и катализирует непроизвольную активность психики. Таким образом, деятельностный ракурс понимания категории психического выводит за кадр познания иррациональное в его глубинной мотивации. Иррациональное, благодаря психодинамическому познанию, всегда имеет шанс перейти в категорию рационального (осознаваемого) путем дешифровки его скрытого мотивационного смысла. З. Фрейд писал: «… осознанность, единственный признак психических процессов, данный нам прямо и непосредственно, но ни в коей мере не способен стать критерием различия между системами», и далее: «Стремясь к метапсихологическому пониманию психики, мы не должны приписывать особого значения симптому «осознанности»» [4, с. 489]. Таким образом, З. Фрейд указывал на разность в функциональной организации двух систем (сознания и бессознательного), а так же на метапсихическое, подчиненное универсалиям законов бытия.