Православие и Милиция

Мы живем в светском государстве. Но на протяжении девятисот с лишним лет Православие в России было главенствующей религией. Такой традиционный уклад невозможно было полностью вытравить за несколько десятилетий богоборческой власти из национального самосознания наших православных народов. Среди них великороссы, грузины, украинцы, пермяки, чуваши, карпатороссы, осетины, мордва, белорусы, карелы, сеты. И многие другие. Ими богато наше Отечество.

При нынешнем равенстве пред законом Русской Православной Церкви и других традиционных религий России, не все религии равны перед Российской историей и культурой.

Поэтому и преступление, объектом которого являются так называемые "предметы религиозного культа", а попросту — православные иконы, наперсные кресты, потиры, панагии — в народном самосознании, даже расцерковленном, все еще ясно понимается как святотатство — похищение святыни с ее осквернением.

Очевидно это и для сотрудников правоохранительных органов. Украденный автомобиль, похищенный бумажник, мошенничество в азартных играх вовсе не вызывает у профессионала такую реакцию, которая возникает, если оперативник, следователь, просто участковый сталкивается с похищением святыни, ограблением церкви, хулиганской выходкой по отношению к священнику.

Древние рыцари отправлялись освобождать Гроб Господень от попрания неверными. Сотрудники правоохранительных органов — наше современное рыцарство. Именно они могут защитить наши святыни.

Православие учит, что все нравственные уголовные законы написаны в сердце человеческом, и даже несведущий младенец, затевая умышленную проказу, заведомо знает, что он творит нечто неверное — против обычного порядка вещей. Что же говорить о взрослом человеке?!

Мне по роду моих занятий в качестве руководителя акционерного общества "Купина" и председателя Российского союза антикваров неоднократно доводилось взаимодействовать с сотрудниками МВД или, допустим, с таможенниками, организуя семинары в нашем небольшом выставочном зале на Арбате, где собрана неплохая коллекция православного "антиквариата" — икон, крестов, небольших колоколов и т.п.

Поэтому свои рассуждения я основываю отнюдь не на умозрительных представлениях, а на опыте общения с добрым десятком, если не с сотней профессионалов. Но если в этих семинарах мы и касались нравственной стороны дела, основное внимание все же уделялось антикварной информатике, проблеме атрибутации того или иного предмета.

Сейчас же я хочу уделить внимание в качестве председателя общественного движения православных мiрян именно нравственной стороне преступлений, связанных с церковной тематикой.

Раньше в законах Российской Империи святотатство, глумление над верой соотечественников каралось с особой строгостью. Такие преступления сейчас называют резонансными. Они затрагивали самые высокие чувства всего окружающего православного населения. Дабы не допускать безпредела, Российская власть употребляла чрезвычайную жесткость в наказании такого рода преступлений.

Сейчас требовать от законодателей создания специальных законов по образцу царской России было бы, вероятно, "недемократично". Хотя по моему личному убеждению, что в этом худого?! Но то, что мы обязаны в обществе культивировать особое нравственное отношение — атмосферу нетерпимости к преступлениям против веры, против Церкви — это допустимо и в светском государстве. Я считаю, именно общество виновно в современном разгуле преступности. Есть выражение о преступнике-безпредельщике: для него нет ничего святого. Оно было в употреблении даже в советский период нашей истории. Оно в качестве естественной нравственной реакции на безпредел должно стать критерием и теперь.

До революции убийство священника рассматривалось как государственное преступление, колеблющее сами основы бытия. Священник был духовным отцом громадного числа граждан государства. Он отвечал за духовное, нравственное состояния общества. Поэтому и отношение к его особе было государственным.

Сейчас ситуация не изменилась. У православных священников окормляются миллионы верующих. Как правило, это наиболее законопослушная часть населения страны. И это надо ценить. В недавние годы была совершена целая серия убийств священнослужителей. Образованное общество глухо к этому. (Не будем учитывать политической шумихи вокруг смерти отца Александра Меня.) Такая теплохладность, такое равнодушие крайне затрудняет работу правоохранительных сил государства. Эти же настроения создают снисходительное отношение к преступникам, душегубам, святотатцам. Равнодушие общества к ограбленному православному храму порождает равнодушие и к убийству не только священника, а простого ближнего.

После моего выступления на Рождественских чтениях в Академии МВД в некоторых газетах появились ироничные замечания: Буркин, дескать, блажит — призывает служить очистительные молебны на месте преступления. А что тут смешного?!

Так в России было. Всякое преступление или даже происшествие, затрагивающее основы нравственного существования окрестного населения, обязательно находило отражение в проповеди священника, всякому злу давалась духовная оценка. И на месте кровопролития служились водосвятные молебны. Это была обыкновенная духовная и житейская практика. Чем плоха такая традиция?

Даже для маловерующего человека очевидно, что такой подход к беззаконию имеет громадное воспитательное значение. А наши священники лучше меня могли бы разъяснить духовный смысл такой реакции на преступление. Поэтому я вижу в сотрудничестве Церкви и правоохранительных органов мощное средство нравственного оздоровления Российского общества. Мы — общественное Движение мiрян "Россия Православная" — видим среди своих основных задач посильное содействие такому сотрудничеству.

Мы видим необходимость возрождения традиционных для нашего Отечества нравственных критериев здорового образа жизни, основанного на многовековом народном укладе. И потому сотрудники правоохранительных органов могут рассчитывать на общественную помощь каждого участника Движения, на нашу поддержку.

Смоленск, 26 февраля 1997 года от Р.Х.