Автобиография. Елены Ивановны Чувуриной

 

Автобиография

 

 

 

Елена Ивановна Чувурина, 1920-ые годы

 

 

Я, Чувурина Елена Ивановна, родилась 1 июня 1905 года в селе Коробочкино Чугуевского района Харьковской области, по национальности русская.

Отец Иван Ефимович и мать Марфа Ивановна занимались сельским хозяйством. В семье было шесть человек детей (5 девочек и 1 мальчик). Семья имела небольшой земельный надел, в хозяйстве была лошадь, корова, куры и иногда выкармливали поросёнка. Но всего этого не хватало для нормальной жизни семьи. Поэтому отец осенью подрабатывал: крыл крыши хат и сараев соломой – это у него получалось лучше других в селе, а зимой служил церковным сторожем. Но и этого не хватало для нормальной жизни семьи. Поэтому мы, дети, как только подрастали мало-мальски, так и уходили на заработки. Правда, одной из моих сестёр – Ксении (старшей) повезло в жизни. Она вышла замуж за безбедного крестьянина Ветчинкина и жила неплохо.

 Вторая сестра Настенька с 15 лет ушла в районный центр – город Чугуев на табачную фабрику. Там она проработала недолго, в 17 лет вышла замуж за унтер-офицера старой армии Митрофана Солдатенко. Он служил в гор. Чугуеве, но часто его посылали куда-то, а потом началась 1-я империалистическая война, а затем Гражданская война. Она мучилась, часто и подолгу болела и в 40 лет умерла, оставив сиротами четырёх детей (старшему 15 лет, младшему 1 год и 8 месяцев).

Третья сестра – Ирина с раннего возраста работала домашней работницей в гор. Чугуеве, но в годы Гражданской войны заболела тифом и умерла в 20 лет. В это же время (1920 год) умерли и мои родители.

Брат Афанасий мальчишкой пошёл работать на сахарный завод Ветимура, который находился где-то недалеко от нашего села. В годы Гражданской войны партизанил, служил в Красной армии, затем недолго занимался сельским хозяйством. Но вскоре переехал в Донбасс, работал там в аварийных шахтах, был тяжело ранен (привалом), но полюбил эту работу, стал знатным шахтёром. Проработал мастером более 25 лет в одной из аварийных шахт. Умер, уже будучи пенсионером.

Я была предпоследним ребёнком в семье. За мной на три года моложе меня – ещё сестра Полина. Теперь мы из всей семьи остались вдвоём.

Я в 9 лет пошла в школу. Училась я хорошо и закончила 3-х годичную земскую школу с похвальной грамотой. Рано научилась быстро читать, и у меня появилось необъяснимое, страстное желание – читать, читать. В нашем доме книг не было. Родители мои были безграмотными, и я выпрашивала книжки у своей учительницы, она же была заведующей школой. С неохотой, но всё же давала мне кое-что из школьной библиотечки, которая помещалась в одном небольшом шкафу. Однажды учительница попросила меня убрать классы, так как старушка-уборщица заболела и отказалась. Я охотно согласилась, и мы потом договорились, что я буду постоянно убирать в школе, а она мне разрешит беспрепятственно пользоваться книгами. Я была очень рада, что после уборки школы, завладев ключом от книжного шкафа, могла выбирать любую книгу и читать, читать. Мне многие подружки завидовали и просили им почитать или рассказать прочитанное, и я с охотой это делала, а они мне часто помогали убирать два больших класса и коридор школы. Такая жизнь у меня продолжалась пару лет. А потом, когда я прочитала то, что меня интересовало в книжном шкафу школы, а там, в основном, были учебники трёхклассной школы, кое-какие рассказы и сказки, я отдала учительнице ключ от книжного шкафа и сказала, что больше к ней ходить не буду. Она была огорчена, потом предложила мне поехать в Харьков к её родственникам, где я должна буду помогать по хозяйству, и что там есть много книг, мол, в свободное время будешь читать.

 Я охотно согласилась, и вот я в 12 лет, это было в 1917 году, еду поездом первый раз в жизни, попадаю в город – большой, шумный. Всё меня глубоко удивляло. Учительница привезла меня в семью священника, жившего в начале улицы Пушкинской. Неподалёку была церковь – его приход. В его доме жил ещё один священник – это был муж его дочери, и двое его детей, которые были постарше меня. Его приход был где-то в селе, а здесь он жил по причине болезни (без ног).

Приняли меня очень хорошо, особенно старая матушка. В мою обязанность входила уборка огромной квартиры (5 комнат) и выполнение поручений старого батюшки. Я как курьер бегала с его записками по разным знакомым. В городе были трудности с продуктами питания, огромные очереди. Я ходила за продуктами иногда, только с батюшкой. Запомнился мне один очень неприятный случай. Пошла я с батюшкой покупать денатуратный спирт, который продавали в магазине на Бурсацком спуске, а за ним очередь была на два квартала. Этот спирт употребляли в печках-спиртовках. Так вот батюшка взял меня за руку, и мы пошли сквозь колоссальную очередь к прилавку. Причём, из очереди не только никто не возражал, но даже перед батюшкой расступались, пропуская его, и даже кланялись многие. Быстро мы взяли огромную бутыль, вышли из магазина, и батюшка велел мне идти домой, а сам пошёл в другую сторону. Не успела я выйти на мостовую, как случилась беда, дно корзинки от тяжести бутыли прорвалось, бутыль выпала и разбилась о мостовую. Я перепугалась, стояла и горько плакала. Многие из очереди видели меня с батюшкой, стояли и сочувствовали. Один человек подошёл и сказал мне – «Собери все осколки и особенно горловину, залитую сургучом, и неси домой, а то могут тебе не поверить». Я так и сделала. Дома уже был батюшка. Они были огорчены, но не ругали меня, а тут же батюшка пошёл со мной туда же, и мы взяли новую бутыль денатурата. Вообще меня никогда не ругали, а хвалили. Но одна беда – книг мне не давали. Девочки – дети больного священника, на мои просьбы только ехидно улыбались. Я, конечно, страдала, искала выхода, но знакомых у меня не было, и я терпела, а через 6-7 месяцев приехал мой отец и по моей просьбе забрал меня домой.

 Дома тоска меня заедала со страшной силой, ибо книг у нас не было, особой работы тоже не было, ибо брат уже был женат, была невестка с ребёнком, которого я и нянчила. Рядом с нами жила молочница, которой мы продавали молоко и не потому, что оно у нас было лишним, а потому, что надо было за эти деньги что-то купить в хозяйство (керосин, мыло, сахар и др.). Так вот эта молочница предложила мне поехать в Харьков работать у хозяйки бакалейной лавочки, куда она возила свои молочные продукты (сыр, сметану). Уверяла меня, что люди они хорошие, что у них две девочки такого возраста как я, и просили найти им помощницу. Я решила попробовать счастья и вот я опять в Харькове у хозяев бакалейного магазина на ул. Дмитриевской, где продавались кое-какие продукты питания – хлеб, колбаса, сыр, сметана и тут же керосин, мыло и т.д. Но и здесь я была не долго. Отношение ко мне было хорошее, но книг, к чему я стремилась, здесь не было, и я страдала.

 И вот однажды в хлебном магазине, где я брала много хлеба для продажи в бакалейном магазине, одна женщина, узнав об этом, спросила меня, не знаю ли я девочку ей в помощники. Сама она зубной врач, ведёт частную практику и ей нужно помогать. Я выслушала её и сказала, что могу сама перейти к ней, если я буду иметь возможность читать книги, какие есть в их доме. Она с охотой обещала, что книги есть у её дочери и что все вечера будут мои. Я тут же перешла к ней на ул. Дмитриевскую №6. Фамилия врача Штокман-Язвина, где я проработала три года. Дочь врача Лиза была моложе меня немного. Мы с ней очень подружились. Все книги, какие у неё были, она давала мне читать, более того, после прочтения мы с ней обсуждали прочитанное и были довольны. В мою обязанность входило: уборка квартиры (4 комнаты) и помогать врачу – чистить инструменты, кипятить их, а самое главное – бегать к зубному технику далеко (на Журавлёвку), носить ему снимки для зубов и забирать их готовыми. Но ночи действительно были мои. Я усаживалась в зубоврачебное кресло, приспосабливала электролампу и могла подолгу читать. Разные книги, много было и плохих, как Чарской – это о всяких леших и привидениях, но были и хорошие. В 14-15 лет я уже читала Л. Толстого «Воскресение», «Анна Каренина» и другие. Усталости я не ощущала.

Лиза, с которой мы были друзьями, была единственным ребёнком и капризничала вовсю, и мать-врач во всём ей уступала, и иногда это было в мою пользу. Например, в то время (годы Гражданской войны) с учебными заведениями было плохо, и Лизочку учили частные учителя. Особенно был учитель по русскому языку и литературе, к которому надо было ходить домой. И вот Лиза заявила, что без меня не пойдёт к учителю. Мы шли вдвоём, я сидела в уголке и ждала, пока она освободится и, конечно, слушала их уроки и удивлялась, что учитель повторяет ей несколько раз одно и то же, а она не понимает. Я уже всё поняла, а она нет. По дороге домой от учителя я говорила ей об этом и повторяла то, что она должна была понять. Она не обижалась, даже благодарила меня, мол, теперь мне ясно, тебя лучше поняла.

Когда Советская власть твёрдо установилась, то начали открывать вечерние школы для взрослых малограмотных. И однажды пришёл к нам уполномоченный и заявил моему врачу, что девочку, то есть меня, нужно отпускать в вечернюю школу. Я была очень рада, и мой врач обещала ему это делать, но когда уходил уполномоченный, она категорически заявляла, что не отпустит меня, ибо там разврат и прочие гадости. Я проверить это не могла, но начала интересоваться этими школами, и мне говорили только хорошее. Однажды пошла я к своей знакомой по селу (Марфуше Петуховой). Она была старше меня намного, работала где-то прачкой. В это время к ней зашла женщина, попросила найти девочку к двум её деткам. Я услышала это и сказала ей, что если в школу вечернюю будете отпускать, то я могу пойти к вам. Она сказала, что, безусловно, в школу буду ходить. Вот я в начале 1922 года перешла работать к очень хорошим людям. Они коммунисты с дореволюционным стажем. Именно они познакомили меня с профсоюзом, комсомолом и потом, когда я ушла от них на другую работу, дали хорошую рекомендацию в партию, членом КПСС я стала с 1927 года.

Проработала я у них три года с лишним, и расстались мы большими друзьями. Мои хозяева были большие ответственные работники. Дмитрий Семёнович Ермаков работал в ЦК КПУ (тогда центр Украины был в Харькове). Его жена Хая Самойловна Мышкис работала администратором 27-й больницы-поликлиники. У них было двое деток – мальчику 2 года, девочке 5 лет. Для того чтобы освободить мне вечера, Дмитрий Семёнович привёз из рязанской деревни свою престарелую мать, а она захватила с собой внука 6 лет (сын дочери). Работы у меня было очень много: готовить еду, убирать квартиру, стирать и за тремя детьми ухаживать. И я успевала всё делать вовремя и без устали. Утром, пока все спали, я бегала за продуктами на базар или в магазин, и завтрак был готов вовремя, правда завтрак был лёгкий, почему-то все ели полусырые яйца (только облитые кипятком), или колбаску и чай, хлеб с маслом. Затем я брала трёх детей и выводила их гулять на свежий воздух на пару часов. А потом приводила их домой, купала, кормила вторым завтраком, в основном манной кашей, и укладывала их спать. Сама в это время убирала квартиру (2 комнаты) или готовила солидный обед. На ужин в основном молоко и остатки обеда. Кормила детей ужином и укладывала спать уже бабушка, а я бежала в вечернюю школу или на собрание в КСМ ячейку 27-й больницы.

Там меня приняли в комсомол в 1924 году, дали нагрузку – руководить пионеротрядом, который был при нашей КСМ и парторганизации, из детей нашего района, близживущих. Вообще в КСМ ячейке я принимала активное участие, была членом агитколлектива, часто выступала с докладами на занятиях агитколлектива. Доклады я готовила с особой ответственностью, используя не только ночи, но даже время гуляния с детьми. Все меня хвалили за доклады. Однажды на занятии агитколлектива присутствовала какая-то комиссия из райкома КСМ, прослушала мой доклад, заинтересовалась мной, моей работой как вожатой пионеротряда, а нужно сказать, что наш пионеротряд работал хорошо. Мы следили, чтобы все пионеры в отряде хорошо учились, были примером для всех в школе – это главное. Часто летом в выходные дни ездили в подшефное село, где помогали тамошним пионерам в их работе. Эта наша работа отмечалась в райкоме КСМ как положительная. Короче говоря, мне предложили пойти работать по пионер-линии в РК КСМ, я согласилась. На очередной конференции РК КСМ Первомайского района меня в 1925 году избрали членом бюро РК КСМ, и я стала работать зав. отделом РК КСМ по пионер-движению.

 Под моим руководством работало более 40 человек вожатых, которые вели работу с пионерами. Тогда на предприятиях при КСМ и парторганизациях были организованы пионеротряды. В нашем районе их насчитывалось более двух тысяч человек. Работала я с большим интересом более трёх лет. У меня появилось больше времени для работы над собой, я много читала. В 1926 году меня послали на шестимесячные курсы в Москву при ЦК ВЛКСМ по подготовке пионер-работников. Там нас учили, как лучше организовывать работу с пионерами. Читали нам лекции опытные лекторы и большие политические деятели, но особенно мне нравились лекции, которые нам читала Н.К. Крупская. Она нам рассказывала, как В.И. Ленин относился к детям и как надо повседневно разговаривать с детьми без всякого обмана, сюсюканья, а правдиво и серьёзно в пределах их возрастного понимания. Учили, как лучше организовывать свободное время пионеров, какие содержательные игры проводить. Закончила я эти курсы с отличием и получила диплом работника окружного масштаба по пионер-движению.

 Вернулась я на старое место и стремилась все полученные знания проводить в жизнь. Особенно всем нравились пионерские культпоходы в выходные дни, в лесопарк и на более дальние расстояния к реке в Корачевку, Покатиловку. Причём, шли пешком в строю с песнями и музыкой, оркестром. Заранее выбирали место, куда привозили палатки для отдыха, еду и др. С нами обязательно был врач. Отдых пионеров был содержательным. Проводились интересные беседы, игры и самодеятельные выступления. Обратно шли так же пешком. Все были очень довольны. Эта форма работы была новой и её все одобряли.

В общей сложности на этой работе мне пришлось проработать только 3 года (1925 – 1928 г.), хотя меня хвалили, но дальше я не могла оставаться по причине своего замужества. Так уж получилось, что я вышла замуж за Субботина Константина Степановича, который был секретарём этого же Первомайского РК КСМ, и работать в одном месте мне казалось неловко. Я пошла работать на швейную фабрику им. Тинякова. Работу в конвейере пошива дамского осеннего пальто я быстро усвоила. На фабрике я была в активе парторганизации, по поручению партбюро проводила беседы в цеху, была редактором цеховой стенгазеты. В декабре 1928 года у меня родился сын Виталик, и мне пришлось его с шестинедельного возраста носить в ясли. Тогда не было таких льгот как теперь. Ясли были хорошие, рядом с фабрикой. Это было удобно. Но дома надо было всё делать самой, ибо никого из помощников не было. Это было нелегко, но я успевала всё делать и много читала, тщательно готовилась к проведению бесед в цехе, где я работала.

С мая месяца 1930 года и по декабрь 1932 года мне пришлось работать по заданию партбюро фабрики Тинякова на швейной фабрике женской и детской одежды «Большевичка Украины». Это была вновь созданная фабрика, где было более 2-х тысяч работниц. Я сразу же была избрана там освобождённым председателем фабкома. В мою обязанность входило охватить всех членством профсоюза, в обеденные перерывы проводить беседы в цехах, участвовать в организации столовой, яслей, детского садика, школы по ликвидации безграмотности. Организовывать интересные экскурсии, достойных и нуждающихся посылать в дома отдыха, в санатории за счёт средств фабкома. Работа была большая и интересная, и меня хвалили за хорошую работу, а Обком профсоюза швейников даже премировал меня чудесными ручными часами. Особенно одобряли мою инициативу по созданию кружка художественной самодеятельности и духового оркестра исключительно из девушек, только барабанщик был парень (работал на фабрике монтёром). В особо большие праздники работницы фабрики с большой охотой шли на демонстрации с собственным оркестром. Девушки оркестра были одеты в особые костюмы – красивые плиссированные юбки и светлые блузы, да и инструменты были особой красоты – светлой никелировки.

Я была довольна своей работой, много читала исторической литературы. В это время у меня появилось невероятно сильное желание пойти учиться в институт. С большим трудом в 1932 году меня отпустили на учёбу в 2-х годичный институт Кадров красной профессуры. Потом его переименовали в подготовительный отдел института Красной профессуры. Условия учёбы там были хорошие. Я получала большую стипендию (она была больше зарплаты). При институте был хороший детсадик, где находился мой сыночек. Я училась хорошо, в 1934 году закончила институт с отличием и даже получила премию – костюм шёлковый и библиотечку из нескольких ценных книг.

Дальше я перешла учиться в институт Красной профессуры. Этот институт давал право за аспирантуру. Но я его не закончила, и вот почему. В 1934 году правительство Украины и ЦК КПУ переехали из Харькова в Киев и наш институт, который находился при ЦК КПУ, перевели туда же. Мой муж категорически возражал против моего переезда в Киев, а я очень желала учиться дальше и поехала. Условия учёбы там были хорошие. Жили мы в общежитии, где каждому была предоставлена отдельная комната. Я получила тоже, где мы жили с сыном, которому было 5 лет, и ходил он в детский садик при институте, очень хороший. Я успешно закончила 1-й курс исторического факультета и вынуждена была взять на год отпуск в связи с тем, что мой муж заболел и находился на лечении в санатории.

Вернулась в Харьков. Я на время отпуска пошла работать в Библиотечный институт преподавателем истории партии. Вскоре я узнала, что мой муж тайно имеет вторую жену. По моей инициативе и настоянию в 1935 году развод был оформлен, и по окончании отпуска в 1936 году я вернулась на учёбу в ИКП. Проучилась ещё год, и этот институт был расформирован. Он был трёхгодичный, и если бы я не брала отпуск, то я бы его нормально закончила, но так уж случилось.

Меня с соответствующими документами послали работать в Харьков в УИМЗО – Украинский институт массового заочного обучения, который находился при Харьковском обкоме партии. Этот институт обслуживал партийные школы всех районов области. Я читала лекции по истории партии и руководила секцией по истории партии при институте. Но здесь я проработала меньше года (09.1937 – 06.1938). Эту систему обучения тоже расформировали. Затем по заданию обкома партии я работала в областной 2-х годичной партшколе, где я читала историю партии, а с 02.1939 года работала ещё в Украинском библиотечном институте, где тоже читала курс лекций по истории партии. Всё это время, где бы я ни работала, одновременно работала внештатным лектором обкома партии. Приходилось выезжать в районы области для чтения лекций по заданию Харьковского обкома партии.

С начала Великой Отечественной войны я работала только штатным лектором обкома партии, а с сентября 1941 года была эвакуация, и я с сыном (12 лет), сестрой и её двое деток (7 лет и 2 года) была эвакуирована в г. Актюбинск, где с октября 1941 года по сентябрь 1943 года работала в обкоме партии в отделе пропаганды и агитации штатным лектором.

Жизнь в Актюбинске была для нас очень тяжёлой – и для меня, и для семьи. Жили мы на окраине города в комнатушке маленького дома без всяких удобств. Надо было самим где-то доставать топливо, а особенно трудно было с едой. Получала я небольшой паёк в обкоме (в граммах – сахар, соль, крупу), главным был хлеб. Я получала 700 грамм в день, а все члены семьи по 300 грамм. Приходилось покупать по страшно дорогой цене что-то из еды на базаре или менять, что было из ценных вещей на еду. Но жили надеждой на скорую победу над фашистами и терпели все нужды.

 У меня работа была чрезвычайно трудной, всё время в разъезде по районам области, возвращалась только за обновлением материала, который мы получали из ЦК КПСС. Расстояние от одного района до другого очень большие (300-500 км), а в районе расстояния от одного населённого пункта к другому – сотня и более километров. Поезда через Актюбинск были переполнены военными эшелонами на фронт, а с фронта ранеными. В эти поезда частных лиц не пускали, и мне приходилось заявлять, что я лектор и буду читать лекцию в вагоне. С таким заявлением меня пропускали, и я должна была читать лекции, в основном о событиях на фронте, о международном положении не только в том вагоне, куда меня пускали, а в ряде других, пока доеду до своей станции. Слушали меня с большим вниманием и благодарили меня. В дальние районы области приходилось ехать от железнодорожной станции ещё 30-40 и более километров на разного рода транспортах и даже на верблюдах.

Зимы в Казахстане, Актюбинской области очень холодные и всякое бывало. Очень часто испытывала холод и голод, возвращалась домой больная, с опухшими и отёкшими ногами. Мои товарищи – преподаватели, тоже эвакуированные из Харькова, вначале работали лекторами обкома, но не выдержали трудностей и ушли на другие работы без разъездов по области. Я же считала, что на фронте наши люди испытывают большие трудности, рискуя жизнью ежедневно, и что мы должны преодолевать наши трудности и помогать фронту. Работала я два года и везде мне давали отличную характеристику.

В сентябре 1943 года Харьковский обком партии отозвал меня к себе на работу (Харьков был освобождён от фашистов 23 августа 1943 года), где я ещё 8 лет работала в отделе пропаганды и агитации штатным лектором обкома. В начале моего возвращения в Харьков и первое время после войны условия работы были тяжёлые. В городе было много разрушений, транспорт не работал, не было ещё электричества, воды, да ещё продолжалась война и были налёты на Харьков. Но было уже ясно, что наша Великая Отечественная война идёт к победе. Настроение у народа было радостное и все с большой охотой брались за восстановление хозяйства. Нам, лекторам обкома, вначале часто приходилось пешком преодолевать большие расстояния по 20-30-40 километров, для чтения лекций в районах области. Мне, например, приходилось ходить в Старый Салтов, Балаклею, Змиёв, Мерефу и др.

 Постепенно жизнь налаживалась и принимала нормальный характер. Тематика лекций тоже менялась. После войны у меня уже отпала тема о событиях на фронте. Стали читать больше о решениях партии и правительства по актуальным вопросам, а в партшколах – об истории партии, о произведениях Маркса, Энгельса, Ленина. Работа мне нравилась, и мною везде были довольны.

Но вот в 1946 году случилась беда, меня свалила болезнь – радикулит в сильной форме. Правда, меня немного подлечили в Одессе на грязях, и я продолжала работать, более того, у меня появилось большое желание попасть на годичные курсы диссертантов, которые были созданы при Киевском университете, но туда принимали имеющих диплом за аспирантуру. Вот я и начала заочно учиться и сдавать экзамены при Харьковском госуниверситете. Все необходимые дисциплины я сдала успешно за полтора года. Но потом выяснилось, что нужен ещё диплом об окончании института, именно – исторического факультета. У меня такого не было, а были документы о высшем партийном образовании, что давал институт Красной профессуры (мне за два года). Я срочно решила закончить Харьковский педагогический институт им. Сковороды. Училась я заочно, сдавала экзамены экстерном. Это была нелёгкая работа, приходилось работать ночами, загружать себя в выходные дни и отпускное время. Правда, отпуск я брала и ездила в санаторий на лечение своего радикулита. Нас на работе обеспечивали бесплатными путёвками, но брала я с собой не новые платья, как положено отпускникам, а огромный чемодан книг и после принятия лечения готовилась к сдаче экзаменов. Возвращалась домой и успешно сдавала экзамены. За два года (с 1948 по 1950 г.) все 21 дисциплину за полный курс института сдала на высокие оценки. В 1950 году успешно сдала государственные экзамены и получила диплом по специальности история.

По моей настоятельной просьбе отпустить меня из обкома работать в институт, в сентябре 1951 года решением бюро обкома я была послана работать в Харьковский инженерно-строительный институт старшим преподавателем по истории КПСС, где я и проработала 10 лет до ухода на пенсию (1960 г.).

В 1952 году с отличной характеристикой меня послали на годичные курсы диссертантов, которые были организованы при Киевском госуниверситете. Условия на курсах были хорошие. В большом зале каждый диссертант имел своё место – письменный стол, рядом находилась библиотека. Каждый диссертант имел своего научного руководителя. У меня заранее была избрана тема диссертации, которую утвердил учёный совет университета, это – «Борьба коммунистической партии за дальнейший подъём культурного уровня рабочих и крестьян Украины в период третьей пятилетки (1938-1941 годы)».

Я использовала большой печатный материал на эту тему, а ещё больше решения партии, парт-архивный материал в таких городах как Харьков, Киев, Ворошиловград, а также в Москве в библиотеке им. Ленина. Несмотря на трудности, связанные с разъездами, я в положенный срок написала диссертацию и сдала в совет учёных Киевского госуниверситета, который и назначил мне защиту на 19.04.1954 года. На совете учёных присутствовало более 200 человек. Я, выступая там с кратким докладом о содержании диссертации, страшно волновалась. Но потом успокоилась, ибо после моего выступления выступил мой научный руководитель и два человека оппонентов. Дали хорошую характеристику моей работы, и мне (тайным голосованием) была присуждена учёная степень кандидата исторических наук. Затем Высшая аттестационная комиссия Министерства высшего образования СССР утвердила это решение и выслала мне диплом учёной степени кандидата исторических наук.

После курсов, вернувшись в институт, я работала на кафедре истории партии. Читала лекции по курсу истории партии, кроме того, я проводила большую работу по общественной линии в институте. Будучи членом парткома института, я организовывала партучёбу среди преподавательского состава и служащих института и другие мероприятия по партийной линии. Через год (1955г.) Высшая аттестационная комиссия Министерства высшего образования СССР  утвердила решение учёного совета института (ХИСИ) о присуждении мне учёного звания доцента кафедры марксизма-ленинизма и выслала мне диплом.

Всю мою работу много раз проверяли работники кафедры института, а также представители из других организаций – райкома и обкома партии. Неоднократно стенографировали меня во время чтения лекций, но, ни единого раза за 10 лет чтения лекций в институте (ХИСИ) не было упрёков, серьёзных замечаний или жалоб со стороны проверяющих или студентов. Содержание лекций и методика моей работы одобрялись, значит, работа проходила нормально, и я была рада таким результатам своей работы.

В 1960 году я ушла на пенсию. После перенесенной тяжёлой болезни сердца (инфаркт миокарда) мне трудно было работать с такой нагрузкой. В первое время после ухода на пенсию я ещё проводила небольшую работу в институте по общественной линии – руководила одним из теоретических семинаров преподавательского состава, где читала лекции по произведениям Маркса, Энгельса, Ленина. Затем выполняла отдельные поручения партийного комитета, как работа на избирательном участке, проведение отдельных бесед в институте и др.

В последнее время я только посещаю партийные собрания института, где я до сих пор состою на партийном учёте. Ко мне исключительно хорошо относятся, знают меня многие, которые работали в прошлом вместе со мной, и ценят меня, очевидно, за прошлую мою самоотверженную работу, за которую я получала благодарности, где бы я ни работала, и даже правительственные награды, как например: в январе 1946 года я была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.».

От имени Президиума Верховного Совета СССР 1 августа 1975 года я была награждена юбилейной медалью «Тридцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.».

В мае 1983 года я получила знак «50 лет пребывания в КПСС». Я в партии КПСС 56 лет (с 1927 года) и ни единого раза не получала каких-либо замечаний или упрёков, а только отмечалась положительная моя работа везде – то ли в местной печати, или на собраниях партийных.

5 марта 1960 года я была награждена грамотой Министерства высшего и среднего образования УССР за достигнутые успехи в работе института ХИСИ. Именно эта грамота почему-то записана в мою трудовую книжку.

Уйдя на пенсию, я долгое время огорчалась тем, что по состоянию здоровья не могу так работать, как раньше, часто болею. Сейчас особенно меня огорчает то, что моё зрение ухудшается. После перенесенных двух операций глаза (по поводу глаукомы и катаракты) моё зрение значительно ухудшилось. Я не могу много читать как раньше, только просматриваю пару газет «Правда» и «Красное знамя» и журнал «Огонёк» и всё. Но я продолжаю надеяться на лучшее будущее, что мне будет лучше и я смогу больше читать. Вот так и живу с надеждой на лучшее будущее, так легче жить.

Вот, дорогой Серёжа, я выполнила твою просьбу и написала более-менее подробную свою биографию, из которой ты будешь знать мой нелёгкий жизненный путь.

В заключение хочу сказать о благотворном влиянии, которое оказывал на мою трудную жизнь мой единственный родной сын Виталий. Сейчас моему сыну скоро будет 55 лет. Он моряк, капитан первого ранга запаса, но ещё работает. Никогда он меня не огорчал, не требовал от меня никаких привилегий, льгот. Рос без капризов нормальным человеком, а нужно сказать, что жизнь у нас была трудной. Дело в том, что я должна была помогать больной сестре, а после её смерти - осиротевшим малышам, четверо человек. Во время войны в 1942 году случилась новая беда – младшая моя сестра получила похоронную о своём муже и тяжело заболела (сотрясение организма). Она несколько лет истекала кровью до потери сознания и жила донорской кровью. Мне нужно было спасать её, помогать, приглядывать за её двумя малыми детьми. Мой сын не только не требовал себе что-то лучшее или большее, а наоборот уступал сиротам, особенно меньшим. Играл с ними, а маленькую Любу он водил в детсадик, уговаривал её, если она капризничала. Это меня радовало и прибавляло сил.

Когда мы жили какое-то время только вдвоём, а он уже был школьником, то в доме был полный порядок, и мы знали, где кто из нас находится и когда будет дома. Это делалось просто, когда я уходила из дома, я оставляла записку, где указывала, что ему сделать дома, главным образом – что покушать, куда я пошла, ибо я работала по совместительству в двух местах, и указывала, когда я буду дома. Он всё делал как надо, а когда сам уходил, то тоже оставлял записку о том, куда, с кем и зачем ушёл и когда будет дома. Это избавляло меня от лишних волнений и переживаний.

Иногда, когда был свободен, он приходил ко мне на работу, особенно в Библиотечный институт, где была очень хорошая библиотека. Там его хорошо знали и охотно давали ему книги, допускали к стеллажам и он сам выбирал себе книги и много читал, а потом мы вместе шли домой. В школе он учился хорошо, замечаний в его адрес не было. В школу я не ходила потому, что очень была перегружена работой, да и потому, что твёрдо верила сыну в его успехах и не ошибалась. В школе я была только на выпускном вечере, где ему вручали аттестат за 10 классов и премию – библиотечку книг, там же хвалили его как примерного и успевающего ученика. Мне было очень и очень приятно.

Жили мы с сыном дружно. Все мои стремления к учёбе, серьёзным познаниям он одобрял и вместе со мной радовался моим успехам. Это придавало мне силы и порождало новые желания.

Свою профессию (морскую) сын выбрал самостоятельно, я не протестовала ему. Вообще он с раннего детства (3-х – 4-х лет) говорил, что желает быть только военным. После окончания средней школы он добровольцем 17-ти лет поехал в Ленинградское военно-морское училище, где его и приняли, а через шесть месяцев отправили учиться на Дальний Восток. Я была немного огорчена, что так далеко его отправили, и написала письмо-заявление в Ленинградское училище, где просила оставить его на учёбе в Ленинграде. Писала, что он у меня один и ещё молодой, и что я бы хотела хотя бы пару раз в году навещать его и т.д. Мне культурно ответили, что, мол, ваш сын принял военную присягу и с охотой поехал учиться в высшее военно-морское училище во Владивосток, что так надо и в таком духе. И мне пришлось согласиться с такой судьбой. Потом сын сам дал мне знать, что он доволен учёбой, и я успокоилась. Ждала с нетерпением его писем и самого в гости, а он приезжал один раз в году и с радостью рассказывал о своих успехах в учёбе, и я вместе с ним радовалась и была счастлива.  

 

(Этот текст в скобках написан в черновике и впоследствии вычеркнут по просьбе В.К. Чувурина:

Проявил он себя там с хорошей стороны. Об этом свидетельствует то, что его приняли там в ряды КПСС. После 4-х лет службы-учёбы на Дальнем Востоке его направили служить на Балтийский флот. Семейная жизнь у него сложилась удачно. Жена врач, надёжный его спутник жизни. Живут дружно, имеют хорошего сына инженера. Я подробности о службе Виталия не знаю. Он мне не говорил, и я не спрашивала, зная, что занимается военным делом. Но хорошо знаю, что он хороший работник, ибо есть большие листовки с его портретами, которые он мне присылал, где подчёркивалась его образцовая служба, его большая плодотворная работа по повышению боевой готовности Балтийского флота, о том, что он – образец-пример для других офицеров флота на службе и в быту. Служит он в Военно-морском флоте более 36 лет. Из них большую половину этого времени он служит в штабе Балтийского флота, где он многократно получал благодарности, ценные премии. Имеет орден и много медалей. Значит, его ценят на работе, ибо она приносит большую пользу нашей Родине, нашему народу. Я рада и счастлива и горжусь сыном, и это прибавляет мне силы жизни.

Дорогой Серёжа!

Я выполняю твою просьбу, пишу подробную (правда, не совсем, кое-что упускаю) свою биографию, из которой ты лучше будешь знать мой нелёгкий жизненный путь.) 

 

Ну, дорогой Серёжа, о дальнейшей службе моего сына, а твоего отца в Военно-морском флоте все последующие годы и в настоящее время ты знаешь не хуже меня. На этом я и заканчиваю свою автобиографию. Тебе, всему вашему семейству желаю крепкого здоровья, успехов в делах, большого счастья всегда, везде и во всём. Любящая тебя и всех вас твоя бабушка.

Чувурина Е.И.,

г. Харьков, 03 июля 1983 года.