Лекция 1. Диалектика добра и зла

Пути добра и зла

Диалектика добра и зла

Добро только тогда добро, когда оно имеет в виду бла­го человеческого рода как такового, т. е. добрый по­ступок и помысел далеки от прямой личной выгоды и раздвигают границы всякого партикулярного интереса. Добро есть то, что ориентировано в принципе на всех, это — радикальное доброжелательство, отношение к дру­гим как к себе самому. Однако подобная формулировка добра есть выражение высокой морали, к которой не сво­дится мораль конкретных культур, стран и народов. Вы-

2. Зак. 4» ³³

сокая мораль — лучшая из тенденций в любой морали, это стрелка компаса, указывающая направление движе­ния к совершенству, но она не исчерпывает собой реаль­ных установок нравственного сознания. К тому же она часто слишком высока и абстрактна, чтобы однозначно применяться в любой конкретной ситуации и с абсолют­ной надежностью отграничивать добро от зла. Именно поэтому мы должны обратиться к рассмотрению реаль­ных различий и противоречий, возникающих в понима­нии добра и зла, к ситуациям, где они смешиваются и меняются местами, что часто воспринимается как нечто совершенно естественное либо не замечается вовсе.

Перечислю ряд содержательных позиций, которые ярко демонстрируют, сколь сложными и неоднозначными яв­ляются людские представления о добре и зле.

1. Добро и зло различно понимаются в разных культу­рах. Если принять условное разделение культурных реги­онов на Запад и Восток, мы тотчас обнаружим карди­нальные расхождения в нравственных оценках одних и тех же явлений, проистекающие из разных исторических традиций и ментальных установок. На Западе высоко мо­рально оценивается стремление человека к индивидуаль­ности, уникальности и своеобразию. Быть неповторимой личностью и заявить о себе во всеуслышание — благо, это достойно похвалы и подражания. На Востоке, на­против, не принято выпячивать себя, здесь нравственно-одобряемо быть хорошо «прилаженным» к коллективу, вписанным в общность, одним из «колесиков» ее внут­реннего механизма. Крикливая манифестация своей ори­гинальности рассматривается здесь как зло и попадает в разряд «неприличного поведения».

На Западе вторжение человека в природу, его завоева-тельские амбиции по отношению к внешнему миру, стремление к экспансии оценивается как добро, ибо при­равнивается к самоутверждению. Человек — владыка зем­ли. Что может быть лучше для классического западного

ума? В то же время на Востоке образ завоевателя приро­ды никогда не поощрялся. Здесь нравственно одобрялось и ценилось бережное и осторожное обращение с ней. Добро есть то, что не нарушает наличного баланса. Не­даром ведущим принципом даосских мудрецов был прин­цип недеяния — «у-вэй»: действовать можно только в русле наличного хода вещей, не пытаясь господствовать над ним. Субъективное вмешательство в природу — зло, оно вредно и безнравственно.

2. Представление о добром и злом разнится и по эпо­хам. Современная рыночная экономика с ее демократи­ей, определяющая облик XX в., в корне изменила мно­гие нравственные оценки, которые в течение веков и ты­сячелетий были характерны для основанного на тради­ции общества прошлого. Если прежде при патриархаль­ном укладе величайшей нравственной ценностью было следование традициям ушедших поколений, воспроизве­дение образа жизни и ориентиров, принадлежавших от­цам и дедам, то теперь такой ценностью стало творческое переосмысление традиций, отказ от немалой их части, созидание нового образа жизни и новых идеалов.

В традиционном обществе серьезной добродетелью счи­талось беспрекословное подчинение старшим и действие по тому стереотипу, который они предлагали. Нынешние поколения выбирают свободу от диктата и опеки, для них истинное добро — самостоятельность, возможность посту­пать по своему усмотрению и собственной воле.

В прошлом повсеместно действовал двойной стандарт для оценки поведения разных полов. Женщинам вменя­лась в основном добродетель послушания и терпения, им отводились чисто семейные роли, и попытка женщины быть социально активной получала резкое моральное осужде­ние. Нравственно адекватной и приемлемой для обще­ства была только такая женщина, которая соглашалась на роль безропотной жены при муже, матери детей, не пре­тендуя на развитие иных своих способностей. В совре-