Государственное управление экономикой

Исправительно-трудовое воздействие основывалось на обязательном труде для всех способных к нему заключенных, воспитательной (культурно-просветительной) работе и режиме отбывания наказания.

Кодекс состоял из Общей и Особенной частей. Общая часть предусматривала пределы действие Уголовного кодекса, общие начала применения наказания, определение меры наказания, роды и виды наказаний и других мер социальной защиты, порядок отбывания наказания.

Финансовую систему оздоровил проведенный в 1921-1923 гг. обмен денежных знаков, в два приема: сначала в отношении 1:10000, затем 1:100. в 1922 г. Госбанк получил право выпускать в обращение банковские билеты – червонцы, на 25% обеспеченные золотом и иностранной валютой. В конце 1923 г. около 90% денежной массы, находившейся в обращении составляли банковские билеты. Декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 5 февраля 1924 г. вводился выпуск в обращение государственных казначейских знаков достоинством 1, 3 и 5 руб. золотом. Эти меры позволили постепенно сокращать (а в 1924 г. прекратить) выпуск денежных знаков для покрытия бюджетного дефицита.

Исходя из принципа национализации земли, Кодекс устанавливал, что государство, как собственник земли, передает ее во владение и пользование. Земля могла передаваться во владение при условии ведения трудового хозяйства любому гражданину РСФСР, способному ее обрабатывать. Государство, строящее социализм, максимально сократило возможность аренды земли и применение наемного труда (арендаторам использование наемного труда безусловно запрещалось). Последний, по Кодексу, должен был носить характер вспомогательного труда, т. е. крестьяне-наниматели должны были работать наравне с наемными рабочими.

К наиболее важным новшествам, вводившимся Кодексом, можно отнести придание юридической силы фактическому браку. Это означало, что семейно-правовые последствия для мужчины и женщины наступали с момента начала сожительства. Доказательством наличия фактического брака являлись «факт совместного сожительства», наличие при этом совместного хозяйства и «выявление супружеских отношений перед третьими лицами в личной переписке и других документах, а также, в зависимости от обстоятельств, взаимная материальная поддержка, совместное воспитание детей и пр.».

Несмотря на признание фактического брака, была отменена норма ранее действовавшего кодекса, допускавшая взыскание алиментов с нескольких мужчин, которые имели половую связь с матерью ребенка. Теперь алименты могли взыскиваться только с одного мужчины, отцовство которого было доказано.

Кодекс дал право суду выносить решения о лишении родительских прав и передаче детей до 14 лет органам опеки и попечительства. Кодекс разрешил усыновление несовершеннолетних.

Земельное право. Принятый ВЦИК 30 октября 1922 г. Земельный кодекс состоял из трех частей. В первой части регламентировались вопросы трудового землепользования в деревне, во второй – регулировался правовой режим городских и государственных земель (совхозов, госзапаса), третья была посвящена вопросам землеустройства.

Следуя принципам Декрета о земле, Кодекс предоставлял свободу выбора форм землепользования, выделяя общинный (с уравнительными переделами земли между дворами), участковый (с неизменным размером земельных участков каждого двора), товарищеский (с совместным использованием земель членами сельскохозяйственной коммуны, артели или товарищества по общественной обработке земли). Серией последующих актов и организационно-политических мер товарищеские (коллективные) формы земледелия получили государственную поддержку, а в Общих началах землепользования и землеустройства (приняты ЦИК СССР 15 декабря 1928 г.) идея содействия коллективным формам ведения сельского хозяйства нашла законодательное оформление.

Земельное законодательство носило классовый характер. Это выражалось, в частности, в том, что бывшие помещики, выселенные из имений, могли получить землю в трудовое пользование только вне губерний, где ранее имели земельную собственность. Общие начала установили, что лица, лишенные избирательных прав, землю в трудовое пользование получают в последнюю очередь.

Финансовое право. За годы войны финансовая система была полностью подорвана. К началу 20-х гг. распространенным было мнение, что Наркомат финансов является отжившим ведомством. Введение хозрасчета, платности товаров и услуг с переходом к нэпу обусловило проведение налоговой, кредитной, денежной реформ. Одним из первых правовых актов, предусматривавших комплекс первоочередных мероприятий в этой области, явился декрет ВЦИК «О мерах по упорядочению финансового хозяйства» от 10 октября 1921 г.

В 1921-1923 г. сделаны шаги к налаживанию налоговой системы. В 1922 г. различные налоги, собиравшиеся с крестьян, были заменены единым натуральным налогом, а в 1923 г. его начали взыскивать частично и деньгами. Были введены подоходно-поимущественный (с частных лиц и хозяйств), промысловый (с предприятий), квартирный (взимался с 1924 г. с нетрудовых элементов) налоги. Развивалась и система косвенных налогов: таможенные сборы, акцизы (на табак, сахар, чай, виноградное вино и т. д.). Налоговая политика основывалась на классовом принципе: прогрессивная шкала налогов позволяла максимальные налоги взыскивать с лиц, прибегавших к наемному труду. Этой же цели служил налог на сверхприбыль и высокие акцизы на предметы роскоши. По мере укрепления государственного бюджета от налогов освобождалось все большее число трудящихся, прежде всего крестьян. Это получило закрепление в постановлении ЦИК и СНК СССР от 8 февраля 1929 г. «О едином сельскохозяйственном налоге и облегчении обложения середняцкого крестьянства». Начинает развиваться сеть банков и других кредитных учреждений. Государственный банк был учрежден в системе Наркомата финансов в 1921 г. Во второй половине 20-х гг. в стране действовали также 6 коммерческих банков, 2 кооперативных, 45 коммунальных, 78 учреждений сельскохозяйственного кредита, более 9 тыс. сельскохозяйственных кредитных товариществ. Одновременно складывается сеть сберкасс. Однойиз оставляющих финансовой политики стало приведение в порядок бюджета. Уже осенью 1921 г. было отменено объединение государственного и местных бюджетов и взят курс на преодоление дефицита государственного бюджета, результатом чего стала передача на местный бюджет содержания многих государственных органов, в том числе и милиции.

Проблемам финансового права, финансовой системы большое внимание уделялось при образовании СССР. Договор об образовании СССР относил установление общесоюзных, республиканских и местных налогов к компетенции Союза, т. е. исходил из принципа единства налоговой политики. На тех же основах строились денежная, кредитная и бюджетная системы. Входившие в состав СССР республики имели свои бюджеты, которые являлись составными частями общесоюзного бюджета, утверждаемого ЦИК СССР. Он же устанавливал доходные и расходные части республиканских бюджетов, определял разграничение доходов между союзным и республиканскими бюджетами.

Конституция СССР 1924 г. расширила компетенцию Союза в финансовой сфере. К его ведению было отнесено не только установление всех налогов, но и нормативно-правовое регулирование налогов, доходов, отчислений от них и надбавок к ним, поступавших на образование бюджетов союзных республик; заключение не только внешних, но и внутренних займов. Ему предоставлялось право разрешать вводить дополнительные налоги и сборы в бюджеты союзных республик.

Государственные фонды были разделены на общесоюзные и республиканские. Устанавливалось, что доходы от реализации республиканских фондов поступают в доход республик. Тем самым было положено начало выделению бюджетных доходов, постоянно закрепленных за союзными республиками.

Уголовное право. Первый советский Уголовный кодекс был принят ВЦИК 26 мая 1922 г. Как и все законодательство тех лет, он основывался на классовом принципе. Это проявлялось в формулировке целей и задач Уголовного кодекса, определении понятий преступления, наказания и других уголовно-правовых норм. Так, главной задачей объявлялась правовая защита пролетарского государства и советских граждан от различных преступных посягательств. Преступлением признавалось «всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени».

Субъектами уголовного права являлись граждане, достигшие 14-летенего возраста. Закон предусматривал возможность применения в отношении несовершеннолетних 14-16 лет мер медико-педагогического характера.

В Кодексе получили закрепление другие важные уголовно-правовые институты: вины, соучастия, необходимой обороны и крайней необходимости (правда, этот термин не употреблялся), давности применения наказания и др.

Вместе с тем в Кодексе содержались нормы, применение которых обернулось существенными нарушениями прав граждан. Речь идет о придании закону обратной силы (ст. 23), введении института аналогии (ст. 10 гласила: «В случае отсутствия в УК прямых указаний на отдельные виды преступлений, наказания или меры социальной защиты применяются согласно статьям УК, предусматривающим наиболее сходные по важности и роду преступления с соблюдением правил общей части сего Кодекса»), применении наряду с наказанием понятия других мер социальной защиты (ст. 32 и 46[77]), допущении применения к уголовной ответственности без наличия в деяниях субъекта состава преступления, а по признакам его социальной опасности (ст. 49 - «Лица, признанные судом по своей преступной деятельности или по связи с преступной средой данной местности социально-опасными, могут быть лишены права пребывания в определенных местностях на срок не свыше трех лет»[78]).

Особенная часть УК устанавливала виды преступлений - Государственные преступления, Должностные (служебные) преступления, Нарушение правил об отделении церкви от государства, Преступления хозяйственные, Преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности, Имущественные преступления, Воинские преступления, Нарушение правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок.

В ст. 57 контрреволюционным признавалось всякое действие, направленное на свержение завоеванной пролетарской революцией власти рабоче-крестьянских Советов и рабоче-крестьянского правительства, а также «действия в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к ее свержению путем интервенции или блокады, шпионажа, финансирования прессы и тому подобными средствами». Вскоре после принятия Уголовного кодекса в него начали вносить изменения и дополнения, вызывавшиеся изменением внутриполитической ситуации. Так, в октябре 1922 г. была усилена уголовная ответственность за взяточничество (в это время проводилась кампания борьбы со взяточничеством). В июле 1923 г. было расширен круг признаков контрреволюционного преступления, усилена ответственность за заключение убыточных для государства договоров. В 1924 г. установлена уголовная ответственность за неуплату алиментов.

31 октября 1924 г. ЦИК ССР принял Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик. Они включали четыре раздела: Пределы действия уголовного законодательства, Общие постановления, Меры социальной защиты и их применение судом, Об условно-досрочном освобождении осужденного от применения определенной судом меры социальной защиты.

Основные начала отказались от применения понятия «наказание» и использовали только понятие «меры социальной защиты», расширили возможность применения мер социальной защиты при отсутствии в действиях лица состава преступления (теперь это допускалось и в отношении оправданных судом лиц), дополнили перечень мер социальной защиты новыми видами: объявление врагом трудящихся с лишением гражданства СССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда; предостережение.

В 1926 г. был принят новый Уголовный кодекс РСФСР, который несущественно отличался от предыдущего Уголовного кодекса, а в 1927 г. ЦИК СССР принял Положение о государственных преступлениях и новое Положение о воинских преступлениях.

Уголовный процесс. Первый уголовно-процессуальныйбыл принят ВЦИК 25 мая 1922 г. (новая редакция от 15 февраля 1923 г.). В него вошло шесть разделов. В первом формулировались общие начала уголовного судопроизводства, во втором определялся порядок дознания предварительного следствия, в третьем – производство в народном суде, кассационное и надзорное производство, порядок возобновления дел по вновь открывшимся обстоятельствам, в четвертом – порядок производства в революционных трибуналах и Верховном трибунале, в пятом – производство в порядке высшего судебного контроля, в шестом – порядок исполнения приговора.

Кодекс установил такие демократические принципы уголовного судопроизводства как гласность, устность, состязательность, свободная оценка доказательств судом и т. д.

Закрытые судебные заседания допускались только в определенных законом случаях (охрана военной, дипломатической или государственной тайны, при рассмотрении дел о половых преступлениях) по мотивированному определению суда.

Гарантируя право на защиту, УПК предусмотрели обязательное участие защитника по делам лиц, лишенных в силу физических недостатков способности правильно воспринимать те или иные явления: при рассмотрении дел народным судом с участием шести народных заседателей, если обвиняемый содержался под стражей и в процессе участвовал обвинитель.

Уполномоченные профсоюзов, представители общественных организаций имели право поддерживать обвинение, либо участвовать в суде в качестве защитников.

Кодекс закрепил систему доказательств - показания свидетелей, заключения экспертов, вещественные доказательства, протоколы осмотров и иные письменные документы, личные объяснения участников процесса.

Основными стадиями уголовного процесса являлись: возбуждение уголовного дела, дознание или предварительное следствие, предание суду, судебное разбирательство, кассационное рассмотрение и исполнение приговора.

Для революционных трибуналов предусматривались некоторые изъятия из общих правил, упрощавшие уголовный процесс и суживавшие процессуальные гарантии (например, трибунал мог даже не открывать прений сторон). По некоторым категориям дел упрощенный порядок их рассмотрения по первой инстанции допускался также для губернских судов (они могли не заслушивать свидетелей, отказаться от слушания сторон и т. п.).

Отличный от общего порядок (особое производство) устанавливался в случае вынесения заочного приговора, для работы дежурных камер народного суда, при рассмотрении дел о нарушении правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок.

Дальнейшее развитие уголовно-процессуального законодательства связано с созданием СССР, изменением подчиненности следственного аппарата и т. д. 31 октября 1924 г. были приняты Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. В 1926 г. ЦИК и СНК СССР приняли Положение о военных трибуналах и военной прокуратуре.

В 1928-1929 гг. следственный аппарат был передан из ведения судов в ведение прокуратуры, в результате чего изменилось правовое положение следователей, формы прокурорского надзора за следствием. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 20 октября 1929 г. определялись сроки дознания (один месяц) и предварительного следствия (два месяца). Следователь получил право самостоятельно прекращать уголовные дела при наличии к тому достаточных оснований. По окончании предварительного следствия следователь составлял обвинительное заключение, которое вместе с делом направлял прокурору. Утвержденное прокурором обвинительное заключение являлось одновременно актом предания обвиняемого суду.

Правовые основы внесудебных репрессий. Как говорилось выше, уже вскоре после создания ГПУ при НКВД РСФСР оно стало наделяться правами внесудебного разбирательства. Из года в год внесудебные полномочия ГПУ-ОГПУ расширялись на основании секретных актов высших органов государства. Рассмотрим наиболее важные из них. 10 августа 1922 г. ВЦИК издал декрет «Об административной высылке», которым при НКВД РСФСР учреждалась Особая комиссия (комиссия по административным высылкам), получившая право принимать решения о высылке на срок до трех лет. Декретом ВЦИК от 16 октября 1922 г. ГПУ предоставлялось право внесудебной расправы вплоть до расстрела в отношении лиц, взятых с поличным на месте преступления при бандитских налетах и вооруженных ограблениях. Комиссия по административным высылкам получила право заключать в лагерь принудительных работ на срок до трех лет за шестнадцать составов преступлений, предусмотренных УК РСФСР (например, фальшивомонетничество, кража, грабеж и др.). Коллегия ГПУ наделялась исключительным правом рассматривать дела в отношении сотрудников ГПУ, а в марте следующего года это право было распространено и на сотрудников Разведывательного управления РККА.

17 ноября 1923 г. постановлением ЦИК СССР была расширена категория лиц, которые могли помещаться в концентрационный лагерь как социально опасный элемент: а) не имеющие определенных занятий, б) содержатели всякого рода притонов, торговцы наркотиками, спиртом и т. п., в) профессиональные контрабандисты, г) незарегистрированные посредники в торговле и подрядах, д) спекулянты черной биржи.

Положением о правах ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключений в концентрационный лагерь от 28 марта 1924 г. признаки социальной опасности еще более расширялись. Теперь для применения мер внесудебной репрессии достаточно было подозрения в контрабанде, фальшивомонетничестве и других преступлениях «при отсутствии достаточных оснований для направления дел…о них в судебном порядке». Этим актом устанавливались критерии социальной опасности лиц по их «прошлой деятельности»: наличие не менее двух обвинительных приговоров или четырех приводов в милицию по подозрению «в имущественных преступлениях или посягательствах против личности и ее достоинства (хулиганство, вовлечение в занятие проституцией, сводничество и т.п.)». Тем самым ст. 49 УК РСФСР конкретизировалась применительно к внесудебной практике.

В 1924 г. постановлениями Президиума ЦИК СССР ОГПУ получило право применять расстрел за фальшивомонетничество, бандитизм. Осенью того же года возможность внесудебной репрессии была распространена за спекуляцию хлебом, за заключение кабальных сделок с крестьянством.

С 1926 г. высшая мера наказания могла назначаться ОГПУ за контрабанду, с 1927 г. – за халатность, непринятие мер противопожарной охраны, повлекшее тяжкие последствия.

На протяжении всех 20-х гг. расширялась практика назначения во внесудебном порядке ссылки и высылки тем или иным категориям граждан сразу после отбытия ими лишения свободы. 12 июня 1929 г. Президиум ЦИК СССР принял постановление о помещении в лагеря ОГПУ «особо злостных преступников и неисправимых рецидивистов через Особое совещание при Коллегии ОГПУ непосредственно по отбытии этими лицами лишения свободы без освобождения из-под стражи».

Исправительно-трудовое право. Исправительно-трудовой кодекс РСФСР был принят второй сессией ВЦИК XI созыва 16 октября 1924 г. С переходом к нэпу система исправительно-трудовых учреждений была нестабильной. В начале 20-х гг. руководство местами лишения свободы осуществляли Наркомат юстиции РСФСР (т. н. общие места заключения – тюрьмы, колонии), НКВД РСФСР (лагеря принудительных работ), ВЧК (концлагеря). В октябре 1922 г. в ведение НКВД РСФСР были переданы все места лишения свободы. Однако после образования СССР и создания в ноябре 1923 г. ОГПУ часть мест заключения перешла к последнему.

В соответствии с ИТК РСФСР 1924 г., лишение свободы и принудительные работы без содержания под стражей имеют целью как общее предупреждение преступлений со стороны неустойчивых элементов общества, так и предупреждение дальнейших посягательств преступника (частная превенция). В основу деятельности мест заключения было положено исправительно-трудовое воздействие, которое должно было проводиться «путем дальнейшего усовершенствования и максимального развития, вместо оставшихся от прежнего времени тюрем, сети трудовых сельскохозяйственных, ремесленных и фабричных колоний и переходных исправительно-трудовых домов…».

Содержание в ИТУ «должно быть целесообразно и не должно иметь целью причинение физических страданий и унижение человеческого достоинства».

Кодекс устанавливал, что деятельность ИТУ организуется по прогрессивной системе, «в соответствии с которой заключенные подвергаются различному режиму, для чего они распределяются по ИТУ разных типов и разделяются в их на разряды, с переводом из низших в высшие и обратно, в зависимости от особенностей их личности, социального положения, мотивов и причин преступления, поведения и успехов в работах и занятиях».

Законом предусматривалось привитие заключенным за время отбывания лишения свободы необходимых профессиональных навыков, что обеспечивало бы их ресоциализацию по освобождении. Освобождаемым из заключения должна была оказываться помощь.

Распределение заключенных по местам лишения свободы, перевод из разряда в разряд, зачет двух рабочих дней за три дня срока лишения свободы и др. вопросы входили в компетенцию распределительных комиссий, разрешение отпусков, личных свиданий и др. – были отнесены к полномочиям наблюдательных комиссий.

Вследствие организационных просчетов, нехватки средств и кадров цели исправительно-трудовой политики не были достигнуты: сеть колоний развивалась медленно и заменить ими тюрьмы было невозможно; производственная база мест заключения была слабой из-за чего не обеспечивалась занятость, а следовательно трудовое и перевоспитание заключенных; малочисленность и низкая квалификация кадров не давали возможности на должном уровне наладить воспитательную работу, охрану и режим в местах лишения свободы. Эти и другие существенные недостатки были отмечены в постановлении ВЦИК и СНК РСФСР от 26 марта 1928 г. «О карательной политике и состоянии мест заключения».

В целях их ликвидации была выдвинута идея о создании открытых колоний массовых работ. Она была реализована в 1929 г., когда постановлением ЦИК и СНК СССР от 6 ноября было введено лишение свободы в исправительно-трудовых лагерях[79] в отдаленных местностях СССР на срок от трех до десяти лет. Осужденные на срок до трех лет содержались в общих местах заключения – в исправительно-трудовых колониях.

Глава 15. Советское государство и право в период коренной ломки общественных отношений (1930-1941 гг.)

Выбор стратегии социально-экономического и политического развития страны.

Хотя к 1926-1927 годам завершилось восстановление разрушенного Первой мировой войной, революцией и гражданской войной народного хозяйства и был достигнут довоенный уровень 1913 года страна была отсталой. Достаточно сказать, что в 1929 году СССР выплавлял всего лишь 4 млн. т чугуна, в то время как Гер­мания — 13,2 млн. т., а США — 43 млн. т..

В нашей стране не было в то время своей развитой авиацион­ной, танковой, тракторной, автомобильной и многих других важ­ных отраслей промышленности, не производились шарикоподшип­ники, электротехническое оборудование, необходимые для произ­водства любых машин (самолетов, танков, автомобилей, кораблей и т.д.).

Разработка новых образцов военной техники наталкивалась на немногочисленность и недостаточную опытность конструкторских кадров.

Слабость вооруженных сил и военно-промышленного комплекса в условиях нараставшей опасности войны представляли угрозу самому существованию страны как независимому государству.

Необходимость индустриализации страны и создания военно-промышленного комплекса понимали все: и народные массы и партийное и государственное руководство. Но вопрос состоял в том, где взять средства на построение тяжелой промышленности и военно-промышленного комплекса и какими темпами это осуществлять. И вот тут единства не было. Борьба развернулась между двумя альтер­нативными вариантами. Причем каждый из вариантов влек за со­бой различие в правовых методах управления экономикой и соци­альными процессами и соответственно в организации и методах деятельности партийного и государственного аппарата, что предоп­ределяло и политический режим.

Часть руководящих деятелей — члены Политбюро Н.И. Буха­рин, А.И. Рыков (он же глава правительства — председатель Сов­наркома СССР), председатель ВЦСПС М.П. Томский и др. — отстаивали путь индустриализации, основывавшийся на продолже­нии НЭП. Этот путь позволял сохранить и укрепить союз рабочего класса с крестьянством, иными словами, сохранить и укрепить социаль­ный мир в стране.

Однако, современные расчеты показывают, что при сохранении НЭП страну ожидали экономическая стагнация и военное бессилие. А это дела­ло неизбежным рано или поздно или внутренний социальный взрыв, или поражение при первом же военном столкновении. Иными сло­вами наиболее ре­альным вариантом социально-экономического развития, обеспечи­вавшим сохранение национальной независимости страны и ее военной безопасности, должен был стать индустриальный прорыв, которого как раз и требовали Сталин и его сторонники.

Сталинский курс был нацелен на скорейшую индустриализа­цию любой ценой и не считаясь ни с какими жертвами. Обосновы­вая принятый по его настоянию в 1928—1929 годах курс на резкое ускорение темпов индустриализации и создание военно-промыш­ленного комплекса, Сталин, ссылаясь на исторический прецедент, напомнил в 1929 году, что Петр I «лихорадочно строил заводы и фабрики для снабжения армии и усиления обороны страны» в попытке любой ценой и за счет непомерных лишений и жертв «выскочить» из тисков отсталости. Несколько позже он говорил: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны про­бежать это расстояние за десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

Откуда же Сталин предлагал взять средства на форсированную «скачкообразную» индустриализацию? Во-первых, за счет «дани» с крестьянства.Во-вторых, установлением жесткого режима экономии и прежде всего резкого сокращения потребления, то есть за счет резкого сниже­ния жизненного уровня населения.И, наконец, в-третьих, исполь­зованием массового применения «дешевого» труда заключенных.

Наиболее важный источник, безусловно, — изъятие средств у крестьян. Однако взятие «дани» с крестьянства было чрезвычайно затруднено. Деревня «осереднячилась» за годы НЭПа, в деревне свыше 26 млн. крестьянских дворов вели мелкотоварное (натуральное) хозяйство. И хотя валовый сбор хлеба даже несколько превысил 1913 г. товарного хлеба было существенно меньше. В связи с увеличением численности городского населения, его стало нахватать даже для снабжения городов и с 1929г. в городах была введена карточная система. А на экспорт хлеба и вовсе почти не было, тогда как до революции Россия экспортировала от 7 до 9 млн. тонн зерна в год, которое поставляли помещики и крупные фермеры.

Необходимость реконструкции сельского хозяйства и его кооперирования также признавали все. Но по поводу конкретных форм, методов и сроков были серьезнейшие разногласия. Группа Сталина предлагала путь форсированной коллективиза­ции, который предусматривал немедленное создание в деревне коллективных хозяйств, в которых обобществлялись как земля, рабочий и продуктивный скот, орудия производства, так и произ­водственные процессы. Причем эти коллективные хозяйства (кол­хозы) должны были создаваться практически на базе старых ору­дий производства (сохи и бороны), так как новая техника в массовом масштабе в деревню еще не поступала.

Практически создание колхозов, по крайней мере на первых порах, преследовало цель не столько подъема сельского хозяйст­ва, сколько создания наиболее удобной формы выкачивания хлеба из деревни. Сталинский план форсированной коллективиза­ции не учитывал ни интересы крестьянства, ни их мировосприятие, а потому мог быть навязан крестьянству только при помощи ор­ганизованного государственного принуждения.

Государственное управление сельским хозяйством. На созданный в ноябре 1929 г. Наркомзем СССР возлагалось единое планирова­ние сельскохозяйственного производства, его финансирование и кредитование, снабжение, электрификация, руководство машинно-тракторными станциями, лесным хозяйством, научной работой в области сельского хозяйства. В состав Наркомзема вошел Колхоз-центр СССР, образованный еще в 1928 году специально для управ­ления колхозами. Следует заметить, что действовавшая в то время Конституция СССР 1924 года государственное руководство сельс­ким хозяйством относила к исключительной компетенции союз­ных республик — субъектов федерации, считая это внутренним делом республик. Соответственно народные комиссариаты земле­делия существовали только в союзных и автономных республиках. Принятый 15 декабря 1928 г. высшим органом государственной власти Союза (ЦИК СССР) закон «Общие начала землепользова­ния и землеустройства» впервые четко определил, что Союз ССР в лице его высших органов государственной власти является субъек­том права собственности на землю в масштабе всего Союза. Тем самым закон создал правовую базу и для учреждения общесоюзной централизованной системы государственного управления сельским хозяйством. Наркомзем СССР осуществлял управление через под­чиненные ему наркомземы союзных и автономных республик и управления и отделы земледелия местных органов власти.

Переход к форсированной сплошной коллективизации, ее тем­пы и методы были определены в постановлении ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. «О темпах коллективизации и мерах помощи госу­дарства колхозному строительству» и в постановлении ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации»⁸. Основные поло­жения этих партийных решений были изложены в законе, приня­том ЦИК и СНК СССР 1 февраля 1930 г., «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачест­вом»⁹, а также в Инструкции ЦИК СССР от 4 февраля 1930 г. о порядке проведения в жизнь данного закона.

В указанных выше нормативных актах предписывалось в важ­нейших зерновых зонах (Северо-Закавказском, Нижне-Волжском краях, Центрально-Черноземной области и областях Средней Во­лги) завершить сплошную коллективизацию к осени 1930 года, но не позднее весны 1931 года, в других регионах — к осени 1931 года. И лишь в национальных экономически отсталых регионах (Закавказье, Средней Азии, Бурят-Монголии и т.д.) сроки заверше­ния коллективизации несколько продлялись.

В процессе коллективизации осуществлялась и ликвидация кулачества (раскулачивание), что означало изъятие у кулаков имущества (в первую очередь инвентаря, рабочего скота, хозяй­ственных построек и т.д.) и выселение их с прежнего места жи­тельства. К кулачеству причислялись лица, занимавшиеся ростов­щичеством, владевшие мельницами, крупорушками, арендовавшие землю (сверх общинной нормы), нанимавшие батраков и т.д. Рас­кулачивание преследовало цели: во-первых, создать материальную базу колхозов.Так, только с 1929 года до середины 1930 года у кулаков было конфисковано имущества более чем на 400 млн. руб., которое было передано колхозам в счет вступительных взносов за бедняков и батраков. По этой причине раскулачивание было под­держано беднейшими слоями крестьянства.

Таким образом, колхозы в 1930 году создавались не на базе но­вой техники — «машинизации» сельского хозяйства, как говори­лось в директиве XV съезда ВКП(б), — а на базе сохи и бороны. Во-вторых, раскулачивание имело целью запугать крестьянство и сломить его сопротивление коллективизации,хотя это и не всегда давало ожидаемый эффект. Так, только за январь—март 1930 года ОГПУ было зарегистрировано более 2200 открытых выступлений крестьян против насилия, в которых участвовало свыше 800 тыс. че­ловек. В ряде случаев дело доходило до вооруженных восстаний, для подавления которых властям пришлось использовать войска. В-третьих, раскулачивание положило начало созданию армии «дешевого» полурабского труда заключенных,который использо­вался как один из источников средств для форсирования инду­стриализации.

В соответствии с Инструкцией ЦИК СССР от 4 февраля 1930 г. лица, подлежа­щие раскулачиванию, разделялись на три категории. К первой из них причислялись кулаки, оказывавшие активное сопротивление власти. Ко второй категории — наиболее богатые, но не оказывав­шие активного сопротивления. К третьей категории — все осталь­ные. Постановление ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г. предос­тавляло местным властям чрезвычайные полномочия по борьбе с кулачеством. Репрессии, а также выселение и конфискация имущес­тва производились в административном порядке.

Списки подлежащих раскулачиванию и причисленных к той или иной категории составлялись местными властями, принима­лись сельскими сходами и утверждались районными органами влас­ти. В 1930 году на местах были организованы чрезвычайные орга­ны — «тройки» ОГПУ в составе первых секретарей районных комитетов партии, председателей районных исполкомов и началь­ников местных органов ОГПУ. Им были делегированы полномочия судебной коллегии ОГПУ с правом направлять на длительные сро­ки в исправительно-трудовые лагеря и даже применять смертную казнь—расстрел. Эти меры по суду или по решениям «троек» при­менялись к первой категории. Вторая категория высылалась в спец­поселения под административный надзор в отдаленные необжитые местности на Север и на Восток страны. Третья категория подле­жала переселению в пределах данной области с наделением землей на новом месте. Но так как земель для переселения не хватало, то и третья категория в большинстве случаев направлялась в спецпо­селения в местах лесных и горнорудных разработок.

То, что раскулачивание имело своей целью также и заполнение лагерей даровой рабочей силой, подтверждается тем, что, хотя ку­лаков к осени 1929 года в стране было не более 2,3% от общей массы крестьянских дворов, «сверху» давалось задание на раскула­чивание до 5%. Местные власти в своем стремлении отличиться и заслужить похвалу начальства во многих местах фактически раску­лачивали до 10 и даже до 15%.

К концу 1932 года коллективизация была в основном заверше­на. Организационно-правовые основы колхозной жизни и колхоз­ного производства определялись Примерным уставом колхоза, одобренным I Всесоюзным съездом колхозников в 1930 году. В Уставе за колхозом закреплялись в бессрочное пользование сель­скохозяйственная земля, рабочий и продуктивный скот, инвен­тарь, постройки. Определялись обязательства колхоза перед госу­дарством. Но внутреннюю жизнь колхоза Устав четко не регулировал. В частности, не определил четко пределы обобщес­твления, размеры и правовой статус приусадебных участков и при­усадебного хозяйства членов колхоза, порядок распределения заработанной доли урожая. Все это способствовало тенденции к ком-мунизации артелей, обобществлению всего и вся.

В 1932—1933 годах сложилась система централизованного го­сударственного управления колхозами. Возглавлял эту систему Наркомзем СССР, осуществлявший свои функции через наркомземы союзных и автономных республик, земельные управления и отделы областных и районных органов власти. Низовыми звеньями этой системы были машинно-тракторные станции (МТС). МТС в каждом районе было несколько, и они не только обрабатывали колхозные поля своей техникой, но и непосредственно управляли «кустом» колхозов. В централизованном порядке до колхозов «до­водили» планы посевов, сдачи хлеба государству, нормы выдачи зерна колхозникам, цены и т.д. Основные производственные про­цессы (посев, уборка) проводились под непосредственным контро­лем различных уполномоченных партийных и государственных органов, людей, как правило, не разбирающихся в сельском хозяй­стве и озабоченных главным образом тем, чтобы как можно лучше выглядеть в глазах своего начальства.

Государственные сельскохозяйственные предприятия (совхозы) были выведены из ведения Наркомзема СССР, и для управления ими создается самостоятельный Народный комиссариат зерновых и животноводческих совхозов СССР, которому непосредственно были подчинены совхозы на всей территории Союза.

В 1933 году при МТС образовывались политотделы. Их начальники были независимы от местных партийных и государственных властей и подконтрольны лишь Политотделу Наркомзема СССР, работавше­го под непосредственным руководством ЦК ВКП(б). Таким обра­зом начальники политотделов являлись чрезвычайными и полно­мочными представителями центральной партийной власти на местах. О широте их полномочий можно судить хотя бы по тому факту, что их заместителями были уполномоченные ОГПУ. Учреж­дение политотделов преследовало цель не только завершить кол­лективизацию и путем организованной репрессии окончательно сломить сопротивление крестьянства, но и отладить систему изъ­ятия хлеба из деревни. С учрежде­нием в 1932 году общесоюзного комитета по заготовкам сельскохо­зяйственных продуктов, призванного проводить хлебозаготовки через своих уполномоченных на местах в контакте с территориаль­ными партийными и государственными органами под контролем политотделов МТС, и введением в 1933 году закона об обязатель­ных поставках колхозами сельскохозяйственных продуктов систе­ма заготовок окончательно сложилась.

Колхозы сдавали большую часть урожая в виде обязательных хлебопоставок по ценам в 10—12 раз ниже рыночных (и, как пра­вило, ниже себестоимости), часть урожая — в виде натуроплаты МТС за обработку колхозных полей ее техникой (натуроплата тоже шла на государственные элеваторы), затем они должны были внес­ти гарантированную оплату труда механизаторов (рабочих МТС), отчислять часть доходов от урожая в колхозные «неделимые фон­ды» и страховые и семенные фонды. А уже потом делить между членами колхозов в виде оплаты труда то, что остается.

Не удивительно поэтому, что товарность сельского хозяйства резко возросла. Соответственно возрос и экспорт. Всего за 1930 и 1931 гг. было экспортировано свыше 10 млн. тонн. Именно такое тотальное выкачивание хлеба из деревни и резкий рост его экспорта, а также засуха 1933 года привели к ужасающему голоду. В оценках числа умерших от голода в литературе наблюда­ется большой разброс (от 2 до 16 млн. человек). Однако наиболее достоверной представляется цифра от 3 до 4 млн. человек. Причем в наибольшей степени голод затронул самые плодородные, производящие зерно районы (Северный Кавказ, Украину, По­волжье).

Острая нехватка продовольствия влекла за собой рост хищений, особенно в колхо­зах. А в экстремальных условиях и борьба с хищениями, принимав­шими массовый характер, велась экстремальными средствами.

7 августа 1932 г. был издан закон «Об охране имущества госу­дарственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». В нем расхи­тители объявлялись врагами народа и к ним предусматривалось применение высшей меры наказания с заменой при смягчающих обстоятельствах расстрела лишением свободы на срок не менее 10 лет с конфискацией имущества. 23 августа 1932 г. издается закон «О борьбе со спекуляцией». В нем изменяется само понятие «спе­куляция». Если Уголовный кодекс 1926 года, принятый в годы НЭП, трактовал спекуляцию как «злостное повышение цен на то­вары путем скупки, сокрытия или невыпуска таковых на рынок», то в законе 1932 года, с переходом к административно-распредели­тельной экономике, спекуляция стала пониматься как «скупка и перепродажа товаров с целью извлечения прибыли». Закон предус­матривал за спекуляцию продовольствием и промтоварами лише­ние свободы на срок от 5 до 10 лет без права применения амнис­тии. Чтобы закрепить рабочую силу в колхозах и предотвратить массовую миграцию в города, где скапливалось большое число людей, лишенных средств к сущест­вованию, что вело к усилению уголовной преступности, в 1932 году сначала в столице, морских портах и крупных городах, а затем и во всех городах и поселках городского типа вводится паспортная сис­тема. Паспорта выдавались только городскому населению и обяза­тельно прописывались по месту жительства в территориальных органах милиции. Сельскому населению паспорта не выдавались, и даже для поездки в город, не говоря уже о поступлении на учебу или работу в городе, нужно было получить справку-разрешение от правления колхоза. Таким образом, сельское население фактичес­ки прикреплялось к земле и своим колхозам и совхозам.

Голод 1932—1933 годов не только сильно ослабил деревню, но и привел к снижению темпов развития промышленности и серьез­ному осложнению социально-политической ситуации в стране. Недовольство не только охватило крестьянство и городское населе­ние, но и распространялось в правящей партии. Все это вынудило руководство партии и правительство пойти на некоторое измене­ние экономической политики и методов государственного управления экономикой, в том числе и сельским хозяйством.

Принимая указанное выше решение ноябрьский Пленум ЦК ВКП(б) учел ряд факторов. Во-первых, начиная с 1932г. мировые цены на зерно упали в связи с массовым выбросом на мировой рынок американского зерна по демпинговым (т.е. ниже себестоимости) ценам. Поэтому экспорт нашего зерна стал нерентабельным. Во-вторых, резко возросла выручка за увеличившийся в шесть раз экспорт деловой древесины, поставлявшейся лесными лагерями ГУЛАГа и леспромхозами Наркомата лесной промышленности, а также за экспорт нефти, оловянной руды, пушнины и т.д.

Учитывая выявившуюся неэффективность чисто административно-командных методов управления колхозами, Ноябрьский Пленум ЦК ВКП(б) упразднил политотделы МТС и передал МТС и колхозы в ведение местных органов управления. Одновременно решено было разработать новый Примерный устав колхоза, который был принят в 1935 году и получил силу закона. В нем были пресечены тенденции к коммунизации (т.е. созданию коммун с полным обобществлением не только производства, но и быта крестьян), зафиксировано закрепление за колхозниками приусадебных участков земли (огородов, садов), право содержать на приусадебном участке скот (корову, овец, сви­ней), птицу, пчел и т.д. По-новому организовывался труд в колхозе: вводились постоянные бригады с закреплением за ними земли, трудодень как мера труда и его оплаты. Иными словами, оплата труда стала зависеть от его количества и качества, поскольку были введены коэффициенты начисления трудодней за более квалифи­цированный труд. В 30-е годы в сельское хозяйство начинают на­конец поступать в массовом количестве тракторы, иная сельскохо­зяйственная техника и химические удобрения. Несколько снижен был и налоговый пресс на деревню. Существенное значение имело установление норм сдачи колхозами продуктов с учетом условий производства в различных зонах страны и особенно запрещение местным органам устанавливать наряду с обязательными поставка­ми так называемые «встречные планы». Все это сказалось на эффективности сельского хозяйства и постепенном увеличении урожаев.Достаточно сказать, что в 1937 году валовой сбор зерна достиг 97,5 млн. т(против 76,5 млн. тв 1913 г.). Все это привело к существенному улучшению снабжения продовольствием населе­ния как в городе, так и в деревне. Серьезным достижением явилось также увеличение (в 2,4 раза по сравнению с 1913 г.) посевов технических культур (хлопка, сахарной свек­лы, подсолнечника и т.д.). За этот счет к началу Отечественной войны страна почти полностью стала обеспечивать себя сахаром и хлопком, что особенно важно, поскольку хлопок использовался не только как сырье для текстильной промышленности, но и для про­изводства артиллерийского пороха.

Однако с 1939 года вновь верх берет курс на усиление налого­вого пресса и изъятие хлеба из деревни административными мето­дами. 27 мая 1939 г. в постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазарива­ния» предписывалось проверить соответствие размеров приусадеб­ных участков колхозных дворов и изъять (отрезать) излишки. Од­новременно устанавливалась для членов колхозов обязательная годовая норма отработки в колхозах трудодней. За ее невыполне­ние полагалось лишение колхозного двора приусадебного участка, то есть лишение крестьян средств к существованию, поскольку именно с дохода от приусадебных участков они и жили. Иными словами, этот закон устанавливал классическую феодальную ренту в форме отработки (барщины) за пользование приусадеб­ным земельным участком. 1 сентября 1939 г. принимается новый закон «О сельхозналоге». Если по старому закону устанавлива­лись твердые и сравнительно невысокие ставки сельхозналогов с приусадебных хозяйств колхозников и рабочих и служащих совхо­зов, то по закону 1939 года крестьянин должен был платить налог с каждого плодового дерева и каждой грядки огорода независимо от того, выросло там что-либо или нет. Причем налог исчислялся исходя из рыночных цен на момент его взимания. Кроме того, крестьянин обязан был поставлять в виде налога по определенным нормам с каждой коровы молоко и масло, а также мясо и шкуры (имелось в виду, что у коров каждый год должны появляться теля­та), а с овцы — шерсть.

Одновременно увеличивались обязательные госпоставки из кол­хозов. А в 1940 году был изменен сам порядок их исчисления. Если раньше размер поставок определялся исходя из доходности колхо­за, то по закону 1940 года он стал определяться исходя из количес­тва и качества закрепленной за колхозом земли. Это (по мысли законодателя) должно было побудить колхозы лучше использовать землю. Законодательство 1939—1940 годов было нацелено не только на выкачивание продовольствия из деревни, но и на ин­тенсификацию труда.

Это было связано с резким увеличением потребности в товар­ном продовольствии, поскольку в связи с обострившейся в 1939 году военной опасностью стали срочно создаваться стратегические запасы продовольствия на случай войны. Увеличились потребности в продовольствии и армии, которая развертывалась с 930 тыс. че-ловек в 1935 году до 2 млн. в 1939 году, а в соответствии с законом о воинской обязанности от 1 сентября 1939 г. подлежала дальней­шему развертыванию до 5 млн. человек. Наконец, требовалось зерно, мясо и сало для отправления в Германию в соответствии с заключенными в 1939—1940 годах экономическими соглаше­ниями.

Кредитно-банковские и налоговые реформы. Доходы от экспорта. Важнейшими источниками финансирования форсированной индустриализации были экспорт зерна и других сельхозпродуктов, леса, нефти, пуш­нины и некоторых других видов сырья и полезных ископаемых. Играло свою роль и увеличение добычи золота. Однако этих источ­ников средств было недостаточно. Важным источником средств стала денежная эмиссия(т.е. печатание денег). Увеличивая денежную массу, находившуюся в обращении, она вела к обесценению денег (инфляции), снижению стоимости рабочей силы, сокращению внутреннего потребления товаров. Сокращению внутреннего потребления способствовали налоги с физических лиц, как прямые (подоходный налог), так и косвенные, налагавшиеся на товары. Но налоги с физических лиц составляли лишь ничтожную долю доходов госбюджета. Хотя эти налоги дополнялись обязательной подпиской на внутренние государственные займы. Обязательная подписка на заем превратилась фактически в дополнительный 10% налог.

Немалые средства давала государственная монополия на водку, введенная еще в 1925 г. Часть средств поступала от продажи некоторых художественных ценностей из музеев и государственных хранилищ.

Но главным налогом стал налог с оборота, введенный в 1931 г. для всех государственных промышленных, строительных и торгово-снабженческих предприятий. Через этот налог в доход государства поступала их прибыль. Введение налога с оборота в качестве главного означало дальнейшую центра­лизацию бюджета, так как налог этот полностью поступал в союз­ный бюджет (так же как и доходы от внешней торговли) и уже союзные власти определяли долю в бюджете, полагавшуюся союз­ным республикам как субъектам федерации, и процент отчисления от налога с оборота, шедший на формирование республиканских бюджетов.

В январе 1930 года была проведена кредитно-банковская ре­форма.Суть ре­формы 1930 года сводилась к тому, что коммерческое кредитова­ние было запрещено окончательно, в том числе даже взаимное кредитование государственных предприятий (т.е. поставки товаров в кредит). Упразднялись векселя и вексельное право. Краткосроч­ные кредиты предприятиям на эксплуатационные расходы (выпла­та зарплаты, оплата поставок сырья, комплектующих деталей и т.д.) осуществлялись только через Государственный банк и под его контролем. Капитальное строительство теперь велось за счет пря­мого бюджетного финансирования, осуществлявшегося через спе­циальные банки (Промышленный, Сельскохозяйственный, Строи­тельный и Центральный коммунальный банки). Специальные бан­ки (они тоже были государственными) в некоторых случаях (когда это определялось правительственными решениями) осуществляли целевым назначением и долгосрочное кредитование. Расходование средств на капитальное строительство на каждом его этапе прохо­дило под строжайшим надзором контролеров соответствующих банков. Кредитно-банковская реформа была направлена на стро­жайшую централизацию с таким трудом собранных ресурсов и расходование их только целевым назначением на строительство важнейших объектов, главным образом тяжелой и военной про­мышленности. Смысл реформы состоял в предотвращении распы­ления средств. Именно кредитно-банковская реформа (в сочетании с централизованным планированием) и централизация управления промышленностью и строительством (о чем пойдет речь ниже) и позволили увеличить долю накопления в национальном доходе, то есть ту его часть, которая изымалась из потребления и шла на фи­нансирование капиталовложений и обеспечение производства до трети от всего объема национального дохода.

Реформы плановых органов. С переходом к форсированной индустриализации резко воз­растала роль планирования. План экономического развития из плана-прогноза превращался в план-директиву, план-закон. Соот­ветственно повышались роль и правовой статус специального пла­нирующего органа — Государственной плановой комиссии (Гос­плана). Из комиссии при Совете Труда и Обороны (СТО) — вспомогательного органа при Правительстве СССР — Госплан СССР был преобразован в январе 1930 года в самостоятельное ведомство на правах народного комиссариата, а его председатель был введен в состав союзного правительства. Он предусматривал увеличение за пятилетку выпуска про­мышленной продукции на 170%, в том числе средств производства — на 230%.

Первый пятилетний план так и не был выполнен. Так, вместо запланированных 17 млн. тежегодного выпуска чугуна в 1932 году было выплавлено лишь 6,5 млн. Но ведь и это был огромный успех, так как рост был более чем на 50% (против 4 млн. тв 1929 г.). Вместо планировавшихся 8 млн. тхимических удобрений выпус­кали 1 млн. т. Но ведь ранее Россия вообще не производила удоб­рения.

Во втором пятилетнем плане были учтены просчеты ошибки первой пятилетки. Плановые задания были существенно сокраще­ны и в гораздо большей мере соотнесены с имеющимися ресурсами и сбалансированы. И это дало свой результат. Он состоял в том, что по объему валовой продукции в 1937 году СССР стал второй дер­жавой мира.Он намного отставал от Америки, но превосходил лю­бую из отдельно взятых европейских держав (за исключением Гер­мании). И хотя материальные и человеческие затраты были невиданно высоки, велики были диспропорции в экономике, а до­стижения в большинстве случаев не соответствовали первоначаль­ным плановым заданиям, в строй было введено более 4,5 тыс. пред­приятий, в том числе такие гиганты, как Уралмаш, Краматорский завод и т.д.

К числу важных особенностей предвоенных пятилеток можно отнести более равномерное размещение производственных сил по территории страны, а также создание ряда мощных промышленных комплексов и целых промышленных районов на Востоке страны (Магнитогорско-Кузбасской угольно-металлургической базы, не­фтедобывающей промышленности в Поволжье и т.д.).

Размещение мощной промышленности на Востоке преследова­ло ряд целей: 1) создание промышленной базы, недосягаемой для противника и его авиации в случае войны; 2) освоение и заселение сравнительно пустынных территорий; 3) более полное освоение природных богатств страны. Наконец, размещение новых произ­водств на Востоке, в Средней Азии, Казахстане, Закавказье пресле­довало цель подъема экономики национальных регионов, включе­ние их в единый общесоюзный народнохозяйственный комплекс. При этом развитие народного хозяйства национальных республик шло значительно более быстрыми темпами, чем в Центральной Рос­сии, что обеспечивалось дотациями из государственного бюджета.