2014-02-17
675
Богатый материал книги Хальгартена свидетельствовал о тесном переплетении империалистической политики Германии, Франции, Великобритании и раскрывал подоплеку дипломатических конфликтов и международных кризисов 1890-1914 г.
Оценивая революцию в Германии, Хальгартен пришел к выводу, что она могла быть успешной лишь в случае победы не только над внутренней, но и над внешней реакцией. При этом он преувеличивал степень революционности первого прусского либерального правительства, считая, что оно стремилось встать во главе либерального общегерманского движения и совместно с Францией и Польшей сокрушить оплот европейской реакции - царскую Россию. Крах этой политики Хальгартен объяснял антидемократическим курсом французского министра Ламартина и контрреволюционной позицией прусской армии. Но он указал и на растущий национализм немецких либералов, которые не решились провозгласить независимость Польши. Хальгартен не оправдывал политику либеральной буржуазии, но считал, что она не могла опереться на демократические силы Германии из-за их слабости и распыленности. Реальное соотношение сил заставило буржуазию искать союза с прусской монархией.
Общий вывод Кера гласил, что, поскольку для немецкой монополистической буржуазии главным противником была Англия, а для прусского юнкерства - Россия, внешняя политика Германии оказалась перед неразрешимой дилеммой, которая и привела к мировой войне.
Опираясь на Макса Вебера и Франца Меринга, Кер подверг уничтожающей критике прусское юнкерство, приходившее в экономический упадок, но сохраняющее политическое ведущее положение в стране. Он показал, что на ускоренное строительство флота юнкерство согласилось только в обмен на введение протекционистских пошлин, ограждавших его от иностранной конкуренции. По социально-консервативным мотивам юнкерство возражало до 1912 г. даже против увеличения сухопутной армии, так как это требовало пополнения офицерского корпуса представителями буржуазии и могло привести к его либерализации.
Радикально-демократическое направление. В большинстве вопросов демократические историки занимали позиции, почти идентичные леволиберальным. Но некоторые моменты позволяют определить их взгляды как демократические. Они выступали за упрочение и расширение демократических завоеваний Ноябрьской революции, критически оценивали политику правых лидеров социал-демократии, проявляли большой интерес к марксизму и стремились использовать его теоретико-методологические принципы в практике исторического исследования. Произведения демократических историков принадлежат к числу лучших, созданных в немецкой историографии межвоенного периода.
Бергштрессер несколько фаталистически рассматривал историю как осуществление неизбежной тенденции развития в направлении парламентарной демократии. Источник слабости Германской империи он находил поэтому в том, что ее конституция имела компромиссный характер, сохраняя прусскую абсолютистскую тенденцию, что вызывало напряженность в социально-политической сфере. Ноябрьская революция, по мнению Бергштрессера, была не радикальным разрывом с прошлым, а революционным ускорением развития в сторону парламентаризма, перескочившим через ряд ступеней.
Вторую важнейшую причину войны он видел в противоречии между устаревшими европейскими границами и национальным принципом. Поэтому Бранденбург указывал, что самой ужасной ошибкой Германии была поддержка ею Австро-Венгрии и Турции, которые стремились сохранить господство над другими народами. Правда, столь верная оценка сопровождалась объяснением позиции Германии не заинтересованностью в сохранении контроля над Багдадской железной дорогой, а ее верностью союзническим обязательствам.
Центральной проблемой политической мысли со времени Ренессанса Мейнеке считает неразрешимое противоречие между учением о естественном праве и реальным ходом истории. Государство как выражение силы, как феномен с собственными жизненными интересами и волей оказывается несовместимым с идеей государства как средства для общего благосостояния, подчиненного этическим нормам и законам. Практически это означало, что государственный деятель должен придерживаться в теории общего нравственного закона и абсолютных ценностей. В реальности же происходит их постоянное нарушение. Оно неизбежно, ибо выступает трагической необходимостью, вытекает из темной демонической подосновы жизни. Поэтому и несостоятельно обвинение Германии в сознательном развязывании первой мировой войны - таков политический смысл рассуждений Мейнеке.
В книге "Возникновение историзма" Мейнеке нарисовал грандиозную картину генезиса историзма как одной из величайших духовных революций в жизни Европы[14]. Идеалистический немецкий историзм выступил в его концепции высшим выражением человеческого духа. Он тщательно проследил истоки историзма у крупнейших французских, английских и немецких просветителей. При этом Мейнеке искал почву историзма не в социальной природе и направленности Просвещения, а в духовной жизни людей. Стремясь показать постепенное преобразование просветительского мышления в историческое, Мейнеке обосновал тезис о диаметральной противоположности Просвещения и историзма, трактуя последний как преодоление просветительского прагматизма и рационализма.
К создателям раннего историзма Мейнеке относил Мёзера, Гердера и Гёте, укладывая их в русло антипросветительской реакции в идейной жизни Германии XVIII в. Неправомерно считая Гердера и Гёте неоплатониками, имея в виду иррациональный аспект философии Платона, Мейнеке настойчиво подчеркивал якобы присущий им иррационализм мышления. Подлинный их облик автор подверг столь радикальной препарации, что многокрасочная и противоречивая картина генезиса историзма в Германии приобрела совершенно иной характер, чем на самом деле. Тем не менее, концепция Мейнеке получила широкое распространение, она и сегодня поражает воображение читателя своим размахом.
В межвоенный период продолжалась интенсивная деятельность Германа Онкена (1869-1945), издавшего ряд значительных исторических источников. Особый интерес вызвала его публикация трехтомного собрания документов по рейнской политике Наполеона III, извлеченных из многих европейских архивов. Сборник ставил целью показать, что экспансионистская политика Наполеона, добивавшегося установления границы по Рейну, была непосредственной причиной франко-германской войны 1870-1871 гг. и исторической прелюдией к первой мировой войне из-за реваншистских устремлений Франции.
В 1933 г. после многолетней подготовки Онкен опубликовал два тома о дипломатической предыстории мировой войны, созданные на базе практически всех опубликованных к тому времени документов из немецких и британских архивов[15]. Автор стремился проследить взаимосвязи внутреннего развития и внешней политики не только Германии, но и всей Европы. Главным виновником войны Онкен считал русский национализм и панславизм. Но автор подверг основательной критике и немецких политиков, не сумевших, по его мнению, использовать все шансы для примирения с Великобританией. Книга Онкена вызвала нападки и справа, и слева. Для консерваторов она была чересчур пробританской, для леволибералов - оставалась слишком апологетичной.
Возражая критикам его оценок позиции Англии, Онкен в 1937 г. написал работу "Безопасность Индии"[16]. В ней он объяснил англо-русское соглашение как британскую уступку России, бывшей на протяжении всего XIX в. ее главным соперником в Азии. Онкен утверждал, что поворот Англии был вызван не немецкой политикой создания сильного военно-морского флота, а стремлением урегулировать отношения с самым опасным конкурентом, которым являлась Россия, рвавшаяся к Персидскому заливу. Подчеркивая необходимость сближения Англии и Германии, Онкен указывал, что теперь главной угрозой Британской империи являются не Россия или Германия, а итальянский империализм, наступающий в Африке, и усилившиеся стремления колониальных народов к независимости.
За примирение с Англией выступал и крупный либеральный историк Эрих Бранденбург (1868-1946). В книге "От Бисмарка к мировой войне" он осудил внешнюю политику Германии за ее близорукость и хаотичность[17]. Бранденбург верно отметил, что к войне привели противоречия ведущих держав, их борьба за сферы влияния и колонии. Но автор считал, что внешняя политика Германии была в целом направлена на поддержание мира, иначе она развязала бы войну при более благоприятных условиях во время русско-японской войны или в период кризиса 1909 г. Вынужденная начать войну, Германия добивалась не мировой гегемонии, а только равенства с другими великими державами. Их естественным правом Бранденбург объявил территориальный раздел мира, порожденный экономическими интересами.
Своеобразное место в либеральном направлении занимал Франц Шнабель (1887-1966). Из-за своих либерально-католических взглядов и антипатии к Пруссии он не смог получить профессуру ни в одном немецком университете и преподавал в Высшей технической школе Карлсруэ. Главным произведением Шнабеля был обобщающий труд по германской истории XIX в.[18] В отличие от известного сочинения Трейчке и других подобных историй, освещавших главным образом политико-дипломатические события, Шнабель уделил много внимания социально-экономическим процессам, развитию техники и особенно культурным и религиозным аспектам. Он подчеркивал, что идея объединения Германии под эгидой Пруссии не имела глубоких корней в прошлой немецкой истории, а была насильственным деянием Бисмарка.
Леволиберальные историки. Историки, стоявшие на леволиберальных позициях, были чужаками для академической университетской историографии. Они твердо выступали за сохранение и расширение парламентаризма, за мирное сотрудничество между государствами, против милитаризма, пруссачества и национализма. Левые либералы критиковали государственную структуру Германской империи и считали ее исторически обреченным анахронизмом, не подлежавшим восстановлению. В прошлом Германии они искали историческое обоснование Веймарской республики, поэтому обращали главное внимание на периоды либерально-демократического подъема и революционных битв.
Одним из первых историков, давших общую критическую картину Германской империи, что вызвало яростные нападки консервативного крыла, был профессор Кёльнского университета Иоганнес Цикурш (1876-1945). До войны он занимался проблемами социально-экономической истории Силезии и до 1927 г. работал в Бреслау.
Трудом жизни Цикурша стала трехтомная "Политическая история новой Германской империи"[19]. В центре внимания автора стояла проблема Пруссии, поскольку ее дух и порядки оказались перенесенными и на всю империю.
В методологическом отношении Цикурш стоял на почве идеалистического историзма, а главным содержанием истории считал индивидуальные явления. Отсюда проистекал его повышенный интерес к выдающимся личностям: "герой" Фридрих Великий, "политический гений" Бисмарк, "циничный" дипломат Бюлов, "волевой" Людендорф чередой проходят по немецкой истории. Характеристики Цикурша даны с настоящим литературным блеском и запоминаются надолго.
Но, отдавая дань великим личностям, Цикурш вовсе не считал, что они творят историю по своему усмотрению. Наоборот, они всегда выражают определенные политические идеалы, стратегические концепции, групповые интересы. Даже "демоническая гениальность" Бисмарка проявлялась для Цикурша не столько в личностном содержании его политики, сколько в его способности осуществить необходимую задачу национального объединения на основе уже отжившей свое традиции "прусско-протестантского военно-дворянского государства Гогенцоллернов".
В работе Цикурша не использован новый архивный материал, но на основе уже известного автор стремился к иному анализу различных факторов, пытаясь выделить типические моменты и раскрыть причинные взаимосвязи. В основу автор положил единую концепцию взаимоувязанности основания и крушения империи. По его мысли, история Германской империи показала, что политический гений может совершить чудо даже против духа времени, но время ставит все на свои места, превращая великие дела в великую трагедию.
В первом томе Цикурш основательно исследовал внутриполитические предпосылки и последствия основания империи, лишь изредка упоминая о внешнеполитических факторах. Конституционный конфликт начала 60-х годов в Пруссии он показал как классовую борьбу двух социальных сил - юнкерства и буржуазии. При этом Цикурш несколько преувеличивал степень возможности буржуазно-парламентарного пути создания национального государства еще в 1862 г., хотя сам же признавал, что у либерально-буржуазных партий не было массовой базы.
Второй и третий тома, посвященные периодам канцлерства Бисмарка и правления Вильгельма II, по научному уровню стоят ниже первого. Цикурш не показал связи внутренней и внешней политики империи, очень мало внимания уделил развитию экономики, духовным и культурным процессам. Изложение сосредоточено на политических факторах, во внешней политике - на механизме системы союзов, во внутренней - на деятельности рейхстага и партий, с одной стороны, правительства и бюрократии - с другой. Критика имперских порядков и антидемократизма давалась теперь не концентрированно, как в первом томе, а была рассеяна во множестве отдельных кратких замечаний. Несмотря на эти недостатки, труд Цикурша убедительно опровергал многие мифы, созданные историками о Бисмарке и империи, указывая на ее ахиллесову пяту - антидемократический авторитарный характер.
Крупнейшим произведением леволиберальной историографии стала написанная Файтом Валентином (1885-1947) история германской революции 1848-1849 гг.[20] Из-за противодействия академических кругов Валентин не смог получить место ни в одном университете и работал в Высшей торговой школе Берлина. Его фундаментальный труд был основан на огромном материале, почерпнутом из различных немецких архивов, а также архивов Вены и Москвы. По богатству источников и использованной литературы (свыше полутора тысяч названий) книга Валентина до сих пор не имеет себе равных.
Автор убедительно показал характер революции, направленной против отживших феодально-абсолютистских порядков и политической раздробленности страны. Главными вехами революции в его изложении выступают мартовские революции, апрельское республиканское восстание в Бадене, сентябрьское восстание во Франкфурте-на-Майне, борьба за имперскую конституцию в Саксонии, Бадене, Рейнской области. Из архивов Валентин почерпнул сведения о множестве неизвестных ранее народных волнений в городах и многочисленных локальных выступлениях крестьянства, что показало важность недооценивавшегося прежде аграрного вопроса в ходе революции. В книге проводилась новая и важная мысль о связи немецкого, польского и итальянского вопросов как выражения общих процессов формирования национальных государств.
Причину неудачи немецкой революции Валентин находил в социальной области - расколе средних слоев, отделении из эгоистических соображений буржуазного "денежно-титулованного патрициата" от народного движения и переходе его на сторону реакции из-за страха перед социальной революцией. Социальная сторона связана у Валентина с идейно-исторической. Одно из главных противоречий революционного движения заключалось, по его выводу, в противоречии демократии и либерализма. Первая выступила в 1848 г. уже с политической программой, либерализм же остался идейно-мировоззренческим течением без ясной политической цели.
Главной силой революции Валентин считал не народные низы, а демократическую мелкую буржуазию и выражавшую ее интересы демократическую левую Франкфуртского парламента во главе с Р. Блюмом и К. Фогтом. Что же касается самостоятельного рабочего движения и деятельности Маркса и Энгельса, то Валентин полагал, что они сыграли в революции весьма незначительную роль, гораздо меньшую, чем Стефан Борн и его "Рабочее братство".
С леволиберальным направлением связано и начало изучения политических партий в немецкой историографии. Зачинателем этого выступил сотрудник Имперского архива в Потсдаме, в 1930 г. перешедший из либеральной Демократической партии в СДПГ, Людвиг Бергштрессер (1883-1960), написавший первую историю политических партий в Германии, переизданную за десять лет шесть раз[21].
С либерально-демократических позиций Бергштрессер резко критиковал прусскую бюрократию и эгоистичные интересы крупных аграриев и промышленников. Он подчеркивал, что буржуазно-юнкерские партии слишком тесно связаны с узкими экономическими интересами и не в состоянии "примирить рабочих с государством". Не случайным был поэтому его повышенный интерес к партии Центра, и издание им в 1921-1923 гг. двухтомника документов по развитию политического католицизма в 1815-1914 гг. Бергштрессера интересовала широта социальной базы партии Центра и ее тесная связь с избирателями. Объяснял это Бергштрессер тем, что Центр был не социально-классовой, а мировоззренческой партией, и полагал, что этот пример опровергает марксистские схемы классового анализа. Считая, что социал-демократия тоже должна отказаться от классового характера, Бергштрессер рассматривал ее историю как развитие в сторону политического реализма и позитивного сотрудничества с государством, что и превратило ее после Ноябрьской революции в демократическую правящую партию. Естественно, что при таком подходе в центре внимания автора оказались лассальянцы, ревизионисты, реформистские лидеры профсоюзов и, наконец, Эберт, Шейдеман, Гаазе. Оценивая левых социал-демократов и коммунистов, Бергштрессер не находил за ними никакой исторической перспективы, утверждая, что КПГ подобно либералам 1848 г. страдает отсутствием реализма и приверженностью к догматичным доктринам, оторванным от действительного хода событий.
Демократические традиции германской истории подчеркивала в своих произведениях Хедвиг Хинтце (1884-1943), жена известного исследователя Пруссии Отто Хинтце. Она проводила линию преемственности от Реформации и Крестьянской войны через освободительное движение против Наполеона и революцию 1848-1849 гг. до Веймарской республики, несколько преувеличивая при этом ее демократизм.
Хинтце являлась одним из видных специалистов по истории Великой Французской революции и много сделала для популяризации идей и оценок А. Олара, А. Матьеза и Ж. Жореса в Германии. Ее диссертация "Единство государства и федерализм в старой Франции и во время революции"[22] была принята в Берлинском университете к защите только из-за уважения столичных профессоров к своему коллеге Отто Хинтце. Критиками эта работа не без основания была расценена как подлинная "апология Горы". Действительно, несмотря на то, что Хинтце осуждала террор с морально-этической точки зрения, этап якобинской диктатуры она считала "героическим периодом великого движения". Хинтце подчеркивала, что социально-экономические аспекты революции наиболее плодотворно можно исследовать, опираясь на методологию исторического материализма. Ее отношение к марксизму несло отпечаток двойственности. С одной стороны, Хинтце считала, что суть этого учения - в экономической интерпретации истории, с другой, она не раз подчеркивала, что ортодоксальные марксисты, к которым она относила Лафарга, Каутского и Меринга, упростили взгляды своего учителя Маркса в направлении вульгарного экономизма и механицизма.
С именем видного историка Густава Майера (1871-1948) связано исследование раннего немецкого рабочего движения, издание материалов архива Лассаля и, наконец, капитальная биография Ф. Энгельса[23], итог долголетней работы над архивами, в ходе которой он установил авторство и опубликовал анонимно изданные работы молодого Энгельса. Написанная ярким языком, биография Энгельса примечательна тем, что Майер показал его не просто как личность, но поставил во взаимосвязь с общей ситуацией времени, с политикой и идеями, экономикой и обществом. Явная симпатия в изображении Энгельса, объективная оценка его выдающейся исторической роли вызвали отрицательное отношение к автору большинства коллег по Берлинскому университету, третировавших Майера как "марксиста".
Воздействие марксизма испытал и молодой, талантливый историк Экарт Кер (1902-1933), которого Г. Риттер называл "особо опасным для нашей истории салонным большевиком". Первая и единственная крупная работа Кера "Строительство военно-морского флота и политика партий 1894-1901" принадлежит к числу наиболее значительных произведений межвоенной немецкой историографии[24]. Учитель Кера Мейнеке, к чести его всегда защищавший ученика и опекавший его, несмотря на противоположность их позиций, оценил работу как "очень хорошую, очень интересную, но ужасно радикальную". В ней Кер убедительно опроверг аксиоматический тезис "примата внешней политики" над внутренней. Он показал, что экспансионистская внешняя политика Германской империи на рубеже XIX-XX вв. коренилась во внутриполитических и социально-экономических факторах. Автор подробно осветил отношение различных классов (буржуазия, прусские крупные аграрии, пролетариат) к проблеме гонки морских вооружений и раскрыл классовый характер этой политики, направленной на подавление революционной активности немецкого рабочего класса. Нарушив одно из священных табу буржуазных историков, Кер обрисовал Германскую империю как классовое государство, защищавшее интересы юнкерства и буржуазии. Их, а не общенациональными интересами, диктовалась внешняя политика империи.
Под влиянием идей К. Маркса и М. Вебера находился и друг Кера, Вольфганг Георг Хальгартен (1901-1975), который до конца жизни вынашивал идею довести до конца фундаментальный труд Вебера "Хозяйство и общество" и написать книгу о его социологической концепции.
Уже первая работа Хальгартена о польской проблеме в период мартовской революции 1848 г. в Пруссии стала заметным явлением в немецкой историографии[25]. Автор резко осуждал разделы Польши и особенно остро критиковал агрессивную политику Пруссии. Необычным было и то, что Хальгартен при анализе прусско-польских отношений опирался на оценки К. Маркса, Ф. Меринга и на работы ведущего советского историка 20-х годов М. Н. Покровского.
Большим шагом в науке стала книга Хальгартена об империализме, законченная накануне прихода фашизма к власти и опубликованная в Париже[26].
Огромный материал, собранный автором, позволяет понять многие политические процессы в Европе перед мировой войной. Хальгартен исходил из тезиса о том, что война была вызвана воздействием империалистических сил с обеих сторон. На базе новых архивных данных он показал социально-экономические основы и взаимосвязи империалистической внешней политики. Была вскрыта та решающая роль, которую сыграли военно-промышленные и финансовые круги в гонке вооружений, экспансии и сползании мира к войне. Не упрощая противоречий между юнкерством и буржуазией, а также между отдельными группами промышленно-финансового капитала, Хальгартен показал принципиальную общность их целей, толкавшую Германию на экспансию одновременно в нескольких направлениях и ускорившую начало войны.
Историю политической структуры Германии изучал в своих работах "Ступени прусского консерватизма" (1930) и "Германские партии" (1932) Зигмунд Нойман (1904-1962). Он пытался уяснить специфическое в Германии соотношение развития экономики и отношений буржуазии и дворянства.
Нойман исходил из того, что немецкая буржуазия со второй половины XIX в. повернула на путь идейной феодализации, охватившей политическую, духовную и идеологическую стороны. Не успев, как следует, консолидироваться, немецкая буржуазия оказалась перед угрозой поднимавшегося рабочего движения и политически капитулировала поэтому перед юнкерством. Отсутствие у нее политического опыта и ответственности привели к слабости парламентарной демократии после Ноябрьской революции. Германский капитализм Нойман определял как "бюрократический монополистический капитализм", поскольку с самого зарождения он оказался под опекой и присмотром государства. Нойман одним из первых обратил внимание на своеобразный путь Германии к индустриализации и победе капитализма, объясняя этой спецификой слабость и деградацию ее первой плюралистической демократии.
Опираясь на теорию идеальных типов Макса Вебера, Нойман разработал типологию политических партий, исходя из первоначального значения: партия, т.е. часть целого. Поэтому Нойман предупреждал, что если партия не способна идти на компромиссы и учитывает не интересы общества, а только свои узкие партикулярные интересы, то возникает опасность неофеодализма, под которым подразумевался авторитарный режим харизматического вождя.
Нойман обосновал теорию политического плюрализма, считая важнейшей предпосылкой и условием демократии социальное, экономическое и культурное многообразие. Он выделил либеральные репрезентационные (представительские) партии XIX в. и современные интеграционные партии, требующие от своих членов постоянного участия в работе, а не только участия в выборах. В свою очередь, интеграционные партии выступают в двух вариантах - демократическом и абсолютистском. Примером последнего у Ноймана были национал-социалистическая партия, итальянская фашистская партия и сталинистские компартии. СДПГ того времени Нойман наделял тремя характерными атрибутами: обуржуазивание, узурпация власти партийными бонзами, одряхление руководства, в силу которых она утратила характер пролетарской классовой партии и превратилась в аморфное политическое объединение.
Социал-демократическая историография. Ноябрьская революция превратила СДПГ из оппозиционной в правящую партию, но социал-демократическим историкам путь в университетскую академическую науку по-прежнему оставался практически закрытым. Их рассматривали как людей, исповедующих не научные, а партийно-политические идеалы, а потому стоящих вне науки вообще. Так, в 1921 г. философский факультет Берлинского университета воспрепятствовал приглашению крупного ученого из Вены Л. М. Гартмана из-за его принадлежности к социал-демократии.
В первой области общепризнанным авторитетом оставался Карл Каутский (1854-1938), с 1924 г. живший в Вене. Там Каутский опубликовал двухтомное произведение "Материалистическое понимание истории" (1927), которое он сам рассматривал как квинтэссенцию своего творчества. В этой работе Каутский отделил метод и мировоззрение марксизма друг от друга. По его мнению, материалистическое понимание истории как метод может быть совместимо с любым другим мировоззрением, а не только с материалистической философией. Далее, он настаивал на "теории производительных сил", по которой развитие капиталистического общества является естественно-необходимым процессом, в конце которого организованный пролетариат подхватывает выпавшую из рук господствующих классов политическую власть. Таким образом, для Каутского социализм предстает столь же неизбежным и естественным конечным результатом истории, как день приходит на смену ночи. Поэтому он полагал, что главная задача рабочего класса и его партии состоит не в том, чтобы совершить революцию, а в том, чтобы этой революцией воспользоваться для создания социалистического общества. Столь фаталистическое понимание обедняло многообразие и сложность исторического развития, превращало его из живого и противоречивого процесса в сухую предопределенную схему.
Социал-демократической литературе, посвященной истории немецкого рабочего движения, была присуща одна общая тенденция - повышенное внимание к реформистской линии от С. Борна и его "Рабочего братства" через Ф. Лассаля к правым лидерам предвоенной социал-демократии. Такая позиция при некоторых нюансах выражалась в работах Г. Кунова по всеобщей экономической истории, М. Кварка - о начальном этапе рабочего движения в Германии, П. Кампфмейера, написавшего обстоятельную биографию лидера баварских социал-демократов, ревизиониста Георга фон Фольмара. В эти годы появилась и первая обобщающая работа по истории социал-демократии, книга Р. Липинского "Социал-демократия от ее зарождения до современности" (2 тома, 1927-1929), написанная с левоцентристских позиций.
