На кораблях внутренняя служба и обязанности должностных лиц дополнительно определяются- Корабельным уставом ВМФ 33 страница

Но если бы его не было в ее жизни, если бы так оказалось, что они не встретились, то ее сердце было бы отдано вот этому одинокому и замкнутому в свои внутренние терзания полувампиру. Он вызывал в ней глубокую всепоглощающую нежность, и, наверное, она даже любила его, но не так сильно, как Альбуса. По-другому. Любила и всегда будет любить. Но самым главным в этих объятиях и нежных касаниях были даже не ее чувства к Роберту. Главным была его собственная потребность во всем этом, потребность одинокого и потерянного в жестоком мире мальчишки, готового быть просто другом, быть рядом, довольствуясь малым. И эта была не только любовь, это была их общая боль, одна на троих, которую они несли в себе, разделяя, чтобы ее вес не пригнул к земле одинокого полувампира.

— О чем ты думаешь, Крис?

— О том, как нам нелегко и при этом просто,— улыбнулась она тишине.— Я не представляю своей жизни без вас двоих… Ты уверен, что сможешь участвовать в испытании?

— Не знаю,— он отстранился, убирая руки, словно отмерил себе крупицу времени ласки и тепла, что дарила ему девушка лучшего друга, и это время истекло.— Я даже не представляю, что там будет.

— Ну, если верить измышлениям Альбуса, который считает, что ты достоин того, чтобы тебе не подсказывали, что ты со всем справишься сам, так вот если верить ему, то это будет что-то, связанное с тремя ипостасями Сфинкса или же с самим Сфинксом… По крайней мере, он думает, что второе испытание должно быть связано с первым.

— Да, мне стало намного яснее,— фыркнул Роберт, и тут же лицо его скривилось от боли. Кристин не знала, как помочь другу.

— Человек, зверь, птица — вот что такое Сфинкс… Тебе это о чем-нибудь говорит?— она снова мягко погладила Конде по волосам, пытаясь своими прикосновениями притупить боль, хотя знала, что это невозможно.

— Не человек, не зверь, не птица…— пробормотал Роберт, прищурившись, словно что-то вспоминая:

«Не зверь, не человек, не птица;

не жив, не мертв, создание веков;

он страх живой, он сам не свой, он то, что видит;

загадка времени, творение песков…

Когда-то был он магом и провидцем,

взор обратившим в темные костры;

во мгле туманов облик потерявший,

он будет тем, чего боишься ты;

Соединивший боггарта и пепел,

кровь феникса и око мглы ночной,

он стал ничем, способным только видеть,

ты проиграл, когда вступил с ним в бой;

Губил он армии, и в тысячах сражений

один разил волшебников полки;

но покоренным был непобедимый,

его пленили стражи и мраки;

Союз песков и троп чащобы

принес созданью полон вековой;

он где-то жив, во тьме сокрыт столетней;

он ждет, когда падет повязка,

он ждет, когда

он снова примет бой…».

— Что это?— испуганно спросила Кристин, удивленно посмотрев на Роберта.

— Пару лет назад Пас подарил мне книгу баллад о древних темных существах, о которых не пишут в научных книгах, потому что о них остались только легенды и вот такие стихи. Это оттуда.

— И о ком это?

— Древние звали это создание Перевертыш, на латыни «Инвертус».

— Ты думаешь…?

— Ну, видимо, не я думаю, а Альбус, который совсем потерял стыд и лазает в мозгах организаторов, а потом говорит об этом с тобой, зная, что ты расскажешь мне,— покачал головой Конде.

— Робин, ты же знаешь, что он делает это не потому, что считает, что сам ты не справишься, а потому, что Ал умрет от любопытства и безделья, если не будет отгадывать очередную загадку, даже самую простую.

— Подари ему сфинкса, они друг другу понравятся,— проворчал Роберт, морщась.

— И ты сам до всего догадался, потому что мне подсказка Альбуса ни о чем не сказала. К тому же, возможно, это вовсе и не этот твой…

— Перевертыш,— дернул уголком губ Конде.— Я надеюсь, что это он самый, потому что мне надоели эти гриндиллоу и боггарты, с ними скучно…

— У каждого свое развлечение,— в комнате появился Альбус в полосатой пижаме, но он совсем не выглядел заспанным. В руке у него была наколдованная чашка с клубничками по окружности.— На, это тебе, в следующий раз постарайся не проливать лекарства.

Роберт автоматически взял кружку и заглянул внутрь: там, едва прикрыв дно, плескалась бордовая жидкость.

— Пас?!

— Если ты проиграешь Турнир, Фауст нам это не простит, так что пей…

— Ты себя порезал?!— Кристин испуганно вцепилась в руку Поттера, не веря своим ушам.— Ал…!

— Не думаю, что Робин согласился бы пить твою кровь,— улыбнулся Альбус, садясь в кресло.— И я разбавил ее, так что давай, Конде, пока ты не стал бросаться на людей.

Слизеринец смотрел на кровь, как завороженный, потом поднял тяжелый болезненный взгляд на Кристин.

— Я пойду и немного посплю,— робко заметила девушка, понимая, что друг не может пить кровь на ее глазах.— Все будет хорошо. А ты,— она подняла глаза на Альбуса,— прекращай подслушивать!

Поттер лишь ухмыльнулся, провожая подругу взглядом, потом посерьезнел:

— Пей, Роб, тебе это нужно. Ты не можешь игнорировать то, кто ты есть, но и не стоит забывать, что твоя плоть — это лишь оболочка, которую ты сам наполняешь содержанием, а твое содержание явно более возвышенное, чем тебе кажется, иначе ты бы не страдал этими мигренями из-за того, что сражаешься с собственной сущностью. Однажды ты это поймешь, и тебе уже не нужно будет лекарство,— Альбус поднялся, похлопал друга по плечу и, зевая, отправился в свою комнату досыпать.

Роберт молчал, глядя на жидкость, что ужасно сладко пахла и вызывала приступы отвращения. Но Пас был прав: ему это нужно.

* * *

Распахнутые двери на нижний уровень притягивали школьников. Они сначала робко туда заглядывали, а потом входили. Дурмстранговцы удивленно глядели на то, что сделалось с их шаром для игры в Рондо — каменные стены стали почти прозрачными, подернутыми дымкой, а вокруг этой странной огромной сферы протянулись ярусы мест для зрителей. Гости северной школы не совсем понимали, где они, и тогда уже знакомые им хозяева рассказывали о не очень популярной в магическом мире, но интересной игре в сфере невесомости.

В десять утра почти все места были заняты, зал гудел, вглядываясь в пространство Рондо — многим казалось, что внутри что-то есть, какое-то темное дымчатое пятно передвигается, мечется, словно ударяясь о стены.

Феликс вошел в зал в сопровождении Марии, Луки и Якова. Они решили, что последний просто незаметно потом исчезнет. Айзек тем временем уже готовил им проход и прикрытие в районе Зала Трофеев. Тут же ходил угрюмый Алекс, которому, судя по всему, Эйидль рассказала о том, что участвует в вылазке в недра могильника. Вряд ли шестикласснику это понравилось, но он сам виноват в том, что отстранен.

Лука и Яков пошли занимать места поближе к выходу, потеснив компанию хогвартчан, среди которых был и возбужденный Альбус Поттер, который все время поправлял очки, глядя на сферу таким завороженным взглядом, словно там, внутри, какой-то особо ценный мировой экспонат.

— Ты знаешь, что делать,— шепнула Мария на ухо Феликсу, сжав его руку, когда увидела, что в Зал входят судьи и директора. Рядом с мадам Максим шла чуть бледная Франсуаз дё Франко, судорожно сжимавшая волшебную палочку. Роберт Конде стоял у сферы, у него был какой-то ярко-лихорадочный блеск синих глаз с красной кромкой, видной даже в неярком освещении зала для зрителей.— Я буду ждать тебя.

Цюрри кивнул и пошел к директорам, которые собирали Чемпионов. Мария проводила его взглядом и вздрогнула, когда со спины ее кто-то окликнул.

— Что такое, Лука?— спросила она, увидев взволнованного друга, который стоял у дверей и явно собирался куда-то идти.— Что?— девушка испугалась, что что-то не так с их планом, что с Айзеком произошла беда, и потому тут же кинулась к Виничу, надеясь, что они решат проблему до того, как в сферу войдет Феликс.

— Чемпионы, проходите в раздевалку, мы будем вызывать вас по одному,— скомандовал мистер Финниган, показывая на небольшую распахнутую дверь за сферой.— Там есть все вам необходимое. Желаю удачи.

Трое ребят кивнули, направляясь в указанное помещение, за ними плотно закрыли двери, и тогда в Зал Рондо гордой поступью вошел Сфинкс. Он замер на миг, оглядывая лица школьников и преподавателей, а потом продолжил шествие к сфере, возле которой остановился, глядя сквозь мутную стену. Но не из-за этого в помещении воцарилась такая грозная тишина.

За Сфинксом, друг за другом, вошла стая мороков. Их внимательные желтые глаза оглядывали каменный зал, людей, сферу, а потом мороки двинулись вперед, окружая каменный шар, кружа вокруг него. Дети завороженно глядели на этих опасных существ: все еще помнили о том, как они напали на третьеклассницу, и она несколько недель провела в госпитале.

— Доброе утро!— на каменный постамент комментатора вошел профессор Яновских, разводивший руки в уже привычном жесте приветствия.— Добро пожаловать на второе испытание Турнира Трех Волшебников! Напомню вам, что после первого этапа места у нас распределяются таким образом: мисс Франсуаз дё Франко из Шармбатона на первом месте с двадцатью баллами,— тут же зрители взорвались аплодисментами,— на втором месте мистер Роберт Конде с шестнадцатью баллами,— зал поддержал Чемпиона Хогвартса,— и с десятью баллами мистер Феликс Цюрри…— когда хлопки и свист затихли, директор Дурмстранга продолжил.— Сегодня наших Чемпионов ждет испытание на скорость реакции, владение заклинаниями и сообразительность. Они встретятся с древним врагом, который много веков живет в нашем знаменитом зверинце. Инвертус, или Перевёртыш, — непобедимый волшебник, но не бойтесь: ваши Чемпионы в безопасности, для этого нам сегодня помогают наши верные друзья — Сфинкс и великий народ Волков-Мороков,— зрители ответили на это гробовой тишиной.

— Кто он такой, этот перевёртыш?— крикнул кто-то в зале.

— Вы все сами увидите,— загадочно улыбнулся Яновских, потом обернулся и кивнул Гному-Хранителю, который тут же исчез в раздевалке, где ждали своей очереди Чемпионы.— По жребию, первым в сферу войдет Чемпион Хогвартса, мистер Роберт Конде!

Зрители овациями встретили парня, его красно-черная форма ярко выделялась на фоне сияющей сферы, оболочка которой становилась все более прозрачной. Роберт вошел в шар, и тут же стены стали прозрачными, только вот сам Чемпион видел лишь камень, покрыты1 краской песчаного цвета.

Все внутри рондо казалось странным, даже тело ощущалось по-другому. Конде сделал шаг и понял, что стал почти невесомым. Он оттолкнулся ногой — и очнулся только наверху, когда понял, что висит вниз головой и не падает. Сила притяжения была минимальной, и это ощущение на некоторое время захватило парня.

А потом в поле его зрения мелькнул черный дым преобразовывающейся материи. Конде тут же сжал палочку. Все часы до этой минуты он думал о том, что же значит та легенда, кто же он такой, этот Инвертус. И теперь он мог своими глазами созерцать черную дымку, которая за несколько мгновений стала плотной, приняла форму и объем.

Роберт отшатнулся, выставляя вперед палочку; он завороженно следил за тем, как маленький туманный шарик становится чем-то огромным, зеленым, с чешуей…

— Мерлин всемогущий,— прошептал Роберт, понимая, что теперь он заперт в рондо с драконом, благо, что размер сферы позволял передвигаться, не попадая в зону досягаемости дракона.

««Соединивший боггарта и пепел,

кровь феникса и око мглы ночной,

он стал ничем, способным только видеть…»

Что это?! Это не боггарт, потому что со своими страхами Конде уже встречался!

Дракон утробно зарычал, кидаясь на мальчика, но отсутствие силы притяжения играло на руку Роберту: он сильно оттолкнулся ногами и пересек сферу, оказываясь позади дракона, который тут же начал неуклюже поворачиваться в поисках своей жертвы. Конде успел набить себе шишку, не рассчитав силу толчка, но это была самая маленькая из его проблем.

Дракон! Что делать с драконом?! Ну, конечно, это просто — глаза или сковать его движения. Первое было легким, второе — интересным. Роберт увидел, что из ноздрей зверя выбивается пар, вот это уже не легко и не интересно, это опасно. Быть зажаренным в невесомости он вовсе не хотел.

Палочка легко мелькнула в воздухе, Конде целился в лапы зверю, который, видимо почувствовав магию, взревел и бросился на мальчишку, не закончив свой разворот в замкнутом пространстве. Пришлось нырять вбок, чтобы струя огня не задела его. Пламя ударилось о каменную стену и словно растворилось в ней.

«Ты проиграл, когда вступил с ним в бой…»

Заклинание попало в переднюю лапу дракона, длинный липкий канат обмотался вокруг нее и змеей двинулся к соседней, пока дракон снова искал свою жертву. Наверное, все так и было задумано — большое неуклюжее животное имеет меньше шансов убить Чемпиона в замкнутом тесном пространстве. Но в чем фокус этого создания?

Наконец, Роберт увидел, как его живой канат оплел все четыре лапы дракона и начал стягиваться. Зверь взревел, чувствуя, что заваливается на бок, он пытался вырваться из веревок, порвать их, но ему не удавалось это — слишком хорошо изучил Конде заклинания против таких вот существ, огромных, но не особо-то вертких.

Роберт выпрямился, стоя как-то боком и горизонтально в пространстве, но в этой сфере было сложно понять, где верх, а где низ. Но что дальше?

И тут он получил ответ на этот вопрос: дракон переставал быть драконом, сжимаясь, выскальзывая из веревок, становясь черным сгустком тумана, снова! И опять этот туман перестал меняться, но за миг, что он еще не изменился, Конде успел заметить очертания головы и глаз.

«Когда-то был он магом и провидцем,

взор обратившим в темные костры;

во мгле туманов облик потерявший…»

Это же человек!

Но тень уже меняла форму, туман снова рассеивался, и Роберт начинал понимать, кто перед ним, понимать слова о непобедимости Перевёртыша. Мерлин, что же тогда делать-то, если он всегда будет менять облик, стоит только победить очередную его ипостась?

Перед ним теперь был не дракон, а что-то пострашнее, хоть и меньше размерами. Сирена, прекрасная, ослепляющая, присела на камни неподалеку, и устремила свой взор на Роберта. Уши, надо срочно…

Он не успел, потому что это прекрасное, но очень опасное существо запело, и в мозг словно воткнулись сотни, тысячи иголок. Конде успел лишь подумать, что лучше бы его снова мучили кровавые мигрени, чем это. Он упал — в воздух, словно пушинка плывя от стены к стене в пространстве, зажимая голову руками, а Сирена продолжала петь…

Потом она замолчала, и Роберт смог соображать дальше, открыть глаза и осесть на каменной стене. Он успел заметить движение где-то справа: в открытое отверстие уходили мороки. Так вот что! Если Чемпион не справляется, ему на помощь приходят волки!

А туман уже снова рассеивался, чтобы превратиться во что-то угрожающее. Роберт пытался быстро соображать. Преображения перевёртыша не зависели от страхов человека, судя по всему, он действует по своей собственной схеме и желанию. Но Инвертус действительно был бессмертным и непобедимым, если, когда один из его образов покорен, он тут же становится кем-то другим. И так бесконечно? Пока жертва не выдохнется или не падет замертво, убитая чудовищем?

Роберт остолбенел, понимая, что на него по воздуху летит разъяренный Минотавр, вооруженный — о, Мерлин! — огромным топором! Что за дикость?! Пришлось срочно уворачиваться, прыгая в воздухе, но человек-бык не был неповоротливым драконом, он тут же последовал за юным волшебником, утробно рыча.

Конде, наконец, вспомнил, что он волшебник, кувырнулся в воздухе (ему уже начинало нравиться чувствовать невесомость и выполнять акробатику) и запустил в существо с топором Ступефаем, но толстая шкура Минотавра защитила его. Заклинание только сильнее разозлило зверя, и тот бросил в Роберта топор.

Конде чувствовал, как в висках стучит кровь, подгоняемая адреналином, было ощущение, что сбылась самая большая его мечта — он сражался с опасными Темными существами, раз за разом. Жаль, что Сирена так легко его одолела…

Минотавра ему удалось поразить Петрификусом прямо в глаз, правда, чуть ранее тот топором задел плечо Роберта, и капли крови как-то совсем завораживающе плавали в воздухе сферы, их становилось все больше.

Но не до раны было, потому что пораженный Минотавр уже превратился в дымку, а потом в рондо снова начало появляться какое-то страшное существо. Мерлин, ящер! Огромное багровое пресмыкающееся с длинным хвостом, покрытым шипами, медленно ползло, пригнувшись, припадая к каменным стенам. Но прыжок его был стремителен и смертелен, кидался ящер на запах крови, вытянув длинный язык и взмахивая хвостом. Шип вонзился в ногу Конде, когда тот удирал в прыжке, зная, что уж чилийского ядовитого ящера никаким заклинанием в упор не одолеть, только силы тратить.

Боль была очень сильной, нога подогнулась, послышался хруст кости. Но все-таки Конде сумел отпрыгнуть от зверя, падая на камни. В голове его шла усиленная мозговая работа, он думал о том, что видел мороков, и о том, что говорилось в легенде.

И когда ящер снова приготовился к атаке, Конде воспользовался своим последним оружием — он поймал взгляд существа и агрессивным толчком проник в его сознание.

Это же человек! Мороки явно силой мысли имеют над ним власть.

Ящер остановился, но Роберт уже понимал, что это вовсе не ящер, потому что сознание, в которое он проник, было человеческим, не до конца, конечно, в чем-то оно было странным, неоформленным, или скорее переменчивым, но все равно тут были мысли, страхи, воспоминания, надежды, гнев… Самыми яркими воспоминаниями были те, когда ему впервые за сотни лет развязали глаза, и он смотрел своим ангельско-чистым сознанием, стертым давно-давно кем-то из волшебников, смотрел своими глазами, похожими на губку, на страшных существ и созданий: Юварку, ящера, Сирену, Минотавтра, дракона… И снова в том же порядке, и снова… Пока на его глаза снова не легла черная повязка, и уныние вернулось.

Роберт всего на мгновение отпустил сознание ящера, повисшего в воздухе среди капель крови мальчика, — и прыгнул на спину зверю, который тут же пришел в себя и начал вырываться, но Конде уже сорвал с себя свитер и натянул его на морду ящеру, тут же чувствуя, как твердое чешуйчатое тело под ним начинает растворяться, но свитер так и остался на голове Перевертыша, который замер, не пытаясь сорвать с глаз повязку — потому что у Инвертуса просто не было рук.

Чемпион Хогвартса опустился на камень, чувствуя сильную боль в руке и ноге, но его завороженный взгляд не отрывался от темной тени с красно-черным свитером на голове.

* * *

Франсуаз бросила последний взгляд на безопасные стены раздевалки с ровными рядами шкафчиков, на кольца, что висели на стене и иногда клацали зубами, на Феликса Цюрри, которому снова повезло быть последним. Но все-таки девушка даже радовалась, что ей не придется томиться ожиданием еще десяток минут.

Гном-Хранитель ждал ее у дверей, чуть отступив, чтобы дать Франсуаз пройти. Она кивнула Феликсу и вышла в полутемный зал, пытаясь найти глазами Роберта Конде, но того не было видно. Зрители молчали, провожая взглядами второго Чемпиона, или не молчали, но она просто не могла их слышать. Вполне возможно — вдруг кто-то из сочувствующих решил бы ей подсказать.

А один сочувствующий в этом зале точно был. Франсуаз пригнулась, заходя в освещенную сферу, где, как ей объяснили, обычно играли в странную магическую игру с кусающимися кольцами. Вошла, прикусив губу и думая о том, что сегодня утром ей подкинули записку, в которой явно говорилось об испытании.

«Нужно закрыть ему глаза».

Кому закрыть? Зачем? И кто был этим странным доброжелателем?

Была ли мадам Максим этим доброжелателем? Могла ли она подсказать анонимно, получив накануне вежливый, но категоричный отказ со стороны Франсуаз? Девушка не хотела, чтобы ей помогали, чтобы директор нарушала правила, и не из-за самих правил. Дё Франко мечтала победить, но только честно, своими силами: если она достойна держать в руках Кубок Трех Волшебников, значит, она победит. А выигрывать, обманывая и претворяясь самой сильной, было бесчестно и не почетно.

Франсуаз огляделась, тут же принимая во внимание то, что ей и до того говорили — ощущение невесомости внутри Рондо, за счет чего и велась игра. А еще она увидела в дальнем конце пространства черное неоформленное пятно.

Франсуаз сильно сжала палочку, когда темный туман начал странно мерцать и преображаться. Через мгновения перед девушкой была прекрасная женщина, от вида которой захватывало дух.

Незнакомка развела в стороны руки, но оказалось, что это крылья — два огромных белых крыла. Все тело женщины было покрыто шелковистым опереньем, которое переливалось при каждом движении. Длинные белые волосы, похожие на нити снега, отражали желтый свет Рондо, а глаза женщины — огромные серые глаза, похожие на два зимних озера — излучали сияние не хуже, чем оперенье. Двигалась женщина-птица плавно, словно волны сияния, перетекая. Она не внушала никакой опасности, лишь восхищение и любовь волнами накатывали на Франсуаз, окутывая сначала щиколотки, потом колени, доходя до груди…

Вода! Дё Франко дернулась, заглатывая воду и начиная кашлять, барахтаясь в светящейся, но ледяной воде. Девушка начала мотать головой, пытаясь отделаться от свечения, но ей не удалось это — она лишь к своему ужасу заметила, что сфера уже больше, чем на половину, закрыта водой, — серой, светящейся — а вокруг плавают льдины и айсберги. Уши наполнились звенящим смехом, словно каждую секунду о камни разбивались льдинки.

Палочка, где палочка? Франсуаз увидела, как выпущенная ею палочка плывет рядом с белой каменной льдиной — и бросилась к ней, но тут же девушке пришлось нырять, потому что огромное светящееся облако бросилось на нее с диким криком.

Мерлин, это Юварка! Они слышали этот крик, когда были в зверинце Дурмстранга! Тогда им рассказывали, что это прекрасное доброе создание, которое жаждет только одного — влюбить в себя мужчину и стать человеком. Про то, что она топит конкуренток, им почему-то не поведали!

Франсуаз почувствовала, как от ледяной воды сводит судорогой тело, но она все равно гребла, уворачиваясь от бросающейся на нее Юварки. Наконец, палочка оказалась в ее руке — и в самое нужное время, потому что женщина-птица снова кинулась на девушку.

— Петрификус Тоталус! — крикнула дё Франко, чувствуя, как в холодной воде стучат ее зубы и каменеет тело. Юварка вскрикнула и камнем упала в воду, и тут же Франсуаз поняла, что летит вниз — воды исчезла, но девушка не упала на каменный пол, невесомость просто мягко качала ее тело в пространстве.

Чемпион Шармбатона пыталась отдышаться и согреться, с нее почему-то не стекала вода, но тело все равно было окоченевшим. Наверное, Юварка была мастером иллюзии…

Шум огромного тела заставил ее обернуться и ахнуть — на нее двигался огромный зеленый дракон. Ну, уж к драконам она готовилась: она прочла все о предыдущих Турнирах и подготовилась на всякий случай.

Откуда взялся тут дракон?! И куда делась Юварка? И что за черный дым был сначала? И при чем тут глаза?

Невесомость помогала девушке — она быстро переместилась в сфере, оказавшись позади дракона и направляя на него палочку:

— Инверто куницили!

Она много раз тренировала это заклинание трансфигурации, это требовало сосредоточения и сил, зато согревало ее после купания в ледяной воде. Дракон замер, потом взревел, дернувшись, но не успел развернуться — под силой ярко-белого луча он стал уменьшаться, сжиматься, стягиваться…

Но кроликом он так и не стал — где-то посреди трансфигурации белый луч начал тонуть в черном тумане, и Франсуаз опустила палочку, не понимая, что происходит и с каким созданием ей приходится сражаться. Она начинала догадываться, что это одно существо, которое постоянно меняется, но она никогда не слышала о подобном и не понимала, как победить.

Глаза! Ну, конечно, вот в чем суть подсказки! Его слабое место — глаза!

Но додумать эту мысль она не успела — на нее уже летело древнее создание острова Крит. Минотавр был ужасен в своем гневе, ноздри его раздувались, сильные руки поднялись, занося топор.

— Протего! — пришлось ставить щит, чтобы не получить острым лезвием прямо в голову. Оружие Минотавра отскочило и со скрежетом полетело по камням.— Кацитатем инферо!

Заклинание ослепления попало прямо в глаза Минотавру, и тот взревел от боли, поднося руки к морде. Франсуаз улыбнулась, чуть расслабляясь, но тут же поняла, что ничего не добилась: существо из лабиринтов потерпело поражение, но не тот, кто в него превратился. Темный туман снова занял место оформленного тела.

— Петрификус Тоталум!

Но заклинание прошло сквозь дымку, утонув в тумане, который мерцал и готовился преобразиться.

— Кацитатем инферо!— повторила девушка, направляя палочку в район головы странного перевертыша. И выдохнула — существо застыло, туман стал каким-то стационарным, неподвижным, словно окаменел. Франсуаз осела на камни, чувствуя, как трясет ее тело.

* * *

Феликс в одиночестве ждал в раздевалке. Голова была пустой и какой-то… спящей, словно минувшая ночь стерла все мысли и переживания. Это было даже приятно — спать, ни о чем не беспокоясь, хотя накануне Турнира он бы должен был как раз нервничать. Но ему было спокойно, словно что-то внутри прилегло на дно его души, перестав его мучить круглые сутки.

Он поднял голову, прислушиваясь, но заклинания были надежными, не пропускавшими ни звука из зала. Феликс поднялся и начал ходить из угла в угол, не задерживая ни на чем взгляд.

Раньше он любил Рондо и даже играл за свой класс в школьном Чемпионате, был неплохим блокирующим благодаря своей подвижности и спортивной фигуре, умел уворачиваться от летящих колец, не давая им себя цапнуть. Оказаться снова в сфере будет, наверное, странно…

Что чувствует он, этот Инвертус, скованный собственным телом, сам себя в него заключив, лишив возможности быть собой, обычным смертным человеком? Что он ощущает, о чем думает веками, жалеет ли о том, кем он стал? Странное существо без собственного тела, убившее стольких людей и гномов, взятое в плен умными животными — и веками там удерживаемое…

Это жутко — быть пленником…

Феликс собирался поговорить с Марией и узнать, как она собирается вызволить Яша из заточения, когда это случится, потому что для парня это было очень важно, именно это привязывало его к Истенко и ее драконам…

Только ли это?

Вопрос словно повис в воздухе, и Феликс снова почувствовал покой прошедшей ночи. Сильная девочка, она запуталась, потерялась, испуганная и загнанная в угол какими-то играми, в которые ввязалась по собственной воле…

И этот Поиск, все сильнее отдававший угрозой, все ярче отбрасывающий тень опасности. И Феликс понимал, что он не может оставить Марию одну, наедине с бездной, что надвигалась с каждой новой разгаданной тайной, с каждой новой открытой потайной дверью… Кто-то должен будет оказаться рядом, когда лавина нависнет над девушкой, обещавшей свободу для Яша… Обещавшей покой для самого Феликса…

Димитрий…

— Ваша очередь, мистер Цюрри,— Гном-Хранитель бесшумно появился в раздевалке, впрочем, он всегда появлялся бесшумно, несмотря на свои грузно-массивные размеры.

Что ты знаешь о нас, древний гном? Какие тайны своего народа хранишь? Что видят твои слепые для нас глаза?

Феликс кивнул, поправил черный свитер, сжал палочку и вышел в зал, смело ступив в сферу, в которой тут же увидел того, о ком они так много говорили и думали. Темный туман был странным, мерцающим, но зоркие глаза парня видели очертания того, кем когда-то давно было это существо: полные ноги и руки, широкая грудь, короткая шея, лицо с раскосыми глазами, черные с проседью волосы.

Кем ты был, Инвертус? И почему ты не захотел быть человеком?

Феликс снова сжал палочку — он знал, как победить Инвертуса, знал, каким способом все эти века люди и гномы держали его в подчинении, но сначала Цюрри хотелось понять, кто перед ним, увидеть, как это существо побеждало армии волшебников.

Наверное, это было любопытство.

Феликс застыл, увидев, в кого превратился Инвертус. Это было жестоко.

— Яш?— прошептал побледневший человеческой половиной лица Цюрри, рука с палочкой опустилась, потому что он не мог поднять оружие против своего друга, даже зная, что это вовсе не Яш.

Ящер внушал открытую угрозу, его хвост с шипами ходил из стороны в сторону, и зверь полз вперед, пригнувшись, словно прячась за камнями и травой. И он нападет, Феликс это знал, следя за знакомыми движениями.

Удар пришелся по правой руке, которую парень поднял, прикрываясь: скрежет шипов и чешуи отразился от каменных стен. Цюрри оттолкнулся, вспоминая легкость невесомости, и оказался на потолке, над ящером, который искал его глазами. Кровь плескалась в воздухе, красными бусинами двигаясь и сталкиваясь. Боль в руке была сильной до тошноты.

И именно то, что ящер напал, стремясь убить, помогло Феликсу перебороть мираж. Яш никогда бы не напал, и теперь парень мог легко причинять боль незнакомому созданию, которое по чьей-то прихоти превратилось в его друга.

Феликс прекрасно знал, как победить чилийского ящера, потому что сам в чем-то был этим созданием. Но он не хотел его побеждать — он хотел понять того, кто был глубоко внутри, под чешуей пресмыкающегося. А там был человек…

Ящер снова напал, но на этот раз Чемпион Дурмстранга был готов, легко увернувшись, вспоминая ту виртуозность перемещения, за которую ценили блокирующих в Рондо.