На кораблях внутренняя служба и обязанности должностных лиц дополнительно определяются- Корабельным уставом ВМФ 35 страница

— Во внешнем мире? Значит, это…

— Ты думал, что все заканчивается тут, в школе?— горько рассмеялась Мария, поднявшись и безжалостно посмотрев на бывшего друга.— Гай, открой глаза! Они убили твою сестру и твоего племянника, потому что Кирке отказался выдать им Тайну! Отказался помочь…

Гаю казалось, что мир провалился в бездну, что камень под ним исчез — и он действительно летит в пропасть. В ушах зазвенел веселый смех сестры, оглушая. Он хотел крикнуть — «ложь!» — но не мог. Губы похолодели, на смену отрицанию пришел шок.

— Кирке был Драконом?

— Он был Главой Востока, Гай,— мягко проговорила девушка,— Он был тем, кто в недрах библиотеки Сибирской Академии обнаружил старый манускрипт, манускрипт из утерянной библиотеки гномов, бежавших из Дурмстранга со всеми своими знаниями. Он нашел не просто историческую ценность, которая неизвестно как и когда оказалась в лесах Сибири. Он нашел рукописную карту Дурмстранга, первых его уровней. Он нашел…

— Утерянную библиотеку?— прошептал обескровленными губами Ларсен. Он подрагивал, всеми силами пытаясь справиться с собой.

— Да, он указал, в каком направлении искать.

— И их убили из-за него?

— Нет, их убили из-за жадности и беспринципности тех, кто стоит за человеком, что задурил вам всем голову полуправдой, больше похожей на ложь!— зло заметила девушка, и Гай дернулся, словно его ударили по лицу.

— Я догадывался… С тех пор, как погибла библиотека, я глубоко внутри знал, что что-то не так, но боялся верить.

— Вы веками боялись верить, боялись открыть глаза, прикрываясь дурной сказкой о злой Академии, которая стремится забрать у Дурмстранга какие-то ценные реликвии! Вы позволили задурить вам мозги, позволили им управлять вами, как пешками!

— А вы?!— Гай вскочил, с болью глядя на Марию, и она уже видела черты Ларсена на лице Луки.— Вы веками знаете правду, и так рьяно ее лелеете! Веками! Вы лжете, как и мы! Даете другим верить в ложь, защищая от нас правду!

— Мы защищаем не правду, а Тайну, и не от вас, чертов тупоголовый западник, а от тех, кто стоит за вами! Если Свиток попадет в чужие руки, мир рухнет! Рухнет все, за что погибли Елень и те гномы, которых вы уничтожали — и тогда, и теперь!

— И все-таки Свиток?— вдруг спокойно проговорил Гай, он уже снова стал собой, поменяв темные краски Винича на свою арийскую внешность.

— Свиток — Ключ ко всему, в этом вам не солгали,— тихо призналась Мария,— и мы никогда не позволим вам завладеть им. Никогда.

— То есть вы тоже способны на убийство?

— Я не знаю. Дело в том, что за нами никто не стоит во внешнем мире, наши бывшие члены предпочитают тихо и мирно жить, не привлекая к себе внимания, мы стражи, а не охотники,— устало проговорила Истенко, прислонившись к стене.— Мы сторожим то, что даже не знаем, где находится. Тайну хорошо укрыли, Святовит об этом позаботился прежде, чем умереть…

— А при чем тут гномы? Что случилось с теми, что погибли в библиотеке?

— Они были Хранителями Тайны, они знали, где сокрыт Ключ. Но они не сказали об этом своим убийцам,— голос Марии звучал глухо, с надрывом.— Сколько уже погибло из-за алчности людей, из-за глупого непонимания того, что Тайна не несет ничего, кроме гибели…

— Мария…

Она качнула головой:

— Я и так много тебе рассказала.

— Почему? Почему ты рассказала о библиотеке?

— Я не думала, что ты ее сожжешь,— криво улыбнулась девушка.

— Я не жег ее! Неужели ты не понимаешь, что Димитрий чуть не погиб именно из-за этого?! Из-за того, что вслух высказал наши подозрения?!

— Гай…

— Мария, у нас есть три святых правила, которых никто и никогда не посмеет нарушить, страшась провалить миссию или самому куда-то провалиться, помня о коварстве противника. Первое: никогда не прекращать Поиска, это то, ради чего нас принимают в Орден. Второе: никогда не вести переговоров с противником,— Гай устало улыбнулся,— потому что Драконы Востока сделают все, чтобы ложью перетянуть нас на другую сторону. И третье: никогда и ни при каких обстоятельствах не входить в библиотеку, если она обнаружится.

— Но почему?

— Я не знаю, видимо именно по той причине, которую пытался скрыть тот, кто уничтожил библиотеку. Нам говорили, что там ловушка, что там сокрыто огромное Зло Востока, и нам с ним не справится. И этот человек был уверен, что никто не нарушил святого правила, что туда никто не входил…

— Но ты там был.

— Да, и если бы об этом было известно, то я бы, скорее всего, оказался на месте Димитрия,— прошептал Гай.— Понимаешь?

— Но, Гай…— Мария подошла к парню.— Гай…

— Никто не должен знать, что мы с тобой поговорили, что ты что-то мне рассказала. Яшек уже взял правление в Ордене в свои руки, но я все верну на круги своя. Только не уверен, что смогу убедительно играть…

— Гай,— девушка мягко коснулась его лица,— ты должен верить.

— Чему?

— Своему сердцу, оно у тебя такое огромное, такое честное. Ты все сделаешь так, как нужно.

— Но я не знаю, что делать, Мария. Не знаю, где правда.

— Ищи, а если найдешь — сделай правильный выбор. Поверь — Тайна никогда не должна быть раскрыта, иначе мы с тобой никогда не будем жить.

— Мари…— он прикрыл глаза, прижавшись к ее руке.— Помоги мне.

— Я помогу, обязательно помогу, главное — верь.

Они молчали, стоя в полумраке каменной комнаты.

— Они убили их, убили, словно с моего согласия.

— Мы марионетки до тех пор, пока не начинаем совершать действия без согласия держащей нитки руки, Гай…— прошептала девушка.— Помни, за что погибли твои сестра и племянник, помни — и верь…

— Но что нам делать?

— Сейчас я выйду из этой комнаты и найду Феликса, чтобы узнать, как он справился с испытанием. А ты посидишь тут, пока за тобой не придет Элен, а потом все снова станет, как прежде: я буду ненавидеть тебя, а ты будешь стремиться меня вразумить. Только однажды ты устанешь — и тоже возненавидишь меня… Знаешь, в чем скрытый смысл нашего Поиска?

— Который из?— фыркнул тихо Ларсен.

— Мы идем к цели с разных сторон фронта, но мы встретимся посередине, достигнув точки цели — и там уже не будет сторон, там будем просто мы, и все будет зависеть только от нас самих, потому что нитки марионеток порвутся в тот момент, когда тебе придется решать за себя…— Мария встала на цыпочки и мягко коснулась губами щеки Гая.— Просто верь.

Она выскользнула в коридор и поспешила прочь от комнаты, в которой остался Гай. В школе было тихо, словно на кладбище, и от этой мысли девушку передернуло. Страх медленно стал подкрадываться к горлу, пока она стремилась к залу Рондо.

— Мария!

Ее окликнули сразу с двух сторон: от нижнего зала к ней спешил бледный Лука, а со стороны «головы» школы бежала взволнованная Эйидль.

— Димитрий умер, Феликса унесли в госпиталь,— выдохнул Лука, тяжело дыша.

— Мы, кажется, нашли могилу Святовита,— шепнула Эйидль, остановившись рядом с семиклассниками.

Мария прикрыла глаза, сдерживая крик, в котором бы смешались десятки чувств, которые в одно мгновение проснулись внутри. Слишком много всего для одного человека и за один час. Слишком много.

— Я рядом,— пошептал Лука, мягко обнимая ее за плечи.— Ты не одна.

— Как Феликс?— шепотом спросила девушка, в этот момент думая о том, что сказал ей Гай. Она с четкостью поняла, что, скорее всего, Димитрий не сам умер, что там, за стенами школы, его нашли те, кто не довел дело до конца здесь, в снегах Дурмстранга. Но почему его убили? Знал ли Димитрий что-то, чего не должен был знать? Или хватило лишь подозрений?

— Очнется скоро, Павлов сказал, что ничего страшного.

— Хорошо, тогда ты,— Мария посмотрела на Эйидль,— иди к брату и не дай ему наделать глупостей. А я иду в могильник,— она оглянулась, чтобы быть уверенной, что за ней никто не наблюдает.

— Айзек остался там, он тебя ждет,— кивнула напуганная третьеклассница: ее явно не вдохновила мысль о том, чтобы удерживать от чего-то своего упрямого братца.

— Я помогу Эйидль,— Лука обеспокоенно взглянул на Марию, но она лишь пожала плечами и стремительно пошла прочь.

31.07.2011

* * *

В этой школе просто некогда остановиться и просто подумать, посчитать дни, решить, что хорошо, а что плохо. Ощущение, что затягивает в глубокую воронку — и все, ничего не поделать. Отношения тонкими, но крепкими нитями привязывают к месту и времени, и уже перестаешь думать о том, что было, но к тому же нет и времени думать о том, что будет. Живешь минутой, часом, но разве это нормально?

Эйидль стояла посреди Нижнего Холла, держа в руках свиток со своим сочинением по Магическим Артефактам — один из немногих новых для нее предметов, который был действительно интересен. Ей поставили 16 баллов, по международной магической системе — «Выше ожидаемого», чуть-чуть недотянула до «Превосходно».

Но вовсе не об отметке по Артефактам думала девочка, стоя посреди холла, через который проходили или пробегали школьники. Все они бежали или плелись по своим делам, не обращая внимания на то, что делала исландка.

Вот прошла Тереза, махнув рукой, вот проплыли шестиклассницы-«волшебницы», хихикая и поглядывая в сторону старших мальчиков. Тот, что был повыше («гном», судя по нашивкам), поправил прическу, и девочки снова захихикали. Прошли грустные «драконы»… Вот фея прошмыгнула, явно в поисках своего подопечного.

Эйидль стояла и думала о том, как затянуло ее в эти странные отношения Дурмстранга, ее затянула школа — своей темной тенью, странной историей, неконтролируемыми противоборствами. Вот еще вчера она готова была вплавь отправиться восвояси, а теперь она искренне признавалась себе в том, что очарована, околдована. Наверное, на нее наслали какое-то темное заклятье, и теперь она увязла в отношениях и событиях…

На нее все еще дулась Кляйн: фея кидала в нее книгами, подливала воды в постель, капала чернилами на тетради и блузки — в общем, делала все то, чего бы никогда не сделала раньше. Но Эйидль, как бы ни сердилась, понимала, что заслужила все это.

Вокруг было много друзей — Алекс, Тереза, Айзек. Были странные недруги — Гай, Феликс, Сцилла. Но все это казалось уже таким привычным, неотъемлемым, что Эйидль не могла себе представить, как бы она могла взять и вернуться в Шармбатон.

Все крутилось и вертелось, но девочка остановилась, чтобы подумать, именно чтобы остановиться. Чтобы не думать о Поиске и подземелье, где Мария сейчас, наверное, отгадывает очередные тайны, не думать о Турнире, об уроках. Просто, чтобы остановиться — и глубоко выдохнуть.

Эта остановка принесла облегчение: уже два дня Эйидль ощущала тяжесть на сердце, чувствовала угнетенную атмосферу в замке. Младшие школьники это ощущали меньше, старшие — особенно «драконы» — очень ярко. Это было в звуке шагов, в шепоте, в грустных взглядах, в испуганных разговорах, приглушенном шуме Трапезной, даже в том, как преподаватели читали лекции. И нужно было что-то, что проткнет этот все надувающийся шар беспокойства и скорби…

Мысль пришла мгновенно — и Эйидль тут же взглянула на часы. До ужина оставалось полчаса, значит, она все успеет. Не было мысли о том, что это глупо или неправильно, что никому это не было нужно — в первую очередь, это было нужно самой девочке, иначе она задохнется этим напряжением…

Влетев в свою комнату, исландка даже не обратила внимания на лужи, что Кляйн организовала на каменном полу. Эйидль вскочила на кровать, нашла на полке сверток новых свитков, перо и чернила и тут же начала наскоро писать текст, который легко складывался в буквы.

— Ну, что? Решила учиться?

Кляйн появилась из неоткуда, не в духе, как всегда с тех пор, как ее посмели оглушить — унижение, которое не всякая фея может простить.

— Нет, у меня дело,— отмахнулась Эйидль, даже не взглянув на наставницу.— Ты не собиралась разве сегодня меня игнорировать? Кстати, мне тут одна фейка нашептала, что у тебя роман с Хелфером, неким «мужичком в одежках»,— улыбнулась уголком губ девочка, пытаясь растопить лед; перо легко скользило по свиткам, оставляя чуть неровные строчки объявлений.

— Избалованная, невоспитанная собирательница слухов!— тут же вспылила Кляйн, но хорошо, что ничего похуже не сделала, это была почти победа. Еще пару дней назад фея каждое свое слово сопровождала либо льдинкой, либо песком в сторону обидчицы.— Я за свои…

— Да-да, триста с чем-то там лет, я помню,— Эйидль попыталась не рассмеяться, переворачивая пергамент.

— Да ты…!

— Ой, хватит уже брюзжать, лучше бы помогла!— девочка закончила писать и подняла глаза на Кляйн.— Какой милый на тебе фартук!

— Лесть тебе не поможет,— фыркнула фея, но щечки ее залила краска, маленькая женщина явно была польщена.— И в чем я должна тебе помочь? Забраться опять в запрещенное место?

— Нет, я хочу, чтобы ты достала мне свечи, много свечей,— пожала плечами девочка,— если, конечно, это не помешает тебе и дальше на меня злиться,— Эйидль спрыгнула с постели, подняв в воздух брызги от растаявшего снега.— А мне пора…

— Зачем тебе свечи?!

Девочка сунула под нос Кляйн одно из объявлений и поспешила прочь из комнаты. В гостиной она наткнулась на Терезу.

— О, вот ты мне и нужна!— исландка схватила подругу за руку, выдернула из кресла и потащила за собой, пока одноклассница не успела воспротивиться.

— Эй, ну и что это? Я, кстати, занимаюсь!— возмутилась Тереза, выходя вслед за Эйидль в Нижний холл.— К тому же я думала, что тебе интереснее быть с Драконами…

— Не говори ерунды, я терпеть не могу Драконов, они зануды,— отмахнулась Эйидль, все еще держа подругу за руку и оглядываясь.

— Ага, но при этом все время ходишь с Алексом,— не поверила ей Тереза.— И что мы тут делаем?

— То, что Алекс — Дракон, ничего не значит, ты же в классе «волшебников», но мне это не мешает дружить ни с ним, ни с тобой. И даже то, что Айзек — «гном», мне тоже как-то индифферентно,— пробормотала Эйидль и обрадовано улыбнулась:— Вот, мы нашли то, что искали, а точнее — того!

— О нет!— простонала Тереза, понимая, что ее утянули к дверям в крыло мальчиков, откуда только что вышел, рассеянно почесывая затылок, тот самый Алекс.

— Так, если вы не знакомы: Алекс, Тереза,— поспешила закончить с церемониями Эйидль,— и только попробуйте тут мне начать тему «если ты хотя бы пройдешь по слюне Дракона, то с тобой случится беда»,— пригрозила девочка растерянной однокласснице, потом мило улыбнулась Алексу, который слегка опешил:— Так, веди себя хорошо…

— Тебе пора прекращать общаться с Айзеком,— вставил свое замечание шестиклассник,— он дурно на тебя влияет.

— Поговорим об этом потом, ладно? У вас очень много дел,— хмыкнула Эйидль, всовывая в руки друзей половину свитков.— Ваша задача — сообща раздать их до ужина,— и девочка тут же оставила Алекса и Терезу, направляясь к дверям на нижние уровни. Она развернула один из свитков и осторожно с помощью волшебной палочки прикрепила его к дверям. Кивнула сама себе и поспешила к лестнице, чтобы прикрепить такой же пергамент к верхним дверям. Свернула в боковой коридор и вскоре уже развешивала объявления в Зале Святовита.

— Мисс Хейдар!

Она вздрогнула и обернулась — на нее сурово смотрела профессор Сцилла, стремительно пересекавшая зал. Как-то об этом девочка не подумала. Она опустила глаза и вздохнула, чувствуя, как пристальный взгляд преподавательницы скользит по объявлению.

— Что ж…

Исландка вздрогнула и подняла лицо — она ожидала других слов и другого тона. Но разве Дурмстранг не научил ее удивляться? Профессор Сцилла выглядела немного пораженной, но не разозленной, в темных ее глазах не было гнева или протеста.

— Вы хороший человек, Эйидль,— кивнула Сцилла и пошла прочь, а исландка еще некоторое время стояла, открыв рот.

— Эй, девочка…

Она оглянулась — ей махнула Франсуаз дё Франко, в руке ее было одно из объявлений, которые распространяли внизу Алекс и Тереза.

— Да?

— Ты это писала?

Эйидль кивнула, хмурясь и не понимая, почему Чемпион Шармбатона так внимательно смотрит на объявление.

— Я тебя помню, только не знаю откуда.

— Я раньше училась в Шармбатоне.

Возникла пауза, и Эйидль уже хотела уйти, но тут Франсуаз снова заговорила:

— Это ты написала мне записку. О глазах Инвертуса. Я узнала твой почерк,— это прозвучало почти как обвинение, и исландка отвела глаза: об этом она не подумала, когда писала объявления.— Зачем?

Девочка пожала плечами:

— Мне показалось, что так будет честно. Феликс знал про Инвертусов, у Роберта есть мега-мозг его друга.

— То есть ты считала, что я сама не справлюсь?

— А ты бы справилась?— фыркнула Эйидль.— Я училась в Шармбатоне, вот и все. Достаточно было простого «спасибо».

Франсуаз прищурилась, переводя взгляд с объявления на лицо третьеклассницы Дурмстранга:

— Я приду,— обронила девушка.

— Эйка, что происходит?

Девочка закатила глаза, понимая, что Алекс и Тереза решили всем растрезвонить, кто стал организатором и кто писал объявления, — к ней спешил Айзек. Он кивнул Франсуаз и вопросительно уставился на подругу.

— Ты с ума сошла? Что за идеи?

— По-моему, это очень хорошая идея,— вмешалась Франсуаз,— разве вы бы не хотели собраться и пережить это вместе?

— Вот, поговорите об этом,— улыбнулась Эйидль,— а мне пора. Да, кстати, Айзек, это Франсуаз. Франсуаз, это Айзек. И да, Ай, ты должен достать подушки, чтобы сидеть, не думаю, что стоит приносить кресла, а на камне можно простудиться…

— Но, Эй, почему? Ты же…

— Потому что смерть не делит нас на хороших и плохих, на восток и запад, она заставляет всех скорбеть одинаково,— пожала плечами девочка и пошла прочь, вздохнув. Теперь, когда приготовления были сделаны, она начала задумываться о том, что же собирается организовать. Не было вопроса, насколько это правильно, был вопрос — кому это будет нужно?

На ужин она не пошла, ожидая, когда все ученики скроются в Трапезной. Девочка волновалась, отправляясь в Нижний холл. Она с благодарностью отметила, что в углу уже сложена стопка подушек, темно-красных.

— Вот тебе свечи,— появилась Кляйн, сердито опуская на пол ящик.— Феи тоже будут.

— Как фея Димитрия?— робко спросила Эйидль, доставая свечу и зажигая ее с помощью палочки.

— Плохо. Вряд ли она сможет оклематься в ближайшие лет пять,— пожала плечами Кляйн, потом на миг куда-то исчезла и снова появилась, отдавая подопечной рамку с фотографией.

— Спасибо,— прошептала девочка, замечая, как в зале материализуются другие феи: они зависали под потолком, следя за тем, как Эйидль ставит зажженную свечу в центре зала. Рядом она осторожно пристроила портрет и подушку, вздохнула и посмотрела на Кляйн, которая читала объявление:

«Сегодня после ужина давайте попрощаемся с Димитрием. Даже если кто-то совсем его не знал — он был одним из нас. Это общая потеря, давайте переживем это вместе. Отбросьте знаки различия, просто приходите в Нижний зал».

Эйидль уже хотела спросить Кляйн, придет ли хоть кто-то, как растворились двери из Трапезной, и ученики медленно начали по одному или по двое спускаться.

Было очень тихо. Школьники брали подушки и свечи, зажигая их и рассаживаясь по залу, их взгляды все время скользили по портрету в центре. На нем был Димитрий, он улыбался, сидя в глубоком сугробе. Эйидль благодарно посмотрела на друзей, которые сели рядом с ней: справа Алекс, слева Айзек, тут же были Тереза, Адела, Жером и другие одноклассники. Она видела Драконов — справа сели Гай и его друзья, слева — Мария, Лука, Яков и другие ребята. Только не было Феликса.

Взгляд Эйидль нашел Юлиану — она была бледной, почти прозрачной, с темными кругами под глазами, волосы небрежно рассыпались по плечам. Ее приобнимала брюнетка, наверное, подруга Юлианы.

— Давай, Эй,— шепнул Айзек, и она поняла, что все поглядывают на нее, ожидая. Что ж, она не думала об этом, но кто-то же должен начать.

Девочка встала, оглядывая разномастное собрание: все ребята пришли в повседневной одежде, никаких разноцветных мантий и беретов. Школьники Хогвартса и Шармбатона, севшие по внешнему кругу зала, слились с дурмстранговцами, и это было правильно. Эйидль вздохнула и подняла глаза: у дверей, в тени, стояли профессора, и от этого горло исландки сжалось в волнении, и она не сразу смогла заговорить. Но тишина ждала ее, словно всеобщая скорбь, которая пропитала все вокруг и уже два дня тяжелым грузом лежала на плечах почти каждого в школе, сконцентрировалась в этом зале и ждала, когда ей дадут выплеснуться.

— Я… я плохо знала Димитрия,— заговорила девочка, разрывая голосом зыбкую тишину. Она чувствовала на себе сотни взглядов, но старалась просто об этом не думать.— Но дело ведь не в том, кто его знал. Дело в том, что умер наш товарищ. Важно ли, каким он был? Нет, ведь… ведь теперь это кажется такой мелочью — ссоры, непонимание… Вот он был, а теперь его нет, а ведь он был просто школьником,— Эйидль пыталась выразить то, что чувствовала с того момента, как услышала о смерти Димитрия.— С кем-то он дружил, с кем-то сидел за партой, с кем-то делился мечтами или делил секреты. Он был. А теперь его не стало. И я подумала, что нам нужно собраться и сказать ему «прощай», потому что… Потому что у нас больше не будет шанса… Мы все тут, и если кто-то хочет сказать «прощай» вслух, то это будет здорово… В одиночку очень сложно, мне сложно, а ведь смерть, она такая огромная, такая необратимая… Спасибо, что вы все пришли.

Эйидль села, не зная, сказала ли она то, что хотела сказать, и насколько это было тем, что собравшиеся хотели услышать. Но ей стало легче. Она смотрела на фотографию Димитрия и пыталась услышать его, узнать, где он сейчас, как ему там. Просто постичь всю глубину слова «умер». В тринадцать лет это так же сложно, как в семнадцать? А в тридцать?

И она заметила, что совершенно перестала сердиться на него, думать о том, что он сделал с Феликсом, как поступил. Какой смысл? Ни одна ссора и ни одно разочарование не стоит того, чтобы пожелать кому-то смерти. Ссора — это всегда можно исправить. А «умер» — это навсегда…

— В четвертом классе он был моим куратором, мы вместе готовили мой проект по Ядовитым растениям Средиземноморья,— вдруг заговорил мальчик-«волшебник», сидевший где-то справа. Свеча, которую он держал в руке, освещала грустные черты славянского лица.— Он очень мне помог, был терпелив…

Эйидль переглянулась с Айзеком, в глазах друга было одобрение. После «волшебника» слово взял маленький «гном». Оказалось, что многие могли что-то сказать о Димитрии. Эйидль видела, что некоторые старшие девочки не сдерживают слез, и она тоже плакала, потому что так было легче. Свечи мерцали в тишине, в которой звучали искренние слова — и они прощались с другом и товарищем.

Несколько раз Эйидль поднимала глаза на Юлиану, ожидая, что самый близкий Димитрию человек все же заговорит, но, кажется, у девушки не было на это сил: плечи ее подрагивали, она закусывала губы, глядя на свои руки, сжавшие край свитера.

Было сложно сказать, сколько прошло времени, оно словно остановилось, и Эйидль была искренне этому рада, потому что именно этого она хотела всем сердцем. Остановиться, пережить — чтобы двигаться дальше.

Снова наступила пауза, в тишине каждый думал о своем, свечи тихо догорали. Эйидль подумала, что на этом все закончится, к тому же, кажется, все удалось, по крайней мере, она на это надеялась. Айзек сжал ее руку, подбадривая или благодаря, «гнома» сложно понять. Профессора тихо удалились, исландка даже не заметила, в какой момент. Феи опустились на плечи своих подопечных, даже Кляйн тихо восседала на коленях Эйидль. Девочка вздохнула, посмотрев в последний раз на портрет Димитрия…

Все подняли головы, когда раздались шаги. Напряжение повисло над окаменевшими ребятами. Сотни глаз настороженно следили за тем, как от бокового входа в центр зала твердой поступью идет Феликс Цюрри. Пламя свечей отражалось от его красной чешуи, которая контрастировала с бледной кожей на левой стороне лица. Он, как всегда, сутулился и смотрел под ноги, угрюмо идя вперед. Эйидль видела, как подалась вперед Мария, как дернулась Юлиана…

Он замер над портретом Димитрия, не обращая внимания на взгляды присутствующих. Стоял, не моргая, губы беззвучно двигались, шепча, пальцы перебирали что-то, что Феликс держал в руках. Эйидль поймала обеспокоенный взгляд Марии и кивнула, предлагая девушке подойти к Цюрри, но та лишь медленно покачала головой, словно призывая дать парню время.

— Я прощаю тебя.

Это прозвучало как «аминь» в церкви магглов, как гром в душном предгрозовом небе, как хлопок, с которым лопнул до предела надутый шарик.

— Я тебя прощаю,— повторил Феликс и положил перед портретом Димитрия старого деревянного солдатика, который, наверное, что-то значил для них, двух друзей. Потом Ящер резко развернулся и ушел так же внезапно, как появился.

И тут же все в зале пришло в движение.

* * *

— Гай, я не понимаю, почему вы все превращаетесь в… тряпки, когда находитесь рядом с Марией?— в сердцах спросила Элен, запуская волшебной палочкой струю фиолетовой воды, что зажурчала под потолком, застыв.— Нет, я понимаю, симпатичная девчонка, взвалившая на себя скалу, но все же…

Парень пожал плечами, глядя на воду под потолком, потом поднял свою палочку и легко превратил фиолетовые струи в водяного дракона, который запорхал по классу, не оставляя мокрых следов.

— Знаешь, я только теперь понимаю, что она тоже мне лгала.

— Тоже мне новость,— фыркнула Арно, перекрашивая творение друга в желтый цвет.

— Где ты видела желтого дракона?

— На себя давно в зеркало смотрел? Ты примерно вот такого оттенка, правда, еще чуть-чуть — и Драконом тебе не быть. Так что там про ложь Марии?

— Она рассказала мне про смерть сестры, и я был так… шокирован, что не обратил внимания на то, что она сказала.

— Ни на что не обратил внимания или на отдельные моменты?— Элен хмыкнула, дернула палочкой — и на них пролился желтый дождь, оставляя мокрые отметины на одежде и поверхностях.— Черт, а нужно было испарить…

— Она Глава Драконов. Она, а не Лука.

— Ну, я давно делала такое предположение,— девушка почистила свою мантию, потом нахмурилась — и выпустила под потолок уже струю огня, переливавшегося всеми цветами радуги.— Просто ты не мог поверить, что тебе кто-то может лгать. Особенно она.

— Я не понимаю только, зачем ей нужна была эта полуправда?

— Может, и не ей, а кому-то другому? К тому же проще подставлять под вражду парня, пока девчонка в тени будет проворачивать свои махинации, по крайней мере, мне эта логика понятна,— огонь, повинуясь волшебной палочке Элен, превратился в пляшущую саламандру.— Итак, есть соображения по поводу всех этих ее россказней по поводу Тайны, сестры и Дара?

— Ну, есть парочка,— Гай улыбнулся: из его палочки вырвался водяной коршун, бросившийся на саламандру, и в воздухе начался дикий танец охоты воды на огонь.— Если Свиток не нужно никуда вывозить, получается, что он имеет какую-то силу уже здесь, в Дурмстранге… Это что-то, что приведет к Тайне.

— Я порылась вчера в книгах по поводу свитков,— улыбнулась Элен: ее саламандра пронзила крылом водяную птицу, раздалось шипение, но коршун отступил, чтобы тут же снова броситься на огонь.— В истории, в принципе, много подобных артефактов, но утерянных только четыре. Первый пропал еще во времена динозавров — это Свитки Атлантиды, старая сказка про волшебников-великанов.

— Атлантида вовсе не сказка, иначе нас бы тут не было,— фыркнул Гай: его коршун взвился под потолок и превратился в ведро с водой, которая хлынула на саламандру, гася, но на ребят не упало ни капли.— Всем известно, что именно оттуда появились волшебники.

— Научно не доказано,— скривила губы девушка, опуская палочку и заглядывая краем глаза в учебник, чтобы понять, что она делала не так.— Второй Свиток — Свиток о Драконах, написано, что в нем хранились тайны языка, на котором говорило племя древних наездников-эльфов, умевших управлять драконами. Вот это больше похоже на правду.

— Ну да, конечно: проще поверить в домовиков, которые устраивали скачки на драконах, чем в материк, ушедший под воду.

— Давай не будем говорить о вере, ты еще недавно верил, что Мария — ангел во плоти.

— Нечестный прием.

— Прости,— Элен села на парту и пристально посмотрела на друга. Он был бледен, но, по крайней мере, с его лица схлынуло выражение обреченности и неуверенности.— Итак, третий Свиток — карта гоблинов, на которой их предки написали, как найти несметные богатства славянских вождей. Вопрос о том, как попали эти богатства к гоблинам, до сих пор открыт, хотя я бы предположила, что эти хитрые субчики просто вскрывали захоронения и могильники, забирая все, что блестело…

— Тебе стоит податься в историки магии,— заметил Ларсен, садясь напротив подруги и играя палочкой, из кончика которой то и дело вырывались маленькие огненные птицы, почти тут же растворявшиеся.

— Ну, и четвертый: Свиток Гномов.

— Так-так, уже ближе к делу.

— Ну, да, ближе, только ты же видишь тенденцию: у каждого народа есть легенда о своем каком-то свитке, обладавшем тайной или силой. Ну, и по логике, у гномов он тоже был. Свиток Воли, или что-то в этом роде. Вольная, данная им кем-то и за что-то в какие-то там древние времена. Но я не понимаю, зачем им этот свиток вообще искать: воля-то у них и так есть, и без всяких свитков,— пожала плечами девушка, накручивая на палец кончик «косы».— Так что, думаю, что Свиток Святовита, как и его палочка и портрет — лишь отвлекающий маневр со стороны кого-то, кто хочет отвлечь нас от главного в Поиске — Тайны.