Усвоение этикета стало еще одним отличительным признаком высшего сословия, как бы олицетворяя его высокое происхождение, благородство, просвещенность и противопоставляя его грубому, вульгарному, темному простому человеку.
Более того, этикет эстетизировался, перерастал во многие формы искусства. Вербальный этикет срастался с риторическими прославлениями, панегириками, поэтическими гимнами и одами, а «кинетический» этикет физических контактов (встречи и прощания, завязки знакомств и времяпрепровождение) — с танцами и театральными представлениями. Этикетное искусство — уже не просто выражение значимости господствующих слоев общества. Это был способ, которым знатные люди пытались прославиться, приобрести бессмертие. И чем более знаменит был художник, тем больше чести мог принести он своими прославлениями господину. А чем богаче был вельможа, тем больше прославленных художников, поэтов, музыкантов, архитекторов мог он навербовать для постройки и украшения великолепных дворцов, для увековечения его и его семьи в формах пышных портретов и скульптурных памятников, для возвышения его одами, операми и хвалебными речами. Особенно это было характерно для Западной Европы в эпоху, породившую культуру барокко, когда вся жизнь господствующего класса приобрела характер этикетно-театрального представления. Театр рассматривался как лучшая школа этикета.
|
|
В России высший свет и соответственно светский этикет появляются как продукт реформ Петра I, но фактически при Екатерине II. Появились представления о личной чести и достоинстве (дуэльный кодекс), о приличиях, вкусе и здравом смысле. В 1717 г. по распоряжению Петра I была издана переведенная с немецкого языка книга «Юности честное зерцало, или Показания к житейскому обхождению». В нем излагались правила общения в свете, житейского обихода («политес»). Позднее Екатерина II издала «Эрмитажный устав» с аналогичными правилами поведения.
Собственно формы великосветской общительности -- салоны, званые вечера, обеды и ужины, утренние приемы на квартире у дам в неглиже, балы, обязательный ритуал визитов и ответных визитов и т.п. распространились в России только к концу XVIII в. У колыбели, возникших в России «приличных людей», стоял домашний учитель из немцев, голландцев, англичан или французов.
Появились «свои» кокетки, денди, петиметры -- ревнители моды, этикета и поведенческого стиля как смысла жизни.
Кокетка – это женщина, стремящаяся нравиться и привлекать внимание мужчин своей внешностью и манерами.
Денди -- повеса, фат, который отличался утонченной вежливостью и искусством салонной беседы, светского остроумия. Позволял себе иной раз выражать шокирующую небрежность и дерзость обращения. Знаменитый английский денди Джордж Брайан Браммель (1788-1840) был прозван «королем моды». С него писали портреты, о нем сочиняли романы. Он утверждал дендизм как стиль жизни, перед ним робели великосветские люди. «Властитель моды, он ввел накрахмаленные галстуки и приказывал обтирать отвороты своих ботфорт шампанским, его фраки и друзья были одинаково изящного покроя».
|
|
Петиметр – великосветский кавалер, воспитанный на французский манер; русское для него существовало только как предмет насмешки и презрения. Образцом для него был парижский модник, для которого фасоны платья, манеры, анекдоты, и новости света стали главным в жизни.
Не случайно так резко выступили против придворного этикета просветители XVIII в. П. Гольбах, К. А. Гельвеций, Ж. Ж. Руссо и другие. Например, Ж. Ж. Руссо осуждал не только придворный этикет, но и светские формы учтивости, салонные манеры и соответствующие такому вкусу формы искусства (особенно театр). Порочность этикетных форм он усматривал в том, что под их внешней сердечностью, приветливостью скрывается подозрительность, ненависть, предательство, страх и другие эгоистические стремления и враждебные состояния, порожденные цивилизацией. Кроме того, в этикете он видел причину стандартизации поведения и мышления, под прикрытием которой никто не осмеливается показаться, каким он является в действительности.
В радикализме просветителей таились предпосылки для отрицания этикета вообще. Радикальному духу соответствовали и требования времен якобинской диктатуры: к каждому гражданину обращаться не на «Вы», а на «ты»; головной убор снимать только тогда, когда жарко или нужно произнести публичную речь, и т.п. Правда, якобинцы не отрицали вежливости, учтивости как таковой. Они выступали лишь против искусственного, чопорного ее характера, требовали соответствия форм общения природе человека. Наибольшим признанием и уважением, считали они, должны пользоваться те, у кого больше заслуг перед народом, обществом.
Таким образом, с наступлением эпохи Просвещения этикет перестал быть достоянием избранных. Происходит приобщение к аристократическому этикету выходцев из «третьего сословия». Из английского языка перекочевало, например, в другие европейские языки слово « джентльмен » (англ. Gentleman). И если сначала оно обозначало человека, принадлежавшего к дворянству (землевладельцам), то в последующем джентльменом стали называть «вполне порядочного человека». Джентльмен – это образованный, воспитанный мужчина, почтенный и уравновешенный (чопорный и невозмутимый), которого отличает элегантность, пунктуальность и умение держать слово.
Английский анекдот. Вопрос. – Чем отличается просто воспитанный человек от настоящего джентльмена? Ответ. – Если просто воспитанный человек окажется в незнакомом доме и очутится в ванной, где моется дама, -- он быстро выйдет и уже за закрытой дверью скажет громко: -- «Простите, мэм, я не знал, что это ванная.» А джентльмен, очутившийся в том же самом положении, посмотрит на моющуюся даму и бесстрастно скажет: «Извините, сэр, я не знал, что здесь ванная», после чего спокойно выйдет.
Сами традиционные «благородные манеры» переосмысливаются с позиций ценностей протестантской этики и наполняются более широким гуманистическим содержанием. На основе светского этикета, только в более простой форме, возникает общегражданский этикет. И если требования придворного этикета со временем становились все более сложными и запутанными, то в средних слоях общества зародилось стремление к демократизации норм поведения, подчинения их актуальным жизненным требованиям и целесообразности.
|
|
Характерной чертой развития этикета этого периода выступает именно его демократизация. Потеряли былой смысл официальные знаки отличия, ибо тому, кто обладает такой реальной силой, как капитал, не нужна со стороны получаемая вывеска. Эта сила сама заставляет с собой считаться. Но демократизация этикета не означает, что исчезла его политическая (сегрегативная) функция и начинает превалировать нравственная функция. Она сохраняется так же, как и ее основа — различия социальных статусов, но осуществляется более условно.
Демократизация и упрощение этикета затрагивает больше форму, нежели содержание. Этикет теряет утонченность и тем самым упрощается. Сложные искусствообразные его формы, разработанные церемониалы, требующие специальной тренировки, уступили место простым условным знакам (языковым, жестовым) и формам поведения, применяемым в любых условиях жизни. Но выражаемое ими содержание, которое может меняться в зависимости от ситуации общения, призвано поддерживать новое, более динамическое расслоение общества.
Буржуазный демократический этикет порождает формы регуляции дистанции между партнерами общения. Значимость людей, зависящая от имущественного состояния, занимаемой должности, социального статуса вообще, отражается в дистанции фамильярности: недопущение фамильярности служит выражением уважения, ибо человек фамильярен с тем, с кем не намерен церемониться. Изменения дистанции и становятся основным средством обозначения различных человеческих значимостей.
(Например, если в языке существует оппозиция обращений «Вы» и «ты», дистантность первого придает обращению почтительный характер. Когда существует возможность обращаться к человеку, называя его по должности, по фамилии и по имени, дистанция уменьшается с переходом от должности — к имени).
Этикет стал более зависим от личного самоопределения человека. При этом человек оказывается перед альтернативой отнюдь не равных возможностей — нравственной и утилитарно-экономической. Уже в конце XVI века на этот момент обратил внимание Ф. Бэкон. Формы учтивости и приличия рассматриваются как мелкие барыши, способствующие накоплению богатства. Тот, у кого хорошие манеры, кто умеет быть любезным, может извлечь из этого исключительную пользу, значительно укрепив свою репутацию. Последнее же равносильно обладанию рекомендательными письмами на все случаи жизни. Но такого рода прагматический интерес нельзя выставлять напоказ, его нужно обязательно скрыть. В другом случае нужно приспосабливаться, «показывая, что поступаешь так из уважения... а не из своекорыстных побуждений». Но если важно не уважать, а только создать впечатление, что уважаешь того, с кем общаешься, то этикет становится формой простого притворства.
|
|
Таким образом, сам этикет начинают рассматривать как богатство, которое умело используют в процессе обмена. Коммерческая установка обусловливает поведение человека в том плане, что он считается только с людьми, которые ему могут быть полезны, которых он рассчитывает когда-нибудь использовать. Только таким он оказывает знаки внимания, только их уважает. Если же надежды не оправдываются, вежливость исчезает, дружба заканчивается.
Особенно отчетливо эта функция этикета проявляется в коммерческой деятельности. В форме старательного внимания, приятных улыбок, поклонов, добрых услуг, перерастающих в систему организованной рекламы, этикет выражает заинтересованное уважение к покупателю, клиенту, создает для них комфорт, имеющий притягательную силу, и поддерживает хорошую репутацию магазина, фирмы и т. п. Создаются даже специализированные службы по оказанию уважения. В Японии, например, в больших магазинах клиента с глубоким поклоном встречают изящные девушки, в барах за тысячу иен на весь вечер можно заказать любезную собеседницу — хостесу, которая уделяет гостю внимание, задавая различные вопросы как личного, так и общего характера.