Отношение к национальности

По мнению Н.Бердяева: «Национальность есть индивидуальное бытие, вне которого невозможно существование человечества, она заложена в самих глубинах жизни. Человек входит в человечество через национальную индивидуальность, как национальный человек, как русский, француз, немец или англичанин». Объясняя природу нации и национального неравенства, Н.Бердяев пишет: «Бытие наций не определяется и не исчерпывается ни расой, ни языком, ни территорией, ни государственным суверенитетом, хотя все эти признаки более или менее существенны для национального бытия. Наиболее правы те, которые определяют нацию как единство исторической судьбы. Сознание этого единства и есть национальное сознание.»

Национальность есть бытийственная индивидуальность, одна из иерархических ступеней бытия, другая степень, другой круг, чем индивидуальность человека или индивидуальность человечества, как некой соборной личности.

Одной из основных особенностей экзистенциализма является концепция абсолютной свободы. Свобода с точки зрения экзистенциализма только в том случае есть свобода, если действия человека ничем не определяются извне и представляют собой автономные акты экзистенции. Экзистенциализм, следовательно, отвергает детерминизм, т. е. причинно-следственное объяснение явлений, и, прежде всего, человеческих действий. Признание необходимости, с точки зрения экзистенциалиста, означает согласие с принуждением, приукрашивание последнего, отречение от собственной воли и тем самым утерю себя.

Свобода, согласно учению экзистенциализма, не свя­зана с достижением поставленной цели. Сущность сво­боды составляет способность личности принимать или отвергать любые мотивы, аргументы, основания.

Таковы общие контуры экзи­стенциалистской концепции свободы.

Для всех экзистенциалистских доктрин характерно убеждение в том, что единственной подлинной действитель­ностью можно признать только, бытие человеческой лично­сти. Это бытие — начало и конец любого знания, и прежде всего философского. Человек сначала существует - думает, чувствует, живет, а потом уже определяет себя в мире. Че­ловек сам определяет свою сущность. Она находится не вне его (например, в производственных отношениях, или в бо­жественном предопределении), а сущность человека не есть некий идеальный образ — прототип, имеющий «вечные», «неизменные» человеческие или «антропологические» каче­ства. Человек сам определяет себя, он хочет быть таким, а не иным. Человек стремится к своей индивидуальной цели, он творит себя, выбирает свою жизнь.

Личность не может преследовать какие-то «всеобщие цели», хотя в реальной жизни человек, нередко и отождест­вляя себя с «всеобщими целями», снимая, тем самым, от­ветственность с себя за свои поступки. Ему кажется, что мир рационален, что есть некие общие законы мира, исто­рии, культуры. Однако на самом деле мир абсурдный, чу­жой, бессмысленный, как и вся человеческая жизнь. К тому же, скорее всего, это единственный мир и, умирая, мы не получим никакого воздаяния. Подлинный человек не прячет­ся за миражи и вымыслы «сверхиндивидуального бытия». Он понимает, что полностью ответственен за свои поступки н их последствия.

Сознание человека свобод­но, его воля предопределяет жизненный путь. Наш выбор и определяет нашу суть, суть бытия отдельной личности. Это не значит, что человек абсолютно свободен в своем выборе от общества. Напротив, существование человека возможно только в рамках коллективности, «совместного бытия»; конкретный человек общается только с конкретными людь­ми. Человек одинок в своих чувствах, он находится в пустоте. В общении же с другим человеком он либо подчиняет его волю себе, либо сам подчиняется его воле (либо палач, либо жертва).

Понятно, что в описанной ситуации нет ника­кой объективной истины. Истин много, столько, сколько людей. Истина—это «субъективность», ее можно найти, ис­следуя свои переживания. Для живого человека единствен­ная действительность — эта собственная этическая действи­тельность, а настоящая реальность — внутреннее решение. Существующий объективный мир в сознании каждого чело­века свой и только свой. Мир меняется, когда в его инерт­ность, хаотичность мы вносим действие. Мир преображает­ся, когда мы его осознаем сквозь призму своих целей. Человек преобразует мир, ставит его в зависимость от себя, придает ему значимость.

Итак, русскому мироощущению и русской религиозной философии было чуждо представление об индивидуально-личностной сфере как подлинном бытии. Духовное творчест­во русских мыслителей (как светских, так и религиозных) было направлено на уяснение глубочайших онтологических, бытнийственных истоков человеческой жизни. Религиозные философы осудили разрыв с Абсолютом, подвергли критике новоевропейского человека, который слишком пристрастился к себе самому, возгордился своей автономностью и возжелал быть богом на земле. Они считали такую мировоззренческую установку соблазном, грехом, ведущим в социальный, поли­тический, нравственный тупик. Выход из него русские рели­гиозные философы видели в укоренении такого мировоззре­ния, которое признавало бы, что бытие дано изначально, до всяких форм человеческой деятельности: практической и тео­ретической. Нельзя, считали они, идти в познании к бытию, как к объективной и абсолютной истине. Напротив, нужно исходить из бытия как изначально данного нашему целостно­му сознанию, в котором нет еще деления на субъект и объект, а есть полнота слияния человека и Абсолюта. Знание - само­раскрытие бытия, происходящее в недрах самого же бытия;

Бердяев: основное противоречие есть противоречие духа и материи, где под материей понималось окружающее человека бытие. "Материя- косное, неподвижное, дух - живой, подвижный, творческий, ог­ненный. Это было экзистенциалистское положение о различении человеческой личности и окружающего мира. В этом смысле он предвосхитил дальнейшие разработки экзистенциалистов Запада. Его понимание личности, как удивительной, несводимой к простым формам существования, особенности, также находится в русле экзистенциальных идей о ценности, неповторимости человеческого существа.

Персонализм Бердяева:

Бердяев часто и много писал о российском пути, своеобразии России. Философ говорит об идее "коммюнотарности", подра­зумевая под ней одну из специфических русских черт. Эта особенность выработана русской народной жизнью: имеется в виду общинность, укорененная в русском сознании, приоритет духовных ценностей и христианской любви в противовес типично буржуазным ценностям - прибыль, успех, карьера и т. д.

Как известно, Бердяев иссле­довал творчество Достоевского. Говоря о презрении русского человека к деньгам, которое иногда принимает крайние формы, (сцена сжигания ассигнаций в "Идиоте", в то же время русскому человеку свойственен азарт, который принимает также форму крайности "Игрок" Достоевского) "Русская душа не признает половинчатости культуры, она требует всего или ничего" - пишет Н.Бердяев в кн. Русская идея".

В своей работе “Русская идея” Бердяев пишет: “Противоречивость и сложность русской души, может быть, связана с тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории - Восток и Запад. Русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Востоко - Запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролись два начала, восточное и западное.

Есть соответствие между необъятностью, безгранностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной. В душе русского народа есть такая же необъятность, безгранность, устремление в бесконечность, как и в русской равнине. Поэтому русскому народу трудно было овладеть этими огромными пространствами и оформить их. У русского народа была огромная сила стихии и сравнительная слабость формы. Русский народ не был народом культуры по преимуществу, как народы Западной Европы, он был более народом откровений и вдохновений, он не знал меры и легко впадал в крайности. У народов Западной Европы все гораздо более детерминировано и оформлено, все разделено на категории и конечно. Не так у русского народа, как менее детерминированного, как более обращенного к бесконечности и не желающего знать распределения по категориям. В России не было резких социальных граней, не было выраженных классов. Россия никогда не была в западном смысле страной аристократической, как ни стала буржуазной. Два противоположных начала легли в основу формации русской души: природная, языческая дионисическая стихия и аскетически-монашеское православие. Можно открыть противоположные свойства в русском народе: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм, вольность; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт. Но никогда русское царство не было буржуазным”. В определении характера русского народа и его призвания необходимо делать выбор, который Бердяев называет выбором времен татарского ига, Россия московская, Россия петровская и Россия советская. И возможно, что будет еще новая Россия.