Письмо LVI

Электрооборудование буфетно-кухонных стоек

Печки

Печки (Oven) расположены в обеих кухнях - в передней и хвостовой частях.

Количество печей в передней кухне – одна и в хвостовой кухне-

Предполетный осмотр:

-Наличие резинового уплотнителя;

-Над предохранителем нет надписи INOP.

Принцип работы:

- нажать на кнопку ON;

-выставить на дисплее время приготовления и температуру;

-нажать на кнопку START/

Кофемейкеры

Кофемейкеры установлены в передней и хвостовой кухнях. Количество может изменяться.

Принцип работы

-нажать кнопку POWER ON;

-нажать кнопку BREW.

-наполнение водой начнется только после того, как вода нагреется до температуры, необходимой для приготовления горячих напитков;

-когда кнопка BREW погаснет, поднять ручку-стопор и вынуть полную кофеварку.

Кипятильники являются частью кофеварочного аппарата.

Принцип работы:

-Включить кофеварку (ON/OFF);

-когда загорится кнопка WATER IS HOT, можно поднять кран для приготовления горячих напитков;

-при загорании кнопки NO WATER немедленно выключить кипятильник.

Температура готового кипятка 74 градуса С.

Категорически запрещено включать без воды.

Каждое электрооборудование кухни имеет предохранитель. При выбивании предохранителя какого либо оборудования, необходимо его выключить и обратно предохранитель не вставлять.

Нет мирного покоя, кроме того, который даруется нам разумом: ночь не устраняет наши тяготы, а усугубляет их ощущенье и заменяет одни тревоги другими.. Подлинна только та безмятежность, чей корень – совершенство духа. Иногда и в покое нам нет покоя. Поэтому нужно проснуться и взяться за дела или занять себя благородными искусствами всякий раз, когда начинает нас одолевать лень, которая сама себе в тягость. Кто занят, у того нет времени на озорство; и вернее верного то, что дело искореняет пороки, порожденные бездельем. не так опасны пороки, не скрытые от глаз; даже больные идут к выздоровлению, если болезнь прорвалась из глубины и обнаружила всю свою силу. Знай, что и скупость, и честолюбие, и другие недуги человеческого духа пагубнее всего тогда, когда прячутся под личиной здоровья.

Знай, ты достиг спокойствия, если никакой крик до тебя не доносится, если тебя ничей голос - ни зазывный, ни угрожающий, ни впустую нарушающий тишину - не выведет из себя. "Как так? Но разве не лучше иногда побыть вдали от шума?"

Письмо LIX (59)

У радости один непременный признак: она не может ни прекратиться, ни обернуться

своей противоположностью. Ты говоришь столько, сколько хочешь, и смысла в сказанном больше, чем слов. Это - признак чего-то большого: души, в которой также нет ничего лишнего, ничего напыщенного. Там, где врага можно ждать со всех сторон, войско идет квадратным строем, готовое к бою. Так же, говорит он, следует поступать и мудрецу: он должен развернуть во все стороны строй своих добродетелей, чтобы оборона была

наготове, откуда бы ни возникла опасность, и караулы без малейшей суматохи повиновались бы каждому знаку начальника. Для глупости нигде нет покоя: и сверху, и снизу подстерегает ее страх, все, что справа и слева,повергает ее в трепет, опасности гонятся за ней и мчатся ей навстречу; все ей ужасно, она ни к чему не готова и пугается даже подмоги. А мудрец защищен от любого набега вниманьем: пусть нападает на него хоть бедность, хоть горе, хоть бесславье, хоть боль - он не отступит, но смело пойдет им навстречу и пройдет сквозь их строй. Мудрец полон радости, весел и непоколебимо безмятежен; он живет наравне с богами. Если ты стремишься отовсюду получать всяческие удовольствия, то знай, что тебе так же далеко до мудрости, как до радости.

Радость - цель для всех, но где отыскать великую и непреходящую радость, люди не знают. Душа мудреца - как надлунный мир, где всегда безоблачно. Значит, есть ради чего стремиться к мудрости: ведь мудрец без радости не бывает. А рождается такая радость лишь из сознания добродетелей.

Любители роскоши каждую ночь, - как будто она последняя, - проводят в мнимых радостях. А та радость, что достается богам и соперникам богов, не прерывается, не иссякает. Она бы иссякла, будь она заемной, но, не будучи чужим подарком, она не подвластна и чужому произволу. Что не дано фортуной, того ей не отнять.

Письмо LX (60)

Мольбы близких для нас - все равно что мольбы врагов! И тем они опасней, чем счастливей сбываются.Пусть боги услышат и нашу бескорыстную мольбу за себя. До каких пор мы будем чего-нибудь требовать от богов, словно не можем еще сами себя прокормить? Неужели природа, дав нам такое небольшое тело, наделила нас ненасытной утробой. Нам дорого обходится не голод, а тщеславие. Жив тот, кто многим приносит пользу; жив тот, кто сам себе полезен. А кто прячется и коснеет в неподвижности, для того дом - словно гроб.

Письмо LX1 (61)

Мой труд, мой помысел: положить конец былому злу. Я стараюсь, чтобы каждый день был подобием целой жизни. Пока не пришла старость, я заботился о том, чтобы хорошо жить, в старости - чтобы хорошо умереть; а хорошо умереть - значит, умереть с охотой. Старайся ничего не делать против воли! Несчастен не тот, кто делает по приказу, а тот, кто делает против воли. У жизни всего есть вдоволь, но мы жадны к тому, что ее поддерживает: нам кажется и всегда будет казаться, будто чего-то не хватает. Довольно ли мы прожили, определяют не дни, не годы, а наши души.

.

Письмо LXIII(63)

Пусть при утрате друга глаза не будут сухими и не струят потоков: можно прослезиться - плакать нельзя. Мы ищем в слезах доказательства нашей тоски и не подчиняемся скорби, а выставляем ее напоказ. Никто не печалится сам для себя. Злосчастная глупость! И в скорби есть доля тщеславия! Никто по доброй воле не возвращается мыслью к тому, о чем нельзя подумать без муки. "Воспоминанье об умерших друзьях приятно нам так же, как терпкость в некоторых плодах, как очень старое вино, которое тем и вкусно, что горчит: ведь за отдаленностью времени гаснет все, что нас мучило, и доходит до нас лишь чистая радость" Когда они были со мной, я знал, что их утрачу, когда я их утратил, я знаю, что они были со мной. Если у нас есть еще друзья, то мы плохо к ним относимся и не ценим их, коль скоро они не могут утешить нас, заменив одного погребенного; если же он был единственным нашим другом, то не фортуна перед нами виновата, а мы сами: она отняла у нас одного, а мы ни одного не добыли, кто не мог любить больше, чем одного, тот и одного не слишком любил. Ты схоронил, кого любил; ищи, кого полюбить! Лучше добыть нового друга, чем плакать. Если скорби не прекратит разум, ей положит конец время; однако для разумного человека утомление скорбью - позорнейшее лекарство от скорби. Нам надо постоянно думать о том, что смертны и мы, и любимые нами все смертны, и для смерти нет закона. Что может случиться всякий день, может случиться и сегодня. Если правдивы разговоры мудрецов и нас ждет некое общее для всех место, - те, кого мним мы исчезнувшими, только ушли вперед.