Место истории в XIX веке

Лекция пятнадцатая, заключительная НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ ИЗ МЕТОДОЛОГИИ ИСТОРИИ И РАЗМЫШЛЕНИЯ ОБ ИСТОРИИ ИСТОРИИ

План

1. «Что должно остаться?»

2. Место истории в XIX веке.

3. История в XX веке.

Литература

Могильницкий Б. Г. О пользе истории // Историческая наука и историческое сознание. Томск, 2000.

Репина Л. П., Зверева В. В., Парамонова М. Ю. История исторического знания. М., 2004.

Эта последняя лекция будет состоять из двух неравных частей. Вначале мы вкратце напомним о некоторых важнейших положениях прочитанного курса, а затем попытаемся охарактеризовать развитие Истории после ее превращения в науку

1. «Что должно остаться?»

Существует парадоксальный, на первый взгляд, афоризм, который в разных модификациях принадлежит средневековому японцу, английскому аристократу эпохи Просвещения, французскому премьеру XX века: образование — это то, что остается, когда выученное забыто (заметьте: «выученное», но не «все выученное», что-то не забывается).

За время обучения на историческом факультете студент сдает несколько десятков экзаменов и зачетов — и вскоре забывает значительную часть сданного, — значительную часть, но не все; что-то остается.

Что же остается — что должно остаться у выпускника исторического факультета, который к моменту получения заветного диплома забыл многое из того, чему его учили на первом и последующих курсах? Очевидно, что может быть забыто многое из «событийной истории», например иные факты и даты, которые легко восстановить в памяти с помощью справочных изданий; но должны остаться базовые теоретические знания, без которых выпускник истфака был бы лишь «запоминающим устройством», а не ученым в области исторических наук.

Остаться должен, прежде всего, выработанный за годы обучения недоверчивый, сомневающийся, критический, скептический склад ума и на этой основе — умение анализировать исторические источники, то есть историческая критика как главный метод исторической науки. Остаться должно умение учиться всю жизнь, не ограничиваясь запасом знаний, приобретенных в вузе. Должны быть выработаны и совершенствоваться всю творческую жизнь высокие моральные нормы, чтобы при характеристике прошлого быть честным и не исходить из конъюнктурных соображений, стремясь к объективности как к идеалу.

Ответы студентов, прослушавших курс «Методология истории», на вопрос анкеты «Что должно остаться?» свидетельствуют о правильном понимании ими сущности и задач исторического образования.

В этой связи расскажу о неожиданно полученных несколько лег назад двух дарственных бандеролях от студентов, с которыми не общался уже давно. Т. М. Руяткина из Чимкента прислала автореферат только что защищенной ею кандидатской диссертации об английском гуманизме XVI века, Н. В. Дронова из Тамбова автореферат докторской диссертации об изменениях в британской имперской традиции в 1870-х годах. Обе благодарили за полученные знания именно в области исторического исследования. Н. В. Дронова писала: «...видимо, должно пройти время для того, чтобы можно было оценить по достоинству место учителя в жизни каждого человека.

Теперь я отчетливо представляю, что теми профессиональными навыками, которыми владею, я, прежде всего, обязана Вам. От Вас одного двадцать лет назад я слышала о скептицизме исследователя и о "видах лжи", о субъективизме и объективности, и о многом другом, что глубоко запало в память» [217].

Я обрадовался этим вестям — как радуется каждый учитель успехам своих учеников, принимающих эстафету и продвигающих науку дальше. Но с точки зрения обучения истории что осталось? Методы науки остались. Тс самые методы, которые по крупицам внедряют в умы студентов все их наставники, но в суммированном (синтезированном) виде излагаются в главной теоретической дисциплине нашей науки — методологии истории.

Общая характеристика эпохи между наполеоновскими войнами и Первой мировой войной (1814- 1914 годы): век мира, век нескончаемого прогресса науки, техники, литературы, искусства и даже, как казалось, морали. За этим временем прочно закрепилось название «золотой XIX век», а еще чаще — «прекрасная эпоха».

В «прекрасной эпохе» быстро развивалась и занимала лидирующие позиции также История, так что за XIX столетием закрепилось еще одно название: «исторический XIX век». Это признавали выдающиеся современники. Например, В. Г. Белинский говорил: «Наш век — век по преимуществу исторический. Все думы, все вопросы наши и ответы на них, вся наша деятельность вырастает из исторической почвы и на исторической почве» [218]. Престиж исторической науки в XIX веке был чрезвычайно высок, се называли «царицей наук», историки составляли интеллектуальную элиту общества.

Приведем далее некоторые проявления этого высокого места истории:

— история заняла почетное место в школьном и высшем образовании;

— неуклонно развивалась сама историческая наука, формировались ее теоретические постулаты, выходили многотомные всеобщие (всемирные) истории (назовем фундаментальную 8-томную «Всеобщую историю с IV века до нашего времени», то есть по XVIII век);

— образованная публика высоко ставила пользовавшиеся популярностью исторические труды и их авторов, скажем, Т. Карлейля и Т. Маколея в Англии (выше их котировался только Ч. Диккенс), всех французских историков эпохи Реставрации, у нас - Т. И. Грановского и В. О. Ключевского;

— был открыт В. Скоттом и стал моден новый литературный жанр — исторический роман (первый роман В. Скотта вышел в 1814 году);

— выдающиеся историки становились советниками монархов и воспитателями престолонаследников, о чем уже было сказано;

— крупные историки назначались министрами и главами правительств (скажем, Ф. Гизо и А. Тьер во Франции);

— партии в политической борьбе апеллировали к истории и искали аргументы в прошлом (например, обе ветви романтиков - в «теории завоевания», или мало- и великогерманцы в борьбе за объединение Германии);

— историзм как метод мышления и исследования был заимствован у историков другими науками - гуманитарными и естественно-техническими, так что стало возможным создание историй этих наук.

Авторитет Истории становился настолько непререкаемым, что это даже вызывало внутренний протест у некоторых деятелей культуры. Тогда еще малоизвестный 25-летний Ф. Ницше выразил его в эссе «О пользе и вреде истории для жизни», в котором предостерегал о «чрезмерности истории» в разных областях жизнедеятельности, в частности в образовании.

К сожалению, в XX веке роль истории в жизни общества существенно меняется.