Причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление

Общеизвестно, что далеко не все лица, совершившие преступление, привлекаются к уголовной ответственности. Осознавая неспособность государственной власти изобличить каждого преступника, законодатель не включил неотвратимость уголовной ответственности и наказания в число принципов российского уголовного права (см. ст. ст. 3-7 УК РФ).

Несомненно, что одной из причин недостаточной раскрываемости преступлений является то, что во многих случаях не удается, что называется, задержать преступника с поличным, на месте преступления или в ходе последующих оперативно-розыскных мероприятий. Это ведет к совершению ими новых, порой более тяжких преступлений.

В связи с изложенным становится ясно, насколько важно иметь в уголовном законодательстве нормы, позволяющие задержать лицо, совершившее преступление, вопреки его воле, с применением правомерного насилия. В начале XX века С.В. Познышев писал по этому поводу: «... Вооружая граждан правом насильственного захвата преступников, государственная власть до известной степени затруднит преступникам торжество над правосудием и увеличит риск преступной деятельности».[143]

Исторический обзор российского законодательства показывает, что правовому регулированию рассматриваемого института законодатель уделял явно недостаточно внимания. Лишь в недолгий период действия УК РСФСР 1922 г. его Особенная часть содержала две нормы (ст. ст. 145 и 152), устанавливающих пониженное наказание за убийство застигнутого на месте преступления преступника с превышением необходимых для его задержания мер либо причинения ему при тех же обстоятельствах тяжкого телесного повреждения. При этом эксцесс причинения вреда при задержании полностью приравнивался к эксцессу обороны. При принятии в 1926 г. новой редакции УК обе эти нормы были изъяты из закона.

Такое невнимание законодателя к интересующей нас проблеме не могло не сказаться на ее научной разработке. Так, в изданном в 1929 г. А.Н. Трайниным учебнике по Общей части уголовного права среди кри­териев, исключающих применение мер социальной защиты, правомер­ное причинение вреда при задержании преступника отсутствовало во­все.[144] На той же позиции стоял и А.А. Пионтковский в 30 - 50-е гг.[145]

Только в известном Указе Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. «Об усилении ответственности за хулиганство» (ст. 16) было, наконец, сказано, что «действия граждан, направленные на при­чинение преступных посягательств и задержание преступника, являются в соответствии с законодательством Союза ССР и союзных республик правомерными и не влекут уголовной или иной ответственности, даже если этими действиями вынужденно был причинен вред преступнику». Это правило сохранилось и в новой редакции Указа, принятой 5 июня 1981 года.[146]

Как видно из содержания воспроизведенной нормы, она не имела самостоятельного значения, а лишь относила решение рассматриваемых вопросов к компетенции союзного и республиканских законодателей. Между тем только в УК Эстонской ССР появилась соответствующая самостоятельная норма (ст. 13¹). Правда, в УК Узбекской и Украинской ССР также имелись нормы, допускавшие при определенных условиях причинение вреда преступнику ради его задержания.

В течение тридцати лет понимание данного института базировалось, в основном, на разъяснении Пленума Верховного Суда СССР, который, сначала в постановлении от 4 декабря 1969 г., а затем в постановлении от 16 августа 1984 г. приравнял причинение вреда при задержании пре­ступника к необходимой обороне. Этой же позиции придерживались украинский и узбекский законодатель в упомянутых выше нормах (см. ч. 3 ст. 15УК УССР, ч. З ст. 13 УК УзССР).

Жизнь, однако, показала, что причинение вреда преступнику при его задержании по ряду параметров существенно отличается от необходи­мой обороны. Это привело к появлению в УК РФ 1996 г. самостоятель­ной статьи 38, часть первая которой гласит: «Не является пре­ступлением причинение вреда лицу, совершившему преступление, при его задержании для доставления органами власти и пресечения возмож­ности совершения им новых преступлений, если иными средствами за­держать такое лицо не представлялось возможным и при этом не было допущено превышения необходимых для этого мер».

Признавая научную и практическую значимость этого, хотя и весьма запоздалого шага законодателя, мы не можем не обратить внимания на бросающееся в глаза несовершенство сконструированной им нормы. Из ее текста видно, что новый уголовно-правовой институт примыкает к необходимой обороне и частично выполняет ее функции на стадии, когда посягательство уже совершилось. Однако законодатель существенно сузил поле применения данного института, поскольку необходимая оборона возможна не только в отношении преступных, но и других общественно опасных деяний (совершаемых, скажем, невменяемыми, лицами, не достигшими возраста уголовной ответственности и др.), а причинение вреда при задержании допускается только в отношении преступника.

Тем самым на задерживающего в ряде ситуаций возлагается непосильная, на наш взгляд, обязанность в считанные мгновения дать уголовно-правовую оценку содеянного, определив наличие (или отсутствие) многочисленных признаков того или иного состава преступления. Стоит ли говорить, что эта задача в некоторых случаях трудно разрешима для квалифицированных юристов в относительно комфортных условиях предварительного расследования и судебного разбирательства? А определить состояние невменяемости вправе только суд на основании заключения судебно-психиатрической экспертизы. Между тем, задержание невменяемого после совершения им посягательства не менее актуально, чем задержание преступника, памятуя о том, что некоторые психические больные склонны к совершению серийных насильственных посягательств, причиняющих огромный урон правоохраняемым интересам.

В связи с этим рассматриваемый институт целесообразно поименовать «причинением вреда при задержании лица, совершившего общественно опасное деяние», распространив его на все случаи задержания, которое происходит после того, как исчерпало себя состояние необходимой обороны.

Задержание лица, совершившего общественно опасное деяние, для некоторых категорий граждан (сотрудников правоохранительных органов и других военизированных силовых структур) является не только правом, но и служебной обязанностью, невыполнение которой должно влечь не только дисциплинарную, но и в некоторых случаях уголовную ответственность за бездействие.

Уголовно-правовое задержание следует отличать от административного (которому предшествует доставление лица в орган милиции) уголовно-процессуального, которое выражается в составлении протокола в соответствии со ст. 122 УПК РСФСР. Между тем в юридической литературе не всегда проводится такое отличие, что приводит, по нашему мнению, к ущемлению права на правомерное причинение вреда преступнику в целях пресечения его попытки скрыться от правосудия.

Как и в ситуациях необходимой обороны, крайней необходимости, лицо управомочивается причинить вред задерживаемому лишь при со­блюдении определенных условий, прямо закрепленных в законе или вытекающих из смысла соответствующих правовых норм. Число этих условий должно быть минимальным, учитывая скоротечность ситуации задержания и ее, как правило, стрессовый характер. На наш взгляд, та­ких условий всего пять - два из них характеризуют совершенное задер­живаемым деяние, а три - вред, который ему причиняется.

Условия, характеризующие совершенное задерживаемым деяние.

1) Задерживаемый должен быть не просто причинителем общественно опасного вреда, а именно преступником, т.е. в его деянии должны содержаться все без исключе­ния признаки состава преступления (или преступлений).

Выше уже отмечалось, что соблюсти на практике это условие нелег­ко, особенно человеку, не обладающему юридическими познаниями. Однако и до соответствующей корректировки законодательной форму­лы уголовно-правового задержания в ряде случаев причинение вреда задерживаемому, не совершившему преступления, не должно влечь уго­ловной ответственности. Речь идет о так называемом «мнимом» задер­жании или, точнее, задержании мнимого преступника (невменяемого, лица, не достигшего возраста уголовной ответственности, действо­вавшего по неосторожности, когда состав преступления предполагает исключительно умышленную форму вины и т. п.). Причинение вреда указанному лицу будет извинительным, если задерживающий не должен был или не мог знать, что задерживаемый не является преступником. Иными словами, эта ситуация представляет собой частный случай неви­новного причинения вреда (ст. 28 УК РФ).

2) Преступное посягательство уже совершено или прер­вано на предварительных стадиях. Тем самым признак наличности по­сягательства, обусловливающий необходимую оборону, в рассматри­ваемых ситуациях отсутствует, и это осознается (иначе будет состояние мнимой обороны) задерживающим.

К сожалению, в юридической литературе это условие трактуется по­рой весьма нечетко. Так, А.В. Наумов и Н.Г. Кадников пишут о сопро­тивлении преступника при его задержании, не уточняя характера такого сопротивления.[147]

Между тем сопротивление, если оно осуществлялось с применением насилия, содержит в себе, в зависимости от конкретных обстоятельств, признаки преступления, в том числе тяжкого и даже особо тяжкого (см. ст. ст. 317, 318 УК РФ). Мало того, даже попытка скрыться, не применяя к кому-либо насилия, признается законодателем преступлением средней тяжести или тяжким, если она выражается в побеге из места лишения свободы из-под ареста или из-под стражи (ст. 313 УК РФ). Во всех этих случаях налицо состояние необходимой обороны, а не задержания преступника.

Это принципиально важно в практическом смысле, т.к. условия необходимой обороны значительно более льготны для лица, пресекающего общественно опасное поведение, нежели, как мы далее убедимся, условия причинения вреда при задержании преступника.

Особо актуальным является вопрос о правовой природе пресечения попыток скрыться вооруженных преступников.

Исходя из того, что незаконное хранение, перевозка или ношение огнестрельного оружия, боеприпасов взрывчатых веществ и взрывных устройств образуют в соответствии с законом состав преступления средней тяжести или даже тяжкого преступления (ч. ч. 1-3 ст. 222 УК), причинение вреда при задержании их владельцев должно оцениваться по правилам необходимой обороны, а не ст. 38 УК. Мало того, наличие незаконно носимого холодного или даже газового оружия также признается преступлением (ч. 4 ст. 222 УК) и создает право на необходимую оборону до тех пор, пока таковое оружие не будет изъято, выброшено или приведено в негодность.

При оценке опасности, которую создает незаконно носимое, перевозимое или хранимое оружие, боеприпасы или взрывные устройства, следует учитывать не только категорию преступления, предусмотренного ст. 222 УК, но и те общественно опасные деяния, которые может совершить лицо, владеющее этими предметами в данной конкретной ситуации.

Таким образом, в сфере действия ст. 38 УК остаются лишь случаи, когда преступник, завершив преступление или, прервав его по причинам, не зависящим от его воли, пытается скрыться, не имея при себе оружия и не оказывая насильственного сопротивления. Во всех иных случаях сохраняется (или возникает вновь) состояние необходимой обороны со всеми вытекающими из него последствиями.

Что касается временных рамок, в течение которых допускается насильственное задержание преступника, то непосредственно в ст. 38 УК они не определены. Думается, что они вытекают из содержания ст. 78 УК, устанавливающей сроки давности привлечения к уголовной ответственности и порядок их течения.

Попытки сузить эти рамки, предпринимавшиеся еще в дореволюционной юридической литературе,[148]видятся нам неосновательными, поскольку общественная опасность скрывшегося преступника может с течением времени не ослабляться, а наоборот, усиливаться (совершение новых преступлений, переход на нелегальное положение, уверование в безнаказанность, включение в состав организованной преступной группы и т.д.).

Условия, характеризующие причинение вреда.

1). Вред должен причиняться исключительно лицу, совершившему преступление и уклоняющемуся от правосудия, а не третьим лицам. Закон запрещает, тем самым, причинять вред здоровью, скажем, родным или близким скрывающегося преступника, ограничивать их свободу (брать в заложники) ради его явки в органы власти.

Здесь мы видим большое сходство с одноименным условием правомерности необходимой обороны. Хотя есть и отличие: если оборона от группового посягательства может заключаться в причинении ущерба любому соучастнику исходя из опасности посягательства в целом, а не его индивидуальной роли, то при задержании вред должен причиняться сугубо избирательно, т.е. в отношении только тех соучастников, которые пытаются скрыться.

2) Причинение должно быть единственным средством удержания преступника и доставления его в правоохранительные органы. По этому условию рассматриваемый институт сходен с крайней необходимостью, что еще раз подчеркивает его качественное своеобразие как симбиоза, объединяющего в себе конструктивные признаки ряда обстоятельств, исключающих общественную опасность деяния.

3). Вред не должен превышать мер, необходимых для задержания.

В свою очередь как устанавливает законодатель в ч. 2 ст. 38 УК, «превышением мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, признается их явное несоответствие характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым лицом преступления и обстоятельствам задержания, когда лицу без необходимости причиняется явно чрезмерный, не вызываемый обстановкой вред. Такое превышение влечет за собой уголовную ответственность только в случаях умышленного причинения вреда».

На первый взгляд, обрисованное условие, несмотря на некоторую многословность его законодательной формулировки, идентично соответствующему условию необходимой обороны. Однако обращение к ст. 114 Особенной части УК РФ убеждает нас в том, что законодатель значительно сузил рамки допустимого при задержании вреда, поскольку «порог» уголовной ответственности за превышение пределов необходимой обороны он установил на уровне умышленного причинения тяжкого вреда здоровью посягающего, тогда как за превышение мер, необходимых для задержания преступника, таковая ответственность наступает уже за умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести.

Обращает на себя внимание и различие в санкциях ч.ч. 1 и 2 ст. 114 УК - превышение пределов необходимой обороны влечет наказание максимум до одного года лишения свободы (хотя оно всегда выражается в более существенном вреде здоровью посягающего), а превышение мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, карается лишением свободы уже до двух лет. Столь же очевидно различие в санкциях ч.ч. 1, 2 ст. 108 УК, которые устанавливают уголовную ответственность соответственно за убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны и за убийство при превышении мер, необходимых для задержания.

Такая дифференциация законодательного подхода к этим, хотя и родственным, но все же различным уголовно-правовым институтам актуализирует проблему допустимости причинения смерти задержанному преступнику.

Ю.М. Ткачевский высказал мнение о недопустимости причинения смерти преступника в процессе его задержания. Он пишет: «Каким бы ни было по характеру преступление, как бы ни был опасен преступник, лишать его жизни нельзя, ибо это исключает реализацию правосудия (осуждения или исполнения наказания). Это правило распространяется и на лиц, осужденных к исключительной мере наказания - смертной казни.[149]

С позиций действующего законодательства с приведенными Ю.М. Ткачевским аргументами согласиться нельзя, ибо причинение вреда преступнику при его задержании преследует не только цель доставления задерживаемого в органы власти, но и другую важнейшую цель - пресечение возможности совершения им новых преступлений (ч. 1 ст. 38 УК). Поэтому вполне резонным выглядит следующее суждение А.В. Наумова: «В исключительных случаях, когда находящийся на свободе преступник представляет угрозу жизни других людей, может быть признано правомерным и причинение ему смерти».[150]

При анализе законодательной формулы превышения мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, обращает на себя внимание существенное, на наш взгляд, упущение, характерное, кстати, и для определения в законе превышения пределов необходимой обороны. Речь идет о том, что законодатель не ориентирует правоприменителя на учет такого важнейшего показателя угрозы правоохраняемым интересам, как личность преступника (посягающего - при необходимой обороне).

Между тем, даже на статистическом уровне видно, что современный преступник становится все более дерзким, агрессивным, циничным и поэтому - более опасным.

Эти и другие обстоятельства (прежде всего факты наличия судимости, нахождения в розыске и т.д.) могут быть хорошо известны сотрудникам правоохранительных органов, осуществляющих задержание, и даже гражданам, пресекающим попытки преступника скрыться и уйти от уголовной ответственности и наказания.

Позиция законодателя тем более непонятна, если учесть, что не кто иной, как сам законодатель ввел как в Общую, так и в Особенную части УК многочисленные нормы, направленные на учет разнообразных ха­рактеристик лица, совершившего преступление. Так, среди обстоя­тельств, отягчающих наказание, он указал на неоднократность и рецидив преступлений; совершение преступления в группе, прежде всего организованной, особо активную роль в совершении преступления, со­вершение такового деяния с целью скрыть другое преступление; совершение преступления с особой жестокостью и садизмом; совершение преступления с использованием огнестрельного оружия и взрывных устройств и др. (ч. 1 ст. 63 УК).

Ясно, что указанные признаки, относящиеся, в основном, к объек­тивной стороне преступного деяния, достаточно однозначно характери­зуют и личность преступника (особенно когда речь идет о прежних эпи­зодах его преступной деятельности или когда налицо значительный временной разрыв между совершением преступления и задержанием виновного).

Особое внимание в этом плане уделяет законодатель множествен­ности преступлений. Так, срок наказания при особо опасном рецидиве преступлений не может быть менее трех четвертей максимального срока наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление (ч. 2 ст. 68 УК). При назначении наказания по совокуп­ности преступлений (достаточно, чтобы они были хотя бы средней тя­жести) совокупный срок лишения свободы может достигать двадцати пяти лет (ч. З ст. 69 УК), а таковой срок при совокупности приговоров - тридцати лет (ч. З ст. 70 УК).

Было бы вполне обоснованным дополнение ст. ст. 37 и 38 УК РФ указанием на необходимость учета личности преступника при определении объема допустимого вреда, причиняемого ему в состоянии необходимой обороны, а также при задержании.

Частным, но весьма важным случаем реализации на практике ст. 38 УК является применение огнестрельного оружия в порядке п. 4 ст. 15 Закона «О милиции».[151] Законодатель ориентирует сотрудников милиции на ситуации совершения тяжких (в соответствии со ст. 15 УК 1996 г. надо добавить «и особо тяжких») преступлений против жизни, здоровья и собственности.

Следует отметить, что как при применении оружия в состоянии необходимой обороны, сотрудники милиции находятся в более стесненном положении, нежели остальные граждане, причиняющие вред иными, чем таковое оружие, средствами. Так, в силу ч. Зет. 15 Закона «О милиции» запрещается применять огнестрельное оружие в отношении женщин, лиц с явными признаками инвалидности и заведомо несовершеннолетних. Кроме того, в силу ч. Зет. 12 того же Закона сотрудники миличии обязаны стремиться к тому, чтобы любой ущерб, причиняемый при задержании, был минимальным, а не просто не превышал обрисованных выше пределов необходимости. Наконец, в силу п. 4 ст. 15 Закона «О милиции» преступник должен быть застигнут при совершении преступления, а не обнаружен позднее.

С другой стороны, применение огнестрельного оружия при задержании не ограничено таким важнейшим условием, как отсутствие в этой ситуации другого способа задержать скрывающегося преступника.

Представляется необходимым устранить возможную коллизию за счет приведения соответствующих положений Закона «О милиции» в соответствие со ст. 38 УК РФ. В частности, в ст. 24 данного Закона следует указать, что на деятельность сотрудников милиции распространяются нормы обо всех обстоятельствах, исключающих преступность деяния, причем без каких-либо изъятий и ограничений.