Седьмая фаза (капиталистическая) 4 страница

Германии с её мощной и быстро развивавшейся промышленностью нужны были источники сырья и рынки сбыта. С приходом к власти императора Вильгельма II отношения Германии с Россией, несмотря на отдельные вспышки «дружбы», ухудшались [209]. Вильгельм, видимо, считал, что она несовместима с германо-австро-венгерским союзом и с интересами Германии в Турции.

Австро-Венгрии не только необходимо было укрепить свои позиции среди пробуждавшихся и бушевавших внутри нее и вокруг нее славянских национальных движений, подстрекаемых Россией, но и было желательно расширить свою территорию.

Италия намеревалась округлить свои владения за счёт италоязычных районов Австро-Венгрии и принять большее участие в захвате и переделе колоний. Она успела уже отнять у Турции остров Родос (населенный греками) и Ливию.

Турции нужно было сохранить империю, включавшую часть Балкан и большую часть арабских стран Азии. На её целостность покушались и внутренние национальные движения, и европейские державы. Россия, например, мечтала, самое меньшее, о Константинополе (Стамбуле) и проливах. С её помощью на Балканах уже образовались славянские государства – Болгария, Сербия, Черногория.

Англия претендовала на области, смежные с Суэцким каналом (который в то время фактически был в её руках), на сохранение своей всемирной колониальной империи и поддержание связей с ней. Опасаясь промышленного и военно-морского соперничества не только Франции, но и Германии, Англия желала создать продолжение Индийской империи вплоть до Палестины и Египта. Сесиль Родс завещал Великобритании идею о железной дороге Порт-Саид – Каир – Кейптаун (Капштадт), чему мешала Германская Восточная Африка. Само сохранение столь громадной империи, как Британская, представляло собой большую проблему, и Германия была тут серьёзной угрозой.

Отношения Германии с остальными державами были непростыми: действительно, с одной стороны, она нуждалась в продолжении модернизации – но преимущественно модернизировала армию и флот; с другой стороны, идея Вильгельма II о создании железной дороги Берлин – Багдад могла обернуться германским протекторатом над Турцией, что было опасным с точки зрения Англии, Франции, да и других держав.

Мы уже отмечали, что в первой половине XX в. постройке железных дорог придавалось огромное экономическое и стратегическое значение. И неудивительно: не было ещё ни автомобильного, ни воздушного транспорта, ни даже асфальтированных дорог. Кто владел железной дорогой – тот владел ввозом и вывозом.

В конце 70-х – начале 80-х годов XIX в. определяющим для Европы был «союз трех императоров» (России, Австро-Венгрии и Германии) – пережиток ещё «Священного Союза» [210]. Однако после вступления на германский престол Вильгельма II (1888 г.) и отставки Бисмарка (1890 г.), главной заботой которого было обеспечение невозможности возникновения войны Германии на два фронта, а также после сербско-болгарской войны 1886 г., показавшей расхождение интересов Австро-Венгрии и России, Германия решила ориентироваться только на Австро-Венгрию. Тройственный союз продолжал ещё некоторое время существовать, но лишь формально. Теряя опору на Австро-Венгрию и Германию, Россия обратилась к Франции – с некоторым колебанием, поскольку во Франции было республиканское правительство. В 1891 – 1894 гг. Александр III и французский президент разработали и заключили договор о союзе и взаимопомощи. (Если Германия или Италия в союзе с Германией нападёт на Францию, Россия выступит на её стороне; если Германия или Австро-Венгрия в союзе с Германией нападет на Россию, Франция выступит на её стороне.) В течение следующего десятилетия Франция предоставила значительные займы России, а поэтому была заинтересована в поддержании франко-русского союза.

В ходе событий определённую роль сыграла личность германского императора Вильгельма II. Ограниченный, жестокий и самоуверенный, он рассматривал мировую политику как дело нескольких родственных семей (сам он был внуком английской королевы Виктории, кузеном Николая II, многие русские великие князья были женаты на немецких принцессах, немецкие принцы сидели на престолах Румынии и Болгарии). В то же время он мыслил в каких-то странных этнических – скорее даже расовых – категориях: чуждые германцам по духу и крови славяне и галлы (читай: Россия и Франция) – извечные враги германского начала, к которому относятся и англосаксы, тоже ведь по происхождению германское племя; они должны вместе с Германией выступить против галлов и славян.

Всё это было смутным восприятием некоторых идей позднегерманского романтизма и лженаучных теорий о превосходстве германской расы (включавшей якобы немцев, австрийцев, англичан и скандинавов) над другими расами (причём раса понималась не в научном смысле, как сочетание известных внешних биологических черт, но и как язык и даже как мнимые общие «ментальность» и «культура»). Эти идеи проповедовались в XIX в. графом де Гобино, композитором Р. Вагнером и особенно его зятем X. С. Чемберленом, К. Лютером, а в более рационализированных формах Ф. Ницше, О. Шпенглером и др. Вильгельм и его окружение всю эту псевдофилософскую мешанину, соединённую с произвольными построениями о мнимых национальных чертах, якобы унаследованных от древности и средневековья, при полном игнорировании смешения и изменения народов за века их существования, принимали вполне всерьёз [211].

Добавим к этому, что в Германии начиная с середины XIX в. шла мощная и всесторонняя милитаризация массового сознания. Даже в сборнике народных песен в популярном издании «Реклам Универзум» наряду с небольшим числом настоящих шедевров преобладали стишки на тему: «Пойдём, пойдём, убьём, убьём француза».

К числу главных пунктов столкновения интересов Англии и Франции на Ближнем Востоке относился Египет, формально входивший в состав Османской империи, но пользовавшийся известной политической автономией и находившийся в фактической зависимости от Англии. Борьба между Англией и Францией за Египет сделала его одной из горячих точек в политике вплоть до первой мировой войны.

Франция, как и Германия, находила свою колониальную империю недостаточной. Кроме того, она хотела получить обратно от Германии Эльзас и Лотарингию, рассчитаться за поражение 1871 г., и так, чтобы оно никогда не могло повториться. Германия угрожала и африканским владениям Франции.

И наконец, Россия была заинтересована прежде всего в развале Османской империи и в выходе на Средиземное море, а также не оставляла мечты о великой славянской империи, которая должна была включить чехов, словаков, словенцев, сербов, хорватов и болгар. Хотя об этом публично не говорилось, но пример Польши показывал, что Россия рассматривала всех славян лишь как материал для полной русификации.

Ясно было, что Россия представляла собой опасность для Австро-Венгрии.

Балканская война 1912–1913 гг. началась с союза Болгарии и Сербии против Турции в момент, когда та была занята войной с Италией из-за Ливии. Но в дальнейшем Болгария и Сербия перессорились из-за Македонии: сербы считали македонцев сербами, а болгары – болгарами. В действительности это – особая славяноязычная группа, говорящая на диалекте, близком болгарскому языку. На стороне Сербии выступили Греция и Румыния. Недовольная исходом войны, Болгария стала блокироваться с Австро-Венгрией (и даже Турцией). В результате войны образовалась независимая Албания. Значительные приращения, особенно за счет Эгейских островов, получила Греция. Сербия получила часть Македонии и общую границу с Черногорией. Её отношения с Турцией и Австро-Венгрией ухудшались, и Сербия твердо связывала своё будущее с поддержкой России.

Как упоминалось выше, ещё в 1878 г. Австро-Венгрия оккупировала бывшую турецкую область – Боснию и Герцеговину. Австро-Венгрии принадлежали также другие славянские области – польский Краков, Чехия, Словакия, Рутения, украиноязычная Галиция, Хорватия (с далматским побережьем Адриатики) и Словения. Австрийские горцы в значительной мере – онемеченные славяне.

Естественно, что при таких условиях славянские националисты в австро-венгерских владениях ориентировались на Сербию, а в дальнейшем – на Россию.

Италия формально входила в тройственный союз с Германией и Австро-Венгрией, но фактически общие с ними интересы были у Италии слабы, и с 1902 г. она была связана секретным соглашением с Францией о том, что в случае нового нападения Германии на Францию Италия сохранит дружественные отношения с последней.

Младотурецкое правительство Османской империи было озабочено модернизацией турецкого общества и вооруженных сил. Младотурки хотели прекратить расчленение Турецкой империи и опасались национальных движений внутри неё, которые уже привели к потере Балкан: в азиатской Турции жили кроме турок многочисленные арабы, армяне, курды и греки, а овладение турецкими проливами было постоянным вожделением европейских держав, и, прежде всего России, которая к тому же претендовала на защиту интересов всех христианских подданных Турции (в том числе армян), а также мест, святых для христиан, в Палестине. Поэтому младотурки шли навстречу устремлениям Германии на Ближнем Востоке. Главным инспектором турецкой армии был назначен германский генерал Лиман фон Сандерс, и в стране было много экономических, инженерных и военных советников из Германии. Своим основным потенциальным врагом Турция считала Россию.

К концу 1913 г. все противоречия Европы сплелись в узел, ещё невиданная по мощности война нависала над Землею. «Силы мира», о которых может говорить нынешнее поколение, фактически не существовали. К ним можно отнести некоторых социалистов. Так, во Франции Ж. Жорес предупреждал об опасности войны, но был убит правонационалистским террористом. В роковой момент социал-демократы – партии II Интернационала – проголосовали, каждая в парламенте своей страны, за военные кредиты, за «оборону своего отечества». Но весь ужас был в том, что начавшаяся война со всех сторон была задумана не как оборонительная, а как наступательная. Даже освободительные националистические движения – чехов, поляков, словенцев, хорватов, позже арабов – связывали свои надежды с наступательной войной[212].

Российское правительство считало себя готовым к войне: с 1905 по 1913 г. была проделана огромная работа по модернизации армии, в том числе артиллерии и стрелкового оружия; правда, ещё не был достроен новый, современный флот на Балтийском и отчасти на Черном море. Конечно, русская сеть железных дорог была недостаточна для современных войсковых перевозок, и мобилизация в России должна была неизбежно стать замедленной.

Но если технологические уроки русско-японской войны принимались во внимание, то не учитывалось ни экономическое положение, ни морально-психологическое состояние населения. Как и в Германии, в России руководство страны тоже мыслило в чисто военных категориях, не сообразуясь ни с экономическими, ни с политическими последствиями, которые неизбежно были бы вызваны вступлением в гораздо более грандиозную войну всего через девять лет после другой войны, позорно проигранной некоему восточному «новообразованию». А ведь и та, «малая» война вызвала потрясение всей российской социальной и государственной структуры.

Когда в июле 1914 г. наследник австро-венгерского престола, эрцгерцог Франц-Фердинанд, генерал-инспектор австро-венгерской армии, прибыл в столицу Боснии Сараево для участия в военных учениях, на него были совершены покушения. Организованы они были сербским тайным агентом, но без ведома и разрешения сербских властей, которые даже пытались предотвратить инцидент. Первое покушение, 28 июня,– с помощью брошенной гранаты – не удалось, но через три четверти часа Франц-Фердинанд и его жена были застрелены из пистолета боснийским гимназистом сербом Гаврилом Принципом. Вспыхнувшее в Австро-Венгрии воинственное настроение было широко поддержано в Германии Вильгельмом П.

Во мнениях относительно того, какие меры должны были быть применены, в Вене разошлись. Но извне главный союзник, германский император Вильгельм II, настаивал, чтобы Сербию покарать. Лишь после почти месячного раздумья, 23 июля 1914 г., Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум, но дала ей на обдумывание всего 48 часов. 24 июля о нем по дипломатическим каналам было сообщено всем державам. Составлен он был нарочно таким образом, что никакое независимое правительство не могло его принять: он подразумевал глубокое вмешательство Австро-Венгрии во все дела Сербии. Было ясно, что ультиматум направлен на уничтожение Сербии как суверенного государства. Германия брала на себя задачу «локализовать» Россию и не дозволить её вмешательства. Россия же заявила, что не может допустить австро-венгерское подавление Сербии [213].

Премьер-министр Сербии Пашич представил ответ на ультиматум в срок. Сербия приняла все условия Австро-Венгрии, кроме двух: она не согласилась на право Австро-Венгрии смещать сербских должностных лиц и на право австро-венгерских должностных лиц действовать на сербской территории для расследования возможной деятельности подрывных организаций и участвовать в судах над этими организациями.

Австро-Венгрия объявила мобилизацию. Англия предложила посредничество держав – Англии, Франции, Германии и Италии. Вильгельм счёл принятие Сербией ультиматума победой и сначала предложил ограничиться временной оккупацией Белграда. Но затем австрийское правительство, побуждаемое германским министерством иностранных дел и германским генеральным штабом, 28 июля объявило войну Сербии; 29-го подвергся бомбардировке Белград, и тем самым началось массовое убийство людей, никак не замешанных лично в конфликт.

Хотя Россия и не имела прямого договора о взаимопомощи с Сербией, она была связана с нею интересами и устной договоренностью и потому 30 июля объявила мобилизацию против Австро-Венгрии. Австро-Венгрия приняла встречные меры. В Германии было объявлено «состояние военной тревоги», и 31 июля она предъявила два ультиматума с требованием: Франции – сохранять нейтралитет, России – отменить мобилизацию. При этом характерно, что все стороны мыслили в категориях скорее чисто военных, нежели политических.

1 августа 1914 г. Германия объявила войну России. Во Франции началась мобилизация. 2 августа 1914 г. германские войска нарушили нейтралитет Бельгии, начав наступление на Париж. 3 августа Германия объявила войну Франции.

Одновременно кайзер применил свою национально-расовую риторику, пытаясь убедить английского короля (своего кузена) Георга V в необходимости того, чтобы англосаксы поддержали своих германских братьев по крови против расово чуждых галлов (т. е. французов) и славян.

Англия, связанная с Францией (и через неё – с Россией) не оборонительным союзом, а только «сердечным согласием» («антант кордиаль»), первые дни сомневалась, стоит ли ей ввязываться в общеевропейскую войну. Но когда немцы стали завоевывать соседнюю Бельгию, которой Англия дала гарантию безопасности, и возникла угроза выхода германских войск на побережье, отдалённое чуть ли не на один выстрел от английских гаваней, Великобритания 4 августа объявила войну Германии. Позже, 15 сентября, Англией, Францией и Россией было подписано соглашение о незаключении с центральными державами сепаратного мира (что имело потом тяжелые последствия для судеб России) [214].

Стратегический план покойного Шлиффена, разработанный в недрах германского генерального штаба для обеспечения быстрой и бесповоротной победы над Францией, был одним из шагов к гибели Германской империи.

По обыкновению германские военные думали только в терминах военной обстановки и не учитывали ни политических аспектов задуманного ими действия, ни тех сложностей, которые для давно составленного ими плана создает новейший технический прогресс противника, в частности имевшиеся у французов рокадные (т. е. направленные вдоль линии фронта) железные дороги, позволявшие быстро перебрасывать военные части с одного в другой конец фронта.

Согласно плану Шлиффена, пять германских армий широким веером вторгаются по пяти направлениям в Бельгию, чтобы оттуда, развернувшись на запад и юг, пройти в обход Парижа и тем самым окружить главные силы, обороняющие французскую столицу. Эти силы оттесняются на юго-запад, в Лотарингию, где для их сдерживания были готовы ещё две германские армии. Германские стратеги не учли возможность Франции быстро перебрасывать части по фронту и, особенно, всеобщее возмущение мирового общественного мнения, вызванное оккупацией нейтральной Бельгии, что, естественно, сопровождалось жестокостями против мирного населения, а главное – лишало все государства уверенности, что нейтральные границы неприкосновенны.

Обход Парижа германской армии не удался; французской армии (вместе с английским экспедиционным корпусом) удалось задержать противника в долинах рек Марны и Мозеля (с опорой на воздвигнутую на стыке фронтов мощную крепость Верден). С середины сентября обе армии закопались в землю, и началась (на разных участках фронта между сентябрем и октябрем) длительная и выматывающая окопная война – явление, не ожидавшееся тогдашними стратегами, но ставшее характерным для первой мировой войны вообще.

В октябре 1914 г. германская армия заняла главный бельгийский порт Антверпен.

На русско-германском фронте намерение русского командования сводилось к тому, чтобы отрезать Восточную Пруссию, нависавшую над границами русской Польши. У русских перевес был двойной, хотя немцы имели лучшую возможность подбрасывать подкрепления. Однако преимущества русских обесценивались бездарными действиями начальника Генерального штаба Жилинского и генералов Самсонова и Ренненкампфа (враждовавших из-за пощечин, которые они надавали друг другу ещё в 1905 г. на железнодорожном перроне в Мукдене), неучетом ими особенностей болотной и озерной местности, перебоями в снабжении и недисциплинированностью связистов, передававших секретные телеграфные депеши в эфир открытым текстом. Твердые и остроумные меры немецких военачальников (Гофмана, а затем Людендорфа и Гинденбурга) привели к полному разгрому русских войск. Они потеряли четверть миллиона солдат и огромное количество военной техники [215].

На долю южных русских армий достался больший успех: в частности, был занят Львов в Галиции. Однако перебои со снабжением, уничтожение слабой польской железнодорожной сети отходящими австрийцами делали задачу наступления трудной. Окопная война началась также и здесь. Надо отметить, что как в Восточную Пруссию, так и в Польшу немцам приходилось перебрасывать некоторые части с Западного фронта, что облегчало положение французов.

На Балканском фронте сербы потеряли Белград, но южнее его они успешно противостояли австрийцам, несмотря на большие потери.

Ещё новый фронт войны был открыт Турцией. Возобладавшая в стране умеренно-модернизаторская, но по существу шовинистическая партия младотурок во главе с Энвером, Талаатом и Джемалем стояла за максимальный контакт с Германией по той причине, что традиционной политикой России было постепенное расчленение Турции, что Англия не менее чем Россия, зарилась на турецкие проливы, а также на турецкий Ближний Восток, составлявший угрозу Суэцкому каналу и британскому пути к Индии.

2 августа 1914 г. Турция и Германия заключили тайный союзный договор. Турки мечтали создать свой современный военный флот и с этой целью заказали два линкора в Англии, но вскоре получили известие о том, что корабли будут взяты в английский флот. Тогда Германия послала Турции свой линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау». Они проскочили по Средиземному морю в самые первые дни августа под носом у патрулировавшей английской эскадры и в Стамбуле (при прежней команде и командовании) были переданы под турецкий флаг. Русский Черноморский флот имел только старые броненосные корабли с недостаточной дальнобойностью орудий и более тихоходные, чем «Гебен», и тот мог обстреливать русские суда с безопасного расстояния.

29–30 октября 1914 г. «Гебен» и «Бреслау» без объявления Турцией войны обстреляли Одесский порт и другие пункты русского побережья. Одновременно началась война на турецко-закавказском фронте. 1 ноября 1914 г. Россия объявила войну Турции [216].

На океанах германский флот первое время предпринимал крейсерские набеги на торговые суда, следовавшие в Англию и во Францию. Особенно прославлены были рейды крейсера «Эмден» в Индийском океане, где ему удалось не только потопить 15 английских судов, но однажды и зайти прямо в индийский порт Мадрас (подставив к своим трём трубам четвертую, сделавшую его похожим по силуэту на английский корабль) и обстрелять там нефтехранилище. «Эмден» в конце концов был настигнут англичанами и потоплен.

Если «Эмден» действовал самостоятельно, то остальная океанская германская эскадра действовала как единое целое. Ей удалось у тихоокеанского берега Чили нанести большое поражение английской эскадре. После выхода в Атлантический океан мимо мыса Горн немецкий адмирал решил атаковать Фолклендские острова – британское владение вблизи берегов Аргентины 30, но тут он наткнулся на английский флот. На этот раз немецкая эскадра потерпела полный разгром, а английская почти не понесла потерь. Последовали ещё немецкие поражения уже ближе к дому, в Северном море.

С этого момента Германия перешла к подводной войне. Её подводный флот имел уже в самом начале войны большой успех: 22 сентября 1914 г. немецкая подводная лодка потопила в порту сразу три английских крейсера; подводные лодки свободно заходили в шотландские заливы и заставили англичан не только перенести свою главную морскую базу на Оркнейские острова, в отдаленную бухту Скапа-Флоу, но и прочно защитить её от подводных лодок. Английский линейный флот почти не покидал Скапа-Флоу.

С самого начала Германия серьёзно страдала от господства легкого английского флота на море, отрезавшего снабжение страны извне. В ответ Германия решила наносить удары по английской торговле с помощью подводных лодок. Вначале команды торговых судов ещё ссаживались в шлюпки, потом немцы стали топить суда без предупреждения. С февраля 1915 г. все воды вокруг Британского архипелага были объявлены «военной зоной», в которой любые корабли подлежали истреблению.

Однако торговая блокада германских вод британским надводным флотом была с самого начала эффективнее блокады британских вод немецким подводным флотом: за первые три месяца в британские порты и из них прошло 12– 13 тыс. торговых судов, а потоплено было только 51 судно. Кроме того, англичане пользовались противолодочными сетями и глубинными бомбами. Немецкие подводные лодки топили не только английские торговые суда с военными грузами, но и пассажирские и даже нейтральные; наиболее разительным случаем было потопление в Атлантическом океане американского пассажирского лайнера «Лузитания» 7 мая 1915 г., когда погибло 1200 пассажиров и членов команды [217].

Антигерманский всплеск в общественном мнении был очень велик (в особенности в нейтральных США), и с каждым новым потопленным торговым судном негодование лишь увеличивалось. В военном смысле немецкая подводная война несла победу, в политическом – поражение. До вступления США в войну было, однако, ещё далеко, и пока американцы слали ноты протеста не только немцам за потопление американских судов или гибель американских пассажиров, но и англичанам за их блокаду германских портов.

Тем временем немцы постепенно теряли свои колонии, которые захватывали южноафриканские, английские или французские части. Лишь в Германской Восточной Африке полковник Леттов-Форбек организовал партизанскую войну и продержался до конца войны. В Китае германский анклав Цзяочжоу с портом Циндао был захвачен Японией, объявившей для этого войну Германии (в августе 1914 г.).

К началу 1915 г. обеим воюющим сторонам стало ясно, что окопная война с применением скорострельного огня полевой артиллерии, пулеметов и винтовок создала повсюду «патовую» ситуацию. Чтобы её разрешить, нужно было попытаться ввести новые средства: с немецкой стороны были применены отравляющие газы (январь – май 1915 г.), с английской – танки (лето 1916 г.). Решительных побед не дало ни то, ни другое. Тогда англичане задумали обойти кругом весь театр войны и ударить по центральным державам «с подбрюшья». Для этого решено было попытаться прорваться через Дарданеллы и с помощью английского, австралийского, новозеландского и французского десанта выйти в Чёрное море. Это было важно ещё и потому, что снабжение России через Балтийское море и через Балканы и Малую Азию было сведено на нет. Снабжение же через Арктику по тем временам было более чем трудным (однако на Кольском полуострове срочно строился порт Мурманск и прокладывалась железная дорога Петербург – Кола); снабжать армию через всю Сибирь из Владивостока по единственной длиннейшей железнодорожной нитке тоже было очень сложно.

Дарданелльская операция закончилась неудачей. Но союзники заняли порт Салоники, принадлежавший тогда ещё нейтральной Греции.

Потери войск Антанты составили почти 250 тыс. человек, но прорыва к «подбрюшью Европы» не произошло. На Западном фронте две попытки наступления против германцев, в апреле и сентябре 1915 г., также не привели к успехам [218].

В мае 1915 г. Германия и Австро-Венгрия начали решительное наступление против русской армии на Восточном фронте. По мнению германского командования, одна германская дивизия была сильнее одной русской, но одна русская дивизия была сильнее одной австро-венгерской. Поэтому германский командующий фронтом Маккензен перебрасывал часть немецких сил и на австрийские участки фронта. Опять, как и в Восточной Пруссии в 1914 г., некоторые силы были переброшены на Восточный фронт с Западного. Оказывая упорное сопротивление, русские войска вынуждены были отойти. Отныне линия фронта проходила от р. Лиелупе под Ригой, западнее Даугавпилса (Двинска) и почти по прямой линии до румынской границы в Буковине. Галиция, Польша и часть Латвии (Курляндия) были оставлены. Образовавшийся фронт русские удерживали, несмотря на миллионные потери убитыми, ранеными и пленными.

На западе фронт оставался почти неподвижным, несмотря на тяжелые потери в живой силе с обеих сторон.

На востоке с осени 1914 г. Турция перебрасывала войска (в основном пешком, так как железных дорог не хватало) с конечным расчётом занять Баку. Попутно турки вторглись и в Иранский Азербайджан (северо-западную Персию с её тюркским населением). По-видимому, они рассчитывали на содействие тюрок Азербайджана, в том числе русского. Хотя в отличие от анатолийских турок-суннитов здешние тюрки были шиитами, общий язык и культура все же рисовались турецкому правительству как залог успеха. Предполагалось при этом, что значительную часть пути турецкие солдаты прокормятся грабежом, так как не было ни железных, ни грунтовых дорог для подвоза снабжения. В начале 1915 г. турки понесли серьезные потери под Ардаганом.

Христиане-армяне (отчасти также и христиане-ассирийцы) явно выражали готовность помогать русским, местами начиналось партизанское движение. И июня 1915 г. турецкое правительство издало приказ о полной депортации христианского (т. е. преимущественно армянского) населения в.пустыни Северной Месопотамии. На самом деле эта депортация вылилась в геноцид, при котором погибло до 1 млн. армян обоих полов и всех возрастов. Началось партизанское сопротивление армян, тоже не щадивших турецких селений.

В сентябре 1915 г. великий князь Николай Николаевич, командовавший русскими войсками, действовавшими против немцев и австрийцев, сдал командование самому Николаю II и возглавил наступление на Турцию в Восточной Анатолии. Русские войска заняли Эрзурум, а позже Эрзинджан и вышли к оз. Ван и Битлису; на южном побережье Черного моря русские в апреле 1916 г. заняли Трапезунд (Трабзон). Армянский фронт стабилизировался до весны 1917 г. [219]

В Персии, хотя и объявившей в ноябре 1914 г. о своем нейтралитете, продолжало действовать англо-русское соглашение 1907 г. о взаимных интересах. Здесь происходили беспорядочные военные действия русских, английских и турецких сил и сочувствовавших им групп.

На весах лежала судьба важнейших турецких позиций к западу от Персии – в Месопотамии (Ираке), когда временное правительство, возглавившее Россию в марте 1917 г., отозвало Николая Николаевича от иракских границ.

В зоне Индийского океана Великобритания преследовала два интереса: обеспечить себе иракскую нефть и попытаться поднять арабов против Турции. С помощью индийских вооруженных сил в 1914 г. были заняты месторождения Абадана, а затем небольшие британские силы вторглись в Южный Ирак; это вторжение до весны 1916 г. не имело успеха.

Между тем после неудачи у Дарданелл англичане отвели в Египет (который полностью порвал с турецким сюзеренитетом) около 250 тыс. своих войск. Они испытывали давление с востока со стороны турок через Суэц и с запада от воинственного мусульманского ордена Сенуси, господствовавшего в Ливии.

В июле 1916 г. арабский королевский род Хашимитов поднял антитурецкое восстание в Хиджазе. Фактическими руководителями арабского освободительного движения стали блестящий английский разведчик Т. Э. Лоуренс «Аравийский» и новый командующий английскими войсками на Ближнем Востоке – Алленби. На севере в конце войны и сразу после нее англичанами были созданы хашимитские королевства: Сирия, отбитая англичанами с французской и отчасти арабской помощью у Турции, стремившейся прорваться к Суэцу; Ирак; Трансиордания; Хиджаз. Палестину англичане оставили под своим протекторатом. Вдоль южных и восточных берегов Аравийского полуострова были расположены султанаты Асир, Йемен, Оман и другие, прекратившие после войны платить более или менее символическую дань Турции. Центр полуострова занимал независимый эмират Неджд. Вся Аравия ещё находилась на уровне пятой фазы исторического развития; кочевники-верблюдоводы придавали ей своеобразие.