Седьмая фаза (капиталистическая) 2 страница

Для дальнейшей истории России очень существенное значение имело то обстоятельство, что её колонии (и только ее) непосредственно примыкали к её собственной территории – будь то Закавказье, присоединенное между 1801 и 1827 гг. (но вполне закрепленное за Россией лишь после поражения горцев в их освободительной войне с 1820 по-1859 г.), будь то Казахстан и Средняя Азия. Казахстан, тогда называвшийся Киргизской степью, был покорен ещё в правление Екатерины II, Александра I и Николая I, а так называемый Западный Туркестан, т. е. территория нынешних Кыргызстана, Узбекистана, Таджикистана и Туркменистана, был завоёван в 1865–1885 гг. Продвижение русских войск остановилось на Амударье, за которой на свое влияние уже претендовала Англия. В пределах Персии «зоны влияния» обеих держав были разграничены.

На территорию колоний шла иммиграция русского населения.

Сравнительный либерализм правления Александра II в России уже при нём сменился усилением реакции, во всяком случае в западных губерниях, т. е. на территории проживания поляков (не только в так называемом Королевстве – в русских источниках Царстве – Польском, но и в ряде частей Литвы, Украины и Белоруссии). Возникло новое польское освободительное движение.

Оно установило контакты с русскими демократами – Герценом и Огаревым, издававшими в Лондоне журнал «Колокол», и центральным комитетом подпольной организации «Земля и воля» в России. Польское восстание было направлено не против русских, а против царизма. В январе 1863 г. повстанцы атаковали царские гарнизоны в ряде мест Польши. Восставшие почти сразу создали временное правительство, издали манифест и обещали крестьянам землю, а помещикам – компенсацию за счёт государства.

Вскоре, однако, к руководству восстанием пришли так называемые «белые». «Белые» отказались от проведения аграрных преобразований, не создали единого военного командования, не развивали связей с русскими революционерами, тщётно рассчитывая на зарубежную помощь. Польское повстанческое движение имело весьма ограниченный успех в части Белоруссии и на правобережной Украине, так как здесь поляки воспринимались крестьянским населением как помещики.

С мая 1863 г. генерал-губернатор Литвы и Белоруссии Муравьев («Вешатель») и наместник Королевства Польского Берг начали массовый террор против поляков, одновременно проводя земельную реформу в Литве, Белоруссии и на Правобережной Украине и не отменяя реформ польского временного правительства в Королевстве. К маю 1864 г. восстание было подавлено. Множество повстанцев было повешено или отправлено в Сибирь на каторгу, ещё больше поляков выселили в отдалённые губернии России.

В дальнейшем поляки были «уравнены в правах» с русскими, но лишь на условиях принятия ими русского языка. Польский язык был исключен из школ и судов, закрыты были польские газеты, не разрешалось называть Царство Польское Королевством, начался процесс его административной русификации [192]. В то же время снятие таможенных барьеров между Польшей и Россией способствовало развитию промышленности в Польше.

Лучше было положение поляков в Австро-Венгрии. С 1815 г. Краков был республикой под опекой России, Австрии и Пруссии, а когда в 1846 г. он был включен в австро-венгерскую Галицию, поляки в парламенте блокировались с австрийцами, выступая против словацких и украинских депутатов, ориентировавшихся на Россию.

В США за время, истекшее со времени войны за независимость, капиталистический способ производства прочно укрепился в северных штатах. Так называемая «граница» – фронт американских поселенцев на западе территории США – непрерывно двигалась всё далее на запад; индейцы оттеснялись и уничтожались. В 40-е годы произошло присоединение принадлежавшего Мексике Техаса, а затем, в результате войны с Мексикой, территорий, на которых были созданы штаты Нью-Мексико, Аризона, Колорадо, Юта, Невада и Калифорния. Открытие золота в Калифорнии вызвало в 1849 г. поток переселенцев туда. ещё раньше Англия уступила США свои права на Орегон – другую область на Тихоокеанском побережье.

В США не менее, если не более энергично, чем в Европе, шёл промышленный и аграрный переворот: изобретение швейной машинки, электрического телеграфа, цельнометаллического плуга, механической жатки, постройка железных дорог, введение торговли в рассрочку и рекламы – все это вело к расцвету как капиталистической промышленности, так и капиталистического сельского хозяйства. США стали вывозить из новых штатов пшеницу.

Но этот технологический прогресс не затрагивал южные-штаты с их патриархально-плантаторским хлопководческим хозяйством, основанным на рабском труде негров. Жизнь и нравы южных плантаторов напоминали нравы римских свободных граждан или нравы средневековых феодалов с их дуэлями и понятием личной чести. Южные штаты болезненно воспринимали появление новых штатов на Западе, опасаясь образования мощной антирабовладельческой коалиции в конгрессе и правительстве; большой убыток им приносило принимавшее массовый характер бегство негров в северные штаты, где они получали свободу. Противоречия между южными и северными штатами обусловили объявление в 1861 г. южными штатами своей независимости (в виде «Конфедерации штатов»), а это привело к гражданской войне, в которой победили северяне, и к полной отмене рабства в 1865 г. Незадолго до этого лидер северян, президент Линкольн, был убит террористом [193].

Победа северян явилась не безусловным благом. Хозяйство южных штатов было разрушено, бывшие рабы оказались не приспособлены к свободному рынку труда, юг был наводнён северными оккупантами. Заметим, что лагеря военнопленных, учреждённые северянами, мало отличались от будущих гитлеровских. Понадобился значительный срок для реконструкции хозяйства Соединенных Штатов.

Развитие капиталистического производства в Европе и Америке сопровождалось обнищанием значительной части населения и безудержной эксплуатацией рабочего класса. 14-часовой рабочий день был обычным явлением, никаких механизмов социальной защиты не существовало, попытки рабочих образовать профессиональные союзы повсеместно пресекались. В этих условиях, конечно, неизбежен был рост революционного движения.

Социально-психологическую альтернативу капиталистической реальности создавали не только революционные движения, но и художественная литература, романтическая, а затем реалистическая. Именно европейская литература сказала важнейшие слова о человеке, о его достоинстве перед лицом исторических испытаний, показала добро и зло не в догматических полурелигиозных формах, а так, как они проявляются в повседневной жизни человека.

Изложение и анализ произведений писателей XIX в. не входит в наши задачи. Мы лишь перечислим тех, кто заслуживает быть упомянутыми, потому что имели значение для самого исторического процесса. Именно их творчество, а не религиозно-философские движения представлялись альтернативой идеологии капитализма: Гёте (1749–1832), Шиллер (1754–1805), Гофман (1776–1822), Гейне (1797–1856) в Германии; Стендаль (1783–1842), Бальзак (1799–1850), Гюго (1802–1885), Мериме (1803–1870), Флобер (1821 – 1870), Мопассан (1850–1893), Золя (1840–1902) во Франции; В. Скотт (1771 – 1832), Вордсворт (1770–1850), Кольридж (1772–1834), Шелли (1792–1822), Байрон (1788– 1824), Диккенс (1812–1870), Теккерей (1811 – 1863) в Великобритании; Мицкевич (1798–1855) в Польше; Пушкин (1799–1837), Лермонтов (1814–1841), Гоголь (1809–1852), Тургенев (1818–1883), Достоевский (1821 – 1881), Л. Толстой (1828–1910), Чехов (1860–1904) в России; Г. Мелвилл (1819–1891), Марк Твен (1835–1910) в США.

Для формирования русского освободительного движения имели огромное значение работы публицистов – Герцена (1812–1870), Белинского (1811 – 1848) и Чернышевского (1828–1889).

Великие писатели XIX в. помогали понять своего современника: и то, что его мучило, и то, что составляло его дискомфорт, и то, что было его силой и величием [194].

Хотя пришедший к власти капиталистический класс стремился и впредь опираться на традиционные церковные организации, однако для оправдания капиталистических порядков в повседневной жизни и в умах требовалась уже не только нерассуждающая вера, но и жизненные факты и знание того, что на том уровне развития мысли принималось за бесспорно установленные, математически и физически подтвержденные научные истины. В возникших за эту эпоху научно-философских течениях доминировали позитивисты, которые уверовали в капиталистический прогресс, словно в Библию. Его они отождествляли с прогрессом вообще, т. е., как мыслилось ими, со стремлением к бесконечному всеобщему благу. Их философия служила оправданием того технологического и общественного движения, которое представлялось им прогрессивным.

Не следует, однако, принимать позитивистов за апологетов капитализма: часть из них верила, что капитализм – зло, но что он сам постепенно перерастет в лучшее общество.

Однако была и четкая альтернатива капиталистической идеологии – это было революционное движение.

Крайние, революционные по своему характеру группы начали складываться во Франции уже во времена революции 1789–1799 гг., в Англии – в начале XIX в., в Германии – в ходе революции 1848 г. Здесь можно проследить несколько тенденций: во-первых, утопическую (граф Сен-Симон, 1760–1825; Фурье, 1772–1837; Оуэн, 1771 – 1858); во-вторых, заговорщическую с развитием в сторону терроризма (О. Бланки во Франции, 1805–1881, народовольцы в России, начиная с 1870-х годов); в-третьих, анархическую (Бакунин, 1814–1876) и, в-четвертых, искавшую научное понимание капитализма и методы избавления от него (Ф. Лассаль, 1825–1864; К. Маркс, 1818–1883; Ф. Энгельс, 1820–1895).

Всё более интернационализирующаяся практика капиталистического производства побуждала к интернационализации сопротивления ему.

В 1864 г. в Лондоне организуется «Интернациональная рабочая ассоциация» (I Интернационал). Организован Интернационал был не Марксом, но Маркс возглавил его. Состав I Интернационала был очень пестрым: марксисты не были в нём в большинстве, он включал бланкистов, прудонистов, лассальянцев, бакунинцев и просуществовал только до 1875 г. Зато организованный в 1889 г. II Интернационал, первоначально опиравшийся частью на лассальянцев, частью на анархистов, но более всего на марксистов, с середины 1890-х годов полностью перешел на марксистские позиции. В то же время в пределах II Интернационала наметилось как революционное крыло (отец и сын Либкнехты, Р. Люксембург, Г. В. Плеханов), так и реформистское (Э. Бернштейн). Центристскую позицию занимал ученик Энгельса К. Каутский. История XX в. доказала в конце концов правоту реформистов.

Вне пределов Интернационала были английские движения – тред-юнионистов, которые вели поначалу не столько политическую, сколько экономическую борьбу за улучшение условий труда пролетариата, и интеллигентское движение Фабианского общества (С. и Б. Вебб, Бернард Шоу и др.). В 1900 г. тред-юнионисты и фабианцы создали лейбористскую партию, ставшую вскоре одним из определяющих политических факторов в жизни Великобритании.

Практически вне связи с Интернационалом (и вне связи с подавленным в 1825 г. движением декабристов, идеи которого развивались Герценом в английской эмиграции) первоначально находилось революционное движение в России. Оно начиналось с заговорщической деятельности, а затем с «хождения в народ» (переодетые крестьянами революционеры-народники пытались пропагандировать крестьянскую массу); когда же эта затея не оправдала себя, народники разделились на террористическую «Народную волю» и реформистский «Черный передел», в дальнейшем слившийся с марксистским движением.

Ряд террористических актов, совершенных народовольцами, завершился убийством Александра II в 1881 г., в тот самый день, когда на его стол был положен первый робкий проект российской конституции, подготовленный министром Лорис-Меликовым. Этот проект по совету влиятельного реакционера Победоносцева не был принят вступившим на престол Александром III, и тем самым введение подобия конституции в России отсрочилось до 1905 г., а введение подлинной конституции было сорвано уже в 1917 г. большевистским переворотом. Характерно, что бомбой, смертельно ранившей Александра II, был убит проходивший мимо мальчик. Такие мальчики регулярно погибали в ходе террористических и других –насильственных революционных актов.

Казнь аристократки Софьи Перовской, интеллигента из крестьян Андрея Желябова и других организаторов этого убийства не удержала русских революционеров от дальнейшего постоянного применения террора; в XX в. он стал основным тактическим приемом партии, нацеленной на крестьянскую революцию в России,– социалистов-революционеров (эсеров). Напротив, марксисты – социал-демократы (по крайней мере, их большевистское крыло) выступали против террора индивидуального, но за террор массовый с опорой на рабочий класс [195]. Марксисты в России были нацелены на пролетарскую революцию и смену власти меньшинства властью большинства. В этой позиции было внутреннее противоречие: большинство в России составляли крестьяне, которых социал-демократы рассматривали только как необходимых попутчиков, да и в среде крестьянства они стремились опираться на бедноту, т. е. на тех, кто вел наименее производительное хозяйство. Что же касается городского пролетариата, то он составлял лишь незначительную часть населения и сливался с анархическими деклассированными элементами.

Дальнейшую историю капитализма легче всего кратко изложить, если рассматривать главнейшие войны этой эпохи как её вехи. Мы привыкли считать, что эти войны были обусловлены борьбой за рынки сбыта и источники сырья и соперничеством в этой борьбе. Конечно, борьба интересов национальных групп буржуазии играла важнейшую роль. Но поражает, какие тривиальные обстоятельства бывали непосредственными причинами войн XIX – начала XX в.

Главным зачинщиком войн в 1850 – 1870-х годах был французский император Наполеон III. Ему не давали покоя лавры его дяди, великого Наполеона, и он ошибочно считал, что главным достижением эпохи наполеоновских войн было приумножение славы французского оружия. Успех в Крымской войне 1854 – 1856 гг. вдохновил его, и он начал новую войну в Италии.

Здесь капиталистическое производство возобладало только на северо-западе, в Пьемонте, входившем в состав Сардинского королевства вместе с Сардинией, Савойей и Лигурией. Номинально Сардинским королевством правил бездарный король Виктор-Эммануил II (женатый на австрийской принцессе), а фактически – энергичный и талантливый министр Кавур. Мысль Кавура заключалась в том, чтобы создать объединенную Италию, но не на республиканский лад, по Мадзини (пользовавшемуся заговорщической тактикой), а на лад консервативный, с умеренной парламентской монархией. Было ясно, что ядром такого государства может быть только Пьемонт. Здесь вместе с капитализмом рождалось и буржуазное национальное сознание. В быт стал входить литературный итальянский (тосканский) язык, вытеснивший из обихода местные диалекты и французский.

После того как Сардиния–Пьемонт участвовала в качестве союзника Франции в Крымской войне, Кавур предложил Наполеону III организовать войну против Австрии; он был намерен включить по меньшей мере – Ломбардию, Тоскану и Венецию в итальянское государство. Наполеон III охотно откликнулся на предложение Кавура, так как желал пресечь австрийское влияние в мелких государствах Италии и тем самым ослабить Австрийскую империю. Союзники начали провоцировать Австрию и в конце концов побудили её объявить Сардинскому королевству и Франции войну в 1859 г. Однако Наполеон III не хотел слишком большого усиления Пьемонта, готового завоевать Тоскану, Умбрию и папские земли, и заключил с австрийцами перемирие. Тем временем в Италии нарастало освободительное движение, организованное главным образом давним борцом за свободу Италии Гарибальди. Кавур добился от Наполеона III согласия на освобождение дальнейших территорий в Италии в обмен на пьемонтские территории Савойю и Ниццу, которые он уступил Франции. В 1860 г. было создано государство, включавшее Пьемонт, Ломбардию, Лигурию, Тоскану и Романью, а также Сардинию.

В том же году Гарибальди, другой заговорщик – Криспи и временно присоединившийся к ним Мадзини со своими сторонниками совершили вторжение в Сицилию, а затем в Неаполитанское королевство. Бурбонский король Неаполя Франциск II бежал. В 1861 г. Кавур оккупировал папские земли, и его армия вступила на неаполитанскую территорию, включая Сицилию. Результат проведённого здесь плебисцита был неблагоприятен для Гарибальди, который, как и Мадзини, не поддержал процесса образования итальянского буржуазного государства. Между тем в 1866 г. Италия выступила в союзе с Пруссией в войне против Австрии и таким образом приобрела Венецию. Рим некоторое время сохранял независимость как папская территория, причем войска Наполеона III защитили его от попытки Гарибальди захватить город в 1867 г.

Но в 1870 г., в связи с начавшейся франко-прусской войной, Наполеон III убрал свой гарнизон из Рима. Папе была оставлена как его государство только территория Ватиканского и Латеранского дворцов, и в город Рим были переведены правительство и парламент объединённой Италии.

Итальянские события не принесли большой славы Наполеону III, и он предпринял новую большую авантюру. В 1863 г. он уговорил группу мексиканцев, изгнанных президентом Хуаресом, обратиться к брату австрийского императора Франца-Иосифа эрцгерцогу Максимилиану с просьбой принять звание императора Мексики. Максимилиану изобразили дело так, будто за него проголосовал мексиканский народ. Максимилиан, поддержанный французскими войсками, прибыл в Мехико, был там коронован и начал либеральные, но не поддержанные мексиканскими землевладельцами реформы. США сочли, что присутствие французских войск в Мексике нарушает доктрину Монро. Наполеону пришлось отвести войска, Максимилиан был схвачен Хуаресом и расстрелян.

Следующую войну Франция вела с Пруссией. Да, конечно, Пруссия была заинтересована в индустрии пограничного (и говорившего на немецком диалекте) Эльзаса, а германская буржуазия всё более конкурировала с французской на разных рынках. Но непосредственной причиной столкновения было не это. На самом деле это была очередная война за испанское наследство! В Испании королева Изабелла II была низложена в 1868 г., и испанское правительство стало искать среди царствующих домов Европы подходящего кандидата на престол. Вильгельм I, король Пруссии, предложил кандидатуру своего дальнего родственника, принца Леопольда Гогенцоллерн-Зигмарингена. Это вызвало гнев Наполеона III, тем более что после войны с Австрией Пруссия очень усилилась и нарушила тем самым «баланс сил». Вильгельм был готов уступить, но его министр Бисмарк так препарировал для печати полученную им от короля телеграмму, что Наполеон III воспринял её текст как личное оскорбление и 14 июля 1870 г. объявил Пруссии войну, что и нужно было Бисмарку.

Пруссия и весь Северо-Германский союз (к которому присоединились Баден, Вюртемберг и Бавария) были хорошо подготовлены к войне, быстро отмобилизовали свои силы и к тому же обладали преимуществом в артиллерии. Французская армия в некоторых отношениях имела перевес, но в её тылах царила дезорганизация, и её командование совершало тактические ошибки [196]. 31 августа, через шесть недель после начала войны, французская армия была разбита, основная её группировка вместе с маршалом Мак-Магоном и самим Наполеоном III была окружена под Седаном и взята в плен. Французы под руководством Леона Гамбетты продолжали сопротивление главным образом силами призывников. Хотя немцы осадили Париж, но война затягивалась, дороги были забиты тысячами пленных, и немецкие войска нуждались в отдыхе и переформировании. 1 марта 1871 г. созванное в Бордо республиканское Национальное собрание подписало мир. Но 18 марта в Париже вспыхнуло восстание.

Восстание подняли революционные рабочие, измученные осадой, опасавшиеся реакционных мер со стороны Национального собрания в Бордо (и от нового правительства, обосновавшегося в Версале), а вместе с рабочими – национальные гвардейцы (ополченцы), которым правительство перестало платить. В среде восставших немало было иностранцев. Восставшие избрали Центральный комитет.

Были проведены выборы в Парижскую коммуну, в которых не участвовали умеренные. По всей стране началось учреждение коммун по парижскому образцу, но они были быстро подавлены. В составе Парижской коммуны оказалось 17 членов I Интернационала, 8 бланкистов, 8 членов Центрального комитета, организовавшего военное сопротивление, и 30 сторонников традиций революции 1789 г., по большей части студентов, служащих, журналистов и деклассированных.

Каких-либо решительных реформ Коммуна не успела провести, в ней боролись противоречивые течения, но ей удалось поставить под ружье 30 тыс. ополченцев. Глава французского правительства Тьер бросил на Париж армию в 130 тыс. человек, которую возглавил отпущенный немцами маршал Мак-Магон. Семь дней шли ожесточённые бои за Париж, и 21 мая 1871 г. последние вооруженные защитники Коммуны были расстреляны на кладбище Пер-Лашез, где теперь им воздвигнут памятник.

За время боев коммунары казнили около 60 заложников, в том числе архиепископа. В боях погибло более 20 тыс. человек; после подавления восстания было арестовано 38 тыс., из них многие были расстреляны, примерно половина осуждена на каторгу и в тюрьму. В Париже опустели некоторые рабочие кварталы – более 50 процентов маляров, сапожников, строительных рабочих, столяров исчезли из города.

Карл Маркс рассматривал Парижскую коммуну как первый образец грядущей во всем мире диктатуры пролетариата [197].

По мирному договору Франция уступила Германии Эльзас и большую часть Лотарингии. Находясь на оккупированной французской территории, немецкие военные не скрывали презрения к побеждённым и заслужили во Франции стойкую ненависть, ощущавшуюся ещё и через полстолетия.

Все германские государства после войны вошли в состав Германского союза, который был преобразован в империю, и Вильгельм I Прусский в январе 1871 г. был коронован как император в Версале – во дворце французских королей; Бисмарк стал его канцлером. С Россией новая империя поддерживала хорошие отношения, потому что Бисмарк ничего так не опасался, как войны на два фронта. Победа дала мощный толчок дальнейшему развитию капитализма в Германии.

Следующей крупной войной в Европе была русско-турецкая война 1877–1878 гг. Причиной её был, как обычно, балканский вопрос. Османская империя стояла накануне распада; балканские народы добивались независимости и оглядывались на Россию. В составе русской армии сражалось небольшое количество румын и болгар. На кавказском фронте русские войска заняли Каре и Ардаган с округами, где проживало в то время преимущественно армянское население. На балканском фронте вначале бои были малоуспешными отчасти из-за разногласий среди командования (обеими армиями командовали великие князья, а не опытные генералы), но, в конце концов, русские войска разгромили и взяли в плен значительную часть турецкой армии под Плевной и почти подошли к Стамбулу. Англия ввела свой флот в Дарданеллы, и Россия пошла на мир. Она удержала за собой приобретения в Закавказье. На Балканах вместо княжеств Молдавии и Валахии создалось большое королевство Румыния (без Бессарабии, оставшейся за Россией, и без Семиградья, или Трансильвании, имевшей румынское, венгерское и немецкое население и оставшейся за Венгрией). Но первая попытка создать на Балканах сильное болгарское государство не удалась: предварительный Сан-Стефанский мир с Турцией был опрокинут Берлинским конгрессом европейских держав, по решениям которого от Болгарского княжества была отторгнута южная его часть, превращенная в автономную область Турции под названием Восточная Румелия, которой должен был управлять христианский губернатор. В Болгарии правителем стал немецкий князь Александр Баттенбергский, родственник Александра II, а в Румынии вместо румынского правителя Александра Кузы был посажен Карл, принц Гогенцоллерн-Зигмаринген (брат уже известного нам Леопольда).

Конец века был полон колониальных захватов и колониальных войн. Остановимся на англо-египетской, испано-американской, англо-бурской войнах и на событиях в Китае.

Египет в течение всего XIX века считался формально-принадлежащим Турции, но фактически его наместник правил страной как независимый государь. Значение Египта для Европы очень возросло после постройки французским инженером Лессепсом и его сотрудниками Суэцкого канала между Средиземным и Красным морями (1859–1869), чрезвычайно сократившего коммуникации между Европой и Южной и Восточной Азией. Как во всех странах, застрявших в пятой-шестой фазе исторического процесса, в Египте XIX в., с одной стороны, делались некоторые попытки усвоить европейские достижения в области техники (в том числе военной) и просвещения, с другой – развертывалось освободительное движение против европейских колонизаторов. Египетские правители не могли обходиться без европейских технических, финансовых и политических советников, что постепенно привело сначала к фактическому, а затем и к формальному протекторату Англии над Египтом. В 1882 г. в Египте произошло восстание Араби-паши, шедшее под националистическими, исламскими и освободительными лозунгами. Восстание было подавлено англичанами, которые с этих пор стали фактическими хозяевами Египта. Между тем создание Суэцкого канала привлекло к Египту заинтересованное внимание всех европейских держав и, конечно, Турции, продолжавшей считать себя сюзереном Египта.

Египетские правители, начиная с Мухаммеда Али (1805 – 1849) распространили свою военную власть на территории вверх по Нилу (Судану) до границ Эфиопии и сахарских княжеств Дарфур и Кордофан. В 1884 г. в Судане вспыхнуло восстание во главе с неким самозванцем, выдававшим себя за Махди – мусульманского мессию, который по народным (не каноническим) мусульманским верованиям должен прийти в конце времен. Махди собрал большие силы и захватил столицу Судана – Хартум, оборонявшийся войсками во главе с английским генералом. Весь гарнизон и часть населения Хартума были вырезаны, но уже в следующем году Махди умер от тифа, и махдисты не смогли оказать достаточного сопротивления английским войскам.

В Судане был установлен англо-египетский кондоминиум, а фактически Судан, подобно самому Египту, стал зависимой от Англии территорией.

Испано-американская война началась с волнений местного населения на принадлежавшем Испании острове Куба в Карибском море. Американская общественность полагала, что жесточайшие репрессивные меры, принятые в 1898 г. испанскими военными властями, нарушают доктрину Монро и права человека; США послали к берегам Кубы броненосец «Мэйн», но он взорвался или был взорван в кубинском порту [198]. Это и было поводом к испано-американской войне. Американцы не только установили независимость Кубы от Испании (фактически под своим протекторатом), но, кроме того, захватили остров Пуэрто-Рико, находящийся вблизи южных берегов США п, и высадили свои войска в порту г. Манилы на Филиппинских островах – азиатском владении Испании. Высадка американцев была согласована с лидером филиппинцев Агинальдо, который ранее вёл борьбу против испанцев, а в тот момент находился в эмиграции, но обещал поддержку США в их войне с Испанией. После высадки американцев Агинальдо выступил за независимость островов, однако ни по своему вооружению, ни по своей организованности повстанцы не могли долго противостоять американцам. Дело осложнялось и тем, что Филиппины населены не одним народом, а многими, различающимися по языкам и уровню развития. Американцам понадобилось три года, чтобы подавить сопротивление филиппинцев и чтобы Агинальдо сдался. Одновременно с этим американцы низложили последнюю королеву Гавайских островов Лилиуокалани (1893 г.), и затем включили острова в состав США в качестве территории (1900 г.; с 1959 г. – штат). В 1899 г. произошел раздел ещё одной группы островов Тихого океана – Самоа – между Германией и США. Так Соединенные Штаты вошли в число колониальных держав.

В Южной Африке, недалеко от мыса Доброй Надежды, находится удобная гавань, закрытая бухта, с XVI в. служившая местом отдыха нидерландским и английским кораблям, плававшим из Европы в Индию.

Гавань эта была освоена голландской Ост-Индской компанией. В 1652 г. здесь была создана маленькая постоянная голландская колония. Территория Южной Африки к югу от р. Оранжевой была в то время населена редкими бродячими группами готтентотов и (глубже внутрь страны) бушменов, находившихся в первой фазе исторического развития. С ними колонисты вели меновую торговлю. Кроме того, в колонию было завезено некоторое количество черных рабов. В начале XVIII в. население Капштадтской (Кейптаунской) колонии составляло около 3 тыс. человек, из которых почти половину составляли рабы. Остальные, европейцы, именовались «бурами» (букв, «крестьянами»). Позднее термин «буры» применялся сначала к голландскому населению вне укрепленного Капштадта, а лишь затем стал национальным обозначением. В конце века число буров (включая также небольшие группы французских гугенотов и т. п.) составляло уже 15 тыс.; они говорили на местной разновидности голландского языка – африкаанс (хотя голландский язык ещё долго оставался официальным, и лишь в XX в. роль официального языка перешла к африкаанс). Число рабов к концу XVIII в. составило 17 тыс. Начала возникать особая категория населения – так называемые «цветные» и «гриква» – потомки от связей между колонистами и негритянскими рабынями, а также готтентотками [199]. Местные жители постепенно вытеснялись и нередко истреблялись, многие вымирали от новых болезней, занесенных колонистами, другие были вынуждены работать на них.

С 1779 г. начинается серия войн с племенами банту, продвигавшимися с севера. Главную роль тогда и позже играли племенные группы нгун» (коса, свази и зулу) и сото (собственно сото, или суто, и тсвана). Племена банту стояли на стадии ранних чифдомов.