Глава 1: Приючье

ПРОЛОГ

***

С каждым разом становилось всё легче. Нет, вру. Если обычно приходится подбирать мелкую живность, например лисят, то пару часов назад сбили лося, килограммов так в пятьсот. Сейчас как раз время гона, сбитый лось, судя по всему, в состоянии возбуждения был крайне агрессивным и поэтому напал на машину. Попытался напасть. Водитель, естественно, всмятку после такой встречи. Его ауди или ещё какая иномарка (в машинах не разбираюсь) - в дребезги. За время моей подработки (за почти два года) это уже седьмая авария со смертным для человека исходом.

Пока ДПС разбирается с ДТП, нам, уборщикам на шоссе, приходится волшебным образом транспортировать тяжёлую тушку лося хотя бы на обочину. В команде нас четверо, но я единственная девушка, что не мешает моим коллегам вести себя неподобающе. Конкретно: шутки в адрес женской половины человечества и зашкаливающее самомнение убивают наповал. Не зря людей без высшего образования не пускают на высокооплачиваемые должности. Может вышка и не даёт практически ничего полезного, зато отсеивает тех, кто не привык работать мозгами.

Разрываясь между двумя мыслями - пожалеть канувшего в лету лося или нет (всё-таки он тяжёлый и сам виноват, что на проезжую часть выскочил, да ещё и сделал всё возможное, чтобы я не смогла сегодня выспаться) - пока мальчики грузили лося в прицеп, я звонила в зоологический парк, в котором имела неосторожность работать. Уборщик трупов с дороги - это подработка, но именно на моё главное место работы свозятся трупы животных, а там их либо утилизируют, либо вывозят в места использования по назначению. К примеру, тот же лось - охотничье-промысловое животное.

С этой подработкой много неприятностей, но есть целых два плюса: полностью покрывающая все налоги зарплата и поддержание тела в тонусе. Даже не поддержание, а самая настоящая силовая тренировка. Это сегодня мальчики позволили мне не надрываться, помогая перекладывать лося в прицеп, но время от времени оленей и кого-помельче тягать приходится. Плюс отовариваюсь в хороших магазинах и ещё хватает на поездку заграницу в отпуске на средства, оставшиеся от основной зарплаты.

Когда я, Алёна Чижик, училась на ветеринара, то представляла себя доктором в небольшой клинике, которая всего в нескольких минутах ходьбы от моего дома, но прошло уже два года после выпуска, мне двадцать четыре, и работаю в зоологическом парке, занимающимся разведением вымирающих видов диких животных. Проще говоря, конкретно я, мастурбатор животных. Работа не самая приятная, зато хорошо платят. Пожалуй, цена вопроса меня беспокоила больше всего.

Хорошо, что в самом парке предусмотрены душевые для персонала, иначе моим дорогим зверюшкам на грани вымирания пришлось бы наблюдать воочию перемазанную в мёртвой крови меня. Они и так шарахаются, стараясь держаться подальше, а почуяв кровь, совсем взбесятся. Единственным исключением является рыжий волк по имени Шункар. Он не особо ладит со стаей, а точнее совсем не ладит, постоянно становится причиной драки, и его приходится выхаживать. Мне. Почему именно я понравилась этому вздорному волку, сказать ничего не могу, но после нашего знакомства, он не желал даваться в руки другому ветеринару.

Но сегодня день не задался с самого начала. Первое - срочный вызов из-за треклятого лося, обезумевшего то ли от брачных игр, то ли от добрачных битв, но из-за него пришлось вставать ни свет ни заря и ехать аж до аэропорта. Это самый популярный участок по лишению жизни братьев наших меньших. (Сарказм с недосыпа также не дотягивает до планки адекватности).

Второй неприятностью стало отсутствие Шункара в волчьем вольере. По несчастному лицу рыжей, как и сам Шункар, Алисы, нашего заводчика, стало ясно: очередную драку мой любимец не пережил. Недосып превратил меня в какую-то бессердечную и ни на что не реагирующую зомби, потому что эта смерть не нашла никакого отклика в душе. Отосплюсь - порыдаю. Либо я просто привыкла.

- Алён, ты не убивайся так. Сама знаешь, что к этому всё и шло, - попыталась взбодрить меня Алиса, приобняв.

- Знаю, - я на секунду прикрыла глаза рукой и сняла пелену сна. - Я просто устала. Вчера до ночи готовилась к сегодняшнему семейному ужину, а утром вызвали на подработку. Лося сбили, да ты уже знаешь.

Алиса кивнула и больше вопросов не задавала, за что я ей вполне благодарна.

Ещё пару дней назад я собиралась взять выходной на сегодня, но за суматохой в подготовке к ужину забыла написать заявление на однодневный отпуск без содержания, поэтому пришлось выйти на работу до обеда. Работы на сегодня особо не предвиделось, разве что помочь с уборкой птичьих клеток, да всё это по мелочи. В честь дня рождения, Алиса обещала прикрыть, пока я отсыпаюсь в комнате отдыха. Если что случится - меня позовут.

Наспех высушенное чёрное каре всё ещё влажное у корней - как бы не слечь завтра с простудой. Пока я шла до комнаты отдыха, в голове крутились только мысли о предстоящем ужине: небольшое торжество в семейном кругу - мои родители, мой парень Коля, его родители. Отношения с ним складываются весьма забавно. Вероятно, не стоило отказываться от свадьбы с любимым человеком, но как можно думать о сексе с мужчиной, после первого же опыта в парке по моей весьма редкой профессии?

Просто струхнула, особенно страшно, что мужчина, как любое другое животное на разведение, может взбрыкнуть и ранить. Нет, головой я, конечно, понимаю, что это не так, а вот инстинкт самосохранения понимать отказывается. Притом категорически. На чайном столике в комнате отдыха лежала небольшая коробка с цветочной открыткой на ней.

"Дорогая Алёна, мы всем коллективом поздравляем тебя с днём рождения. Желаем всего самого наилучшего и тебе, как большому любителю почитать, дарим электронную книгу. Оставайся такой, какая ты есть".

Под основной подписью сделанной, видимо, начальником, есть ещё несколько подписей от коллег (точнее от всех тех людей, с кем приходится непосредственно пересекаться по рабочим моментам). Подпись Алисы и небольшая картинка-роспись, сделанная ручкой её любимого пурпурного цвета, выделяются на фоне остальных. Именно с Алисой я больше всех общаюсь.

Устало улыбнувшись и пообещав себе поблагодарить поздравивших чуть позже, я, положив подарок в сумку, нашла в шкафу плед и по привычке свернулась калачиком, укрыв себя им. Ужасно хотелось спать, но перед глазами всё еще стояло видение трупа высокого в два с половиной метра лося, в которого врезалась машина на скорости около ста километров в час. После вспомнился Шункар, накатила ностальгия, и все попытки уснуть оканчивались крахом. Учась на ветеринара, никогда не задумывалась, что будет настолько сложно найти работу в какой-нибудь ветеринарной клинике, чтобы всю оставшуюся жизнь лечить домашних животных: кошечек и собачек преимущественно.

Видение не исчезало. Наоборот оно становилось всё ярче и ярче, а потому сон пришлось перенести на послеобеденное время. Достав из сумки смартфон, я с некоторой досадой набрала знакомый номер Коли, моего не совсем жениха, отношения с которым находятся на этапе "я подумаю", и с той же скукой буквально через минуту вернула телефон на место.

"Прости, я занят. Поговорим завтра" - весьма забавная и неуместная фраза для парня, приглашённого на празднование дня рождения своей девушки, фактически являющейся невестой. Причём приглашённого на сегодняшний вечер. Ради кого, спрашивается, я несколько дней мучилась, готовясь к ужину и знакомству с его родителями?

Но выспаться всё же следовало. Насильно заставив себя закрыть глаза и не думать ни о чём, мою лёгкую дрёму прервала Алиса, напоминающая о заявлении на выходной на оставшиеся часы рабочей смены. Через полчаса уже обед, не успею написать - придётся работать до упора. Как-то даже всё равно.

Пролетевшие мимо часы сна позволили привести себя в адекватное состояние, но было решено не писать никакого заявления на сегодня, а сразу на завтра. За четыре часа вполне можно уложиться с завтрашним заданием. Тем более, что кое-кто слишком занят, чтобы уделить мне время. Звери же свободны всегда, исключая время сна и приёма пищи.

В прошлом году в наш зоологический парк привезли одного быка очень редкой породы, а на прошлой неделе - самку. С первых же дней эти двое не взлюбили друг друга. Дело ясное - самка испугалась знакомств на новом месте, а начальство требовало как можно скорее получить потомство. Взаимная неприязнь - самый естественный результат спешки. Но начальству плевать: им нужен только положительный результат. Приходится идти в обход: искусственное оплодотворение и, конечно, очередной виток генетических экспериментов. Нужно семя быка. Где же найдут идиота, согласного выполнить подобную работу, кроме как того, кто за это получает деньги?

День рождения проходил... нормально. Конкретизировать бесполезно. Ромочка находился во вполне приподнятом настроении и на контакт шёл без проблем. Притом ровно до тех пор, пока не понял, что от него что-то хотят, а он этого не очень. Птичьи клетки придётся чистить кому-то другому.

***

В двадцать четвёртый день рождения мне конкретно очень не повезло: после очередного племенного быка, по иронии судьбы миленько названного Ромочкой, я оказалась в больнице, и вот уже на протяжении нескольких часов лежу в бессознательном состоянии и наблюдаю прескучные галлюцинации. На одно мгновение я даже решила, будто действительно оказалась в каком-то богом забытом месте, но факт, что вместо больницы меня отправили в какое-то совершенно непонятное и тёмное место выдрал глупую мысль с корнем. Всё-таки, в шутку, моя семья не настолько благополучно материально обеспечена, чтобы хоронить меня в склепе, а для ящика в морге здесь слишком просторно.

Какие-то слишком пессимистические выводы.

Больше всего болела голова. Именно голова пострадала, как я думаю, больше всего, и на это указывали не только галлюцинации и головная боль. Тёмный и холодный подвал навевал уныние и мысль о смерти от обморожения. Подпрыгивая и пытаясь согреться, обтирая тело ладонями, я быстро обошла весь подвал, размером примерно с мою квартирку. Выход не нашла и при повторном обходе. На третий раз поиски были проведены более тщательно, но с тем же успехом - найти что-либо на ощупь оказалось гораздо сложнее.

Предположение о наличие лестницы быстро было откинуто как нерентабельное, а надежда выбраться самостоятельно развеялась уже через два часа. Зато нашла мёрзлую картошку и разные соленья. Картошка хорошая, но сырая. Огурцы пересолены, в помидорах слишком много чеснока, морковка немытая. Впрочем, стратегический запас на случай голода имелся нехилый и сравнительно съедобный. Весьма оригинальный сон, как мне показалось.

Ни голод, ни что-либо другое (кроме холода) меня не беспокоило. К тьме глаза давно привыкли, а уши - к тишине. Но, в отличие от привычных снов, в этом совершенно ничего не происходило. Час за часом я бродила по подвалу (думаю, это всё-таки подвал), но из-за угла не показалось ни одного приведения, ни одного зомби и даже вампир мимо не пробегал. Про "случайно" не угодившего в ловушку эльфа я вообще молчу. Вот от него, от эльфа, появляющегося в моих снах с завидным постоянством, я такого предательства вообще не ожидала.

Эльф по имени Легол (видимо, сокращение от Леголаса) частенько становился главной причиной моего разбитого состояния наутро. Ещё бы! А вы побегайте всю ночь с этим нахалом по лесам и болотам неизвестного вам мира, спасаясь от кучи разъярённых гномов, орков и иной живности фэнтезийного мира. Приключений с этим эльфом хватало, чтобы разбавить скучную жизнь ветеринара-уборщика, которому ещё пока не доверяют лечить зверюшек (исключая Шункара, но его давно списали со счетов как прокажённого). С красивым таким эльфом по всем законам жанра любовно-приключенческого романа.

Легол высокий, статный интеллектуал и великолепный воин, защищающий родные леса вместе с товарищами. И, как полагается, он вздорен и справедлив, но, вопреки всем канонам, в главную героиню как-то не спешит влюбляться. Шифруется, не иначе!

Через пару дней заточения Легол в окружении лесной зелени появился передо мной. Блондин с кроликом в одной руке и с луком за спиной жестом пригласил меня к костру высушиться, пока он готовит наш поздний ужин. Коричневая рубаха на треть расстёгнута, открывая вид на древний кулончик в виде клыка некоего животного. Какого именно излишне общительный и даже болтливый Легол не рассказал даже под угрозой длительного бойкота.

Жареный на костре кролик оказался более чем вкусным, жаль только пресным. Никогда в жизни не пробовала крольчатины и вряд ли когда-нибудь смогу. (Мысль, что из грязного подвала я волшебным образом переместилась в зеленый лес, не волновала). Добрый и веселый Легол своим присутствием скрашивал жизнь и развевал скуку. Еще некоторое время спустя я услышала его голос.

- Нужно как можно скорее возвращаться в Феандигрог, - сообщил Легол, неестественно для своей природы хмурясь. - Войска арундинской империи наступают. Если не успеем предупредить наших, то для крепости эта битва станет настоящим испытанием.

Легол всегда говорил выразительно, изящно и долго с кучей различных оборотов и сравнений. Даже в чрезвычайной ситуации он хоть и старается говорить проще, опуская метафоры и обороты, но фразы от этого короче не становятся.

Крепость Феандигрог собрала основные силы для защиты эльфийского государства от арундинской империи. Какие расы входят в империю я не знаю, возможно, орки или еще кто не самый дружелюбный и не борец за чистоту экологии.

Необычный для леса шум заполонил все вокруг. Невидимые люди говорили на неизвестном мне языке, тыкали в меня то ли палкой, то ли еще чем, но Легол ничего не замечал. Он, как и пейзаж вокруг, медленно тускнел и становился все тише и тише, пока не замолчал совсем. Как убавить звук у телевизора и понизить яркость его экрана, так и все мои ощущения постепенно переставали понимать происходящее.

"Галлюцинация внутри коматозного сна" - подумалось мне, когда тьма, холод и сырость знакомого подвала стали восприниматься достаточно ясно, чтобы я могла их осознать. Ослепляющий свет фонаря заставил резко отвернуться и от боли сожмурить глаза и сжаться. На уши давили звуки голосов, как шёпот басом. Более-менее оклемавшись от действия внешнего раздражителя, я поняла, что со мной что-то не так.

При тусклом свете фонарной свечи можно осмотреть подвал хотя бы на расстоянии нескольких шагов. На моей груди лежали спутавшиеся жирные волосы, что не возможно по факту того, минимум, что я ношу каре. Еженедельно обстригаемые на руках ногти также имели непрезентабельный вид, как и я сама в целом. Выделяющееся на фоне тьмы белое платье-плащ (по крайней мере, после стирки оно должно будет стать белым) знакомо мне не было, да и сам фасон больше бы подошёл для домашнего халата в пол. Со всеми этими странностями вопрос назревал почему-то всего один: куда подевался Легол?

Мы только отужинали жареным кроликом и собирались отправиться в путь, в славную крепость Феандигрог, чтобы предупредить всех эльфов-воинов о приближении арундинского войска. Мы должны спасти эльфийскую страну!

Неизвестные люди с недоверием поглядывали на меня и подходить ближе не смели. Думаю, я казалась им странной: на вора не похожа, а на умалишённую - весьма. Возвращаясь к моему внешнему виду: такое чувство, будто я провела в этом месте не пару часов, а пару недель, если не месяцев. Этот погреб стал для меня персональным адом, позволившим привнести в мою жизнь не только Легола из плоти и крови, но и толику сумасшествия. Посмотреть на свою жизнь под другим углом я как-то до сих пор не успела.

Про нетребующиеся мне, а то и вовсе исчезнувшие голод и сон я не вспоминала, в отличие от ощущения холода, медленно погружающего меня в состояние, подобное анабиозу.

***

Казалось, будто я свихнулась. После пробуждения сон или галлюцинация никуда не делись, став ещё реальнее. Только на этот раз я оказалась не в пыльном подвале, а во вполне обустроенной избушке и, предполагаю, она на курьих ножках. По крайней мере, именно так я всегда представляла внутреннее убранство деревянного жилища бабы Яги: печка на треть избы, полочки, заставленные разной бурдой, самотканые ковры на полу, небольшой обеденный стол и несколько квадратных табуретов.

Но и всё это добро, в отличие от того подвала, покрыто слоем пыли потолще - здесь явно давно не прибирались. На полу много грязных следов обуви разного размера и водяных разводов. На лавке, приютившейся около выхода, лежала буханка хлеба, какое-то питье и, кажется, одежда. Тишина и пыль угнетали, но никто не спешил появляться в избушке. Легол также не додумался навестить меня, хотя чего стоит ожидать от воображаемого друга? Узнай о нём родители - принудили бы взять отпуск на месяц и отправиться куда-нибудь отдохнуть, а если Коля - взревновал бы и взбесился.

На лавке также обнаружились какого-то допотопного вида ножницы, но достаточно острые. Они острые. Я ужаснулась, когда поняла, что уже в течение нескольких минут завороженно смотрю на эти самые ножницы с совершенно пустой головой и явным неосознанным намерением с этой самой головой попрощаться. Из-за обуявшего меня страха, никакой внешний вид не играл роли: ни спутанные грязные волосы, отросшие за неизвестный промежуток времени, ни ногти, превратившиеся в когти с жёлто-коричневым налётом. А к запаху, вероятно, я уже привыкла, а потому не ощущаю его вовсе.

Шли минуты и часы, а я всё также оставалась в полном одиночестве. Тишину не нарушало ничто. Даже я не могла произнести ни звука и передвигалась с трудом, пытаясь понять, как долго я пролежала в том подвале без движения. Тогда был красивый сон, заботящийся обо мне Легол и вкусная жареная крольчатина, а здесь только одна комната, заваленная всяким хламом, пространство которой по большей мере отобрано гигантской курной печью, а потому при топке весь дым будет внутри. Даже трубу не додумались сделать!

Тщательнейшим образом исследуя убранство избушки, я подумала, что для меня ещё не всё потеряно. Ходить стало легче, видеть тоже. Не сразу, но в течение нескольких часов я снова смогла выстраивать логические цепочки, пускай и примитивные для начала. После вспомнила основные правила математики, ограничивающиеся простейшими действиями над однозначными числами как сложение и вычитание. Как называются ещё два простейших действия достать из памяти не получалось, но что получится, если взять семь раз по шесть чего-нибудь, например яблок или конфет, я знаю. Пятьдесят шесть.

Делая простейшие вычисления в уме, я могла привести себя в норму. По крайней мере, я верила в это. Я верила в то, что вспомню кто такие Баба Яга, кто такой Коля и почему он должен меня ревновать и кто я такая. Имя вспомнила только на следующий день. Алёна. Убила ещё неделю, чтобы вспомнить его написание, радуясь, что не успела вычистить избушку - пыль оказалась единственным доступным материалом для письма.

Выйти на улицу было страшно, но нужно. Зелёная роща обволакивала деревянный домик и казалась непроходимой. Ни одной тропинки не протоптано, а значит отыскать людей вблизи не предвиделось возможным. Зато слышались лёгкие всплески текущей воды, а значит где-то рядом есть небольшая, но быстрая речка. Спустя столько времени пора привести себя в порядок, хотя я только сейчас осознала, что выгляжу как... Нужное слово вертелось на языке, но никак не хотело быть озвученным.

Полная изоляция не пошла мне на пользу, а как её сломать - нет никаких идей. Одежда всё ещё лежала на лавке.

Хозяев небольшой избушки не нашлось и через полгода, зато я за это время полностью пришла в себя, отмыла от грязи новое местожительство и устроилась с комфортом. Вероятно, там, в реальном мире, я пролёживаю в коме, но никакие медитации не помогают очнуться. На полках после ревизии обнаружились различные травки и настои, знакомые по курсу фармацевтики, вот только всё это разнообразие тянуло максимум на народную медицину, но никак не на профессиональные препараты. Имеющийся под избушкой погреб также, как тот, в котором я "проснулась", хранил и картошку, и засоленные огурцы с помидорами. Вот только первое безбожно проросло, а второе и третье безжалостно сгнило.

Чтобы не идеализировать этот ненастоящий мир и поскорее очнуться, я носу из избушки не показывала, топила её запасом дров. А спустя ещё пару месяцев впервые почувствовала признаки голода. Вскоре стало клонить в сон. В бесконечный и тревожный сон.

ГЛАВА 1: ПРИЮЧЬЕ

***

Вернуться прежде, чем наступила зима, не получилось. Осенняя слякоть сделала лес Азаис труднопроходимым, потому на равнину два всадника вышли через четыре дня после первого снега. До поместья оставалось всего несколько дней шагом через сосновый бор, переночевать и покормить коней можно будет в деревне, по пути есть одна небольшая "Приючье". После до города останется всего несколько часов галопом.

- Почему сорвался, Реймун? - Надаль притормозил своего коня, ровняясь с попутчиком. - Следовало остаться в Калрисе ещё на пару недель.

- Если поторопимся, то к ночи выйдем к деревне за бором, и к завтрашнему обеду будем в поместье, - игнорируя вопрос товарища, Реймун направил каракового коня вперёд, постепенно переводя его на галоп.

Реймуна ожидал серьёзный разговор с отцом. И чем раньше вскроется правда, тем быстрее он сможет понять, что делать дальше. Узнав столь постыдную тайну, он поспешно покинул Калрис, хотя, действительно, стоило задержаться в столице ещё на неделю и завершить все дела. Прошло уже более пяти тысяч лет, и за это время тайна рода Сальвер всё ещё не обнародована. Значит, неделя-другая, а то и год-другой ситуации бы не изменил. И только сейчас Реймур понял, что принял всё слишком близко к сердцу и решение излишне поспешно. Эта тайна не может быть правдой. Она идёт в разрез со всем тем, чему его учили всю жизнь.

Его конь Дуат мчался сквозь сосновый бор, и топот копыт Ларе позади говорит, что Надаль не отставал. Больше он не смел задавать вопросов, а чуть позже поднялась вьюга, и разговоры стали невозможны. В тот момент их обоих интересовала только возможность скорейшего прибытия в деревню, чтобы отогреться и поужинать. Заодно не лишним будет справиться у старосты о делах.

В Приючье темнело всегда резко, а с реки Юк тянул ледяной ветер. До деревни пришлось добираться затемно, но к ночи вьюга улеглась. Радовало всадников одно, что Реймун Сальвер являлся наследником лорда этих земель, а потому ночлег найдёт даже при полном отсутствии мест.

Если бы Дуат и Ларе не выдохлись, то пару ночных часов стоило бы потратить на дорогу галопом до поместья. Но лошадям нужно отдохнуть, а менять их на деревенских - предательство и расточительство.

- Почти на месте, - Надаль натянул поводья, замедлив Ларе.

- В пульперии в центре можно снять место для ночлега и прилично отужинать, - заметил Реймун. - Немногим лучше походных условий, но особо шумных можно приструнить.

Пульперией назывался обычный кабак, только на аристократический манер - благородные опускаться до лексикона простонародья считали ниже своего достоинства. Хотя большинство слов заменить невозможно в силу взаимопонимания лордов с прикреплёнными к землям людьми, часть названий получило свои эквиваленты.

И все эти слова с одинаковым значением должен был наизусть знать каждый аристократ, независимо от положения при царском дворе и количества подвластных земель, деля речь на низкую и высокую. А уж из этого пошло не только принижение прикреплённых как с невысоким уровнем умственного развития, но и в качестве унижения благородного собеседника.

Обычно Сальвер пользовался иной, более благоустроенной тропой, идущей через другую, весьма зажиточную деревню на реке Бидот. Реки Бидот и Юк сходятся вместе много ниже по склону на самой окраине владений Сальверов, а третья река проходит ровно по территории поместья. Но дорога через Приючье немногим сложнее, зато короче в стократ. А Реймун спешил как можно скорее разобраться с позорной семейной тайной, получив все доказательства оговора.

Но чем дольше продолжалось возвращение домой, тем больше Реймун осознавал всю глупость своего скоропалительного решения, но не винил себя в этом. В Приючье он не был уже более шестидесяти лет, а там такая охота замечательная - много зверья водится. Нельзя без контроля на столь долгий срок оставлять эту деревню, нельзя.

На подступах к деревне всего в десяти-пятнадцати минутах от видневшегося высокого частокола, ограничивающего территорию деревни, редел сосновый бор, шёл крутой склон и обрыв берега. Но Юк текла медленно, на зимнем мелководье из воды торчали острые камни, а река не замерзала никогда.

Надаль замедлил шаг коня, заинтересовавшись странным видением: темноволосая женщина, откинув длинный хвост за спину, скинула на берегу одетую на голое тело тулузу и вошла в воду. С вершины обрыва не было видно её лица, но простое одеяние казалось весьма дешёвым, но не простонародным точно.

Надаль про себя подметил, что она, вероятно, беженка, а Реймун, заметив неизвестную только после её вхождения в воды Юк, назвал её сумасшедшей и продолжил путь.

***

Реймун Сальвер спешился. При пульперии построена небольшая конюшня на случай прибытия путников и на втором этаже размещены ночёвки - комнаты для гостей с полупосуточной оплатой.

Насколько Сальвер знает, в Приючье только здесь можно найти более-менее достойный приют на ночь или даже на несколько дней. Чтобы выдержать больше, нужно иметь недюжинную выдержку и терпимость к отсутствию большинства благ. Его мать, чутко относящаяся к чистоте, точно бы не выдержала, хотя съездить на охоту с семьёй она собиралась давно. Сестра, скорее всего, упала бы в обморок.

Такая реакция совершенно неудивительна для женщины, не потерявшей из виду Звезды Истины за сумраком бытовых проблем.

Пока Реймун проводил Дуата и Ларе в конюшню, Надаль Пеш позаботился о хозяине пульперии: нужно было накрыть на стол, подготовить комнаты и найти конюха для лошадей. Также следовало позвать старосту с отчётами за каждые бесконтрольные четыре сезона.

Как и предполагал Надаль, деревенька, через которую редко проходят, направляясь в поместье Сальверов, весьма не ухожена. Хорошо, если здешние прикреплённые к землям моются хотя бы раз в месяц, но истинный аристократ способен держать лицо готовое скривиться от отвращения лицо, чтобы не стать причиной конфликта.

Всё-таки бестолковая масса против одного-двух разумных... не завидная судьба ожидает этих самых разумных.

После раздачи всех указаний прошло всего десять минут, как конюх был отправлен, а ужин - подан. Реймун вернулся излишне хмурым и напряжённым даже для самого себя. О том, что произошло с ним в конюшне можно было только догадываться или просто немножко подождать.

Повесив меховую накидку на стул, Сальвер сел за один стол с Надалем и подозвал уверенно стоящего рядом с хозяином кабака старосту Бруно. В руках у него кипа листов - отчёты. Лорды принялись за мясной ужин.

- Для кого собирается оброк? - спросил Реймун, прожевав. - Притом оброк без пушнины и мяса, который заготавливается для воза в поместье?

- Для ведьмы, лорд Сальвер, - честно ответил Бруно.

Пеш чуть не поперхнулся, услышав еретический ответ старосты. Сальвер также считал его весьма адекватным и верным человеком. Раньше. Теперь, видимо, он потерял рассудок. О какой ведьме идёт речь? Какая шарлатанка забрела в такую глушь только ради того, чтобы кормиться за счёт прикреплённых людей?

Сразу вспомнилась та сумасшедшая под крутым обрывом, вошедшая в воды Юка. Такая могла запудрить мозги необразованной массе, показав пару фокусов. В столице таких ведьм и колдунов - пруд пруди. Пока не вызвана царская стража - сразу нет никого. И не знаем никаких ведьмовских штучек.

- Она у нас животинку лечит, - продолжил Бруно. - А иногда и человека может. Её наш лекарь Паскау Горта в ученицы взял. Ну не может не ведьма совсем не спать и изредка обедать! И говорит на ведьмовском языке. И пишет не по-нашему.

Ещё долго староста распинался о чудесах, показанных ведьмой, и мистических невероятностях, окружающих её. Чем дольше он говорил, тем больше лорды верили в глупость и беспечность простонародья, потерявшего из виду Звезду Истины. Сон, питание, знания, неизвестный язык, странные буквы - каждое мгновение, проведённое рядом с этой женщиной, доказывало, что она - ведьма. И никак иначе.

Ненадолго лорды даже задумались, что за чудовище посетило эти края, как Бруно сказал, что ведьма из благородных женщин. Тогда всё стало на места: даже минимального женского образования хватит, чтобы сочинить правдоподобную историю, заставить простонародье поверить в неё, и придерживаться определённой линии поведения.

- Оброк не отвозить, - приказал Реймун. - С утра я самолично разберусь с этой ведьмой-обманщицей.

***

"...беззвёздное серое небо."

Последняя точка, что удивительно, далась мне с большим трудом. Очередная законченная рукопись из пятисот пронумерованных в уголке листов через пару минут отправится в заполненный доверху шкаф, который я оставила для вот таких, как нынешняя повесть, графоманских попыток.

Пожалуй, сочинительство - это то самое, что не позволило мне до сих пор сойти с ума. Обустроившись в избушке, я начала вести импровизированный календарь, и с тех пор прошло четырнадцать тысяч семьсот два дня, за которые меня одолевал голод всего сто восемьдесят четыре раза.

Итого питаться мне нужно было один раз в восемьдесят дней. Спать четыре-шесть часов в четыре месяца или примерно по полминуте-минуте в день. С появлением в этом мире я никогда не спала дольше двух минут, хотя сутки здесь длятся точно такие же двадцать четыре часа.

В этом мире прошло сорок лет, но во мне изменилась только длина волос. Ещё во внешних уголках глаз залегли серые тени, которые мало похожи на синяки после бессонных ночей. Мускулатура, накаченная перетаскиванием тяжёлых тушек оленей и другого сбитого машиной зверья с дорог, осталась прежней, хотя здесь никакой физической работы я не выполняю.

Дрова заготавливают для меня деревенские в обмен на лечение их скота и собак, как та серо-белая лайка, выжившая после драки с волком, нынче тихо спящая в углу для "маленьких пациентов". Шуба из подкожных пузырей уже сошла с предплечья, но пса ещё долго отпаивать созданными мною из лесных трав антибиотиками и протирать антисептиком.

Лайке ещё повезло, что укус не серьёзный, и лично меня больше беспокоили царапины на животе и возможное бешенство.

Ещё деревенские, возглавляемые старостой Бруно, хозяином вернувшейся с неудачной охоты лайки, раз в три месяца поставляли мыло, бумагу для сочинений, графитные мелки (толстые отшлифованные грифели простых карандашей) и порцию еды.

Ещё приносили сладости, но только после конкретного случая исцеления какого-либо зверька или даже человека. Напару со здешним лекарем Паскау Горта сотворить какое-либо чудо представлялось более чем возможным. Тем более, о чудесах деревенские имели весьма малые представления, и любая незначительная странность казалась им необычной.

Мои графоманские записи также были именованы не иначе, как "мудрость, записанная ведьмовским языком". Здесь пишут упрощённой латиницей, а кириллицу никто никогда в глаза не видел. Впрочем, знакомые по урокам английского языка в школе и университете буквы немногим упростили понимание деревенских: они говорят на каком-то особом языке, не похожим ни на один из мне знакомых.

Подколы на разных языках в меде были обычным делом, притом не на английском или немецком, как многим знакомым, а на французском, итальянском... Кто-то при мне даже умудрился пошутить на персидском, а кто-то - на корявом латинском, за что получил от нашего куратора по первое число за паршивое произношение.

Я потратила четыре года, чтобы освоить разговорный язык, шесть - письменный и ещё чуть больше десяти - книжный под руководством Паскау.

Имя тоже исковеркали: из Алёны я стала Алено, а про фамилию стоило забыть вовсе. В их языке нет ни буквы, ни звука "ч", а становиться какой-нибудь Селис не хотелось. Чижей в природе тоже не водилось. Маму переименовали бы в Марио, отца в Джерман, а парня, вероятно, в Никулау или Никуло Рибе. Хотя на самом деле речь идёт о Марии Чижик, Германе Чижик и Коле Рыба.

В течение прошедшего времени я день за днём вспоминала о своей семье и о друзьях, но черты их лиц стали потихоньку стираться из памяти, отчего становилось только больнее. Я не умею рисовать ничего более несложных схем и таблиц.

Зарисовки их лиц немногим напоминали портреты, но я могу их записать, я могу в сочинениях использовать родной язык, чтобы, очнувшись от нереального сна, быстро пойти на поправку и вновь социализироваться.

Лайка тихо всхлипнула в углу. Проголодалась, видимо. Ходить она ещё не могла, при попытке прикоснуться к ней начинает по-щенячьи пищать, но с рук ест. Ещё неделя и лайку можно будет отдавать хозяину и получать за это заслуженную награду.

Мир вокруг уже давно перестал казаться плодом повреждённого болевым шоком мозга, но забывать о настоящей реальности нельзя ни в коем случае, иначе никогда не приду в сознание и останусь на больничной койке до конца своих дней.

Но если когда-нибудь всё-таки очнусь, то без жалости сменю красивую фамилию Чижик на менее звучную Рыба. Двойная звучит весьма забавно.

Аймуне, жена старосты Бруно, по нескольку раз в день приходит кормить лайку и днём всегда приводит с собой дочь. (Как мне довелось узнать, имя Аймуне очень странное для деревенской женщины. Оно больше подошло бы младшей дочери какого-нибудь купца или аристократа низшего ранга. Имена деревенских состоят из одного-двух простых слогов. Что значит простых - я сама не особо поняла).

Выцветшие на солнце в поле волосы, что у матери, что у дочери обстрижены коротко, чтобы не пачкались сильно и быстро сохли после мытья. Мне же с моим чёрным метром приходилось возиться, а срезать рука не поднималась.

Вот и сейчас, рано утром, Аймуне принесла завёрнутый в одеяло горшок с ещё тёплым мясом. Мне же до горячей еды ещё несколько месяцев, ведь я поела только две недели назад, а более частое принятие пищи награждает всеми прелестями переедания.

Пока женщина кормила пса, я невольно заметила перевязь на ее запястье. Несколько дней назад Паскау уехал в город по делам, а ко мне, пускай и его частичной ученице, никто лезть не рисковал.

Лечить людей - это не моё, хотя небольшие раны обрабатывать я умела ещё в школе с уроков основ безопасности жизнедеятельности. С травмами посерьёзнее ко мне бы пришли, как к неизбежному злу, но не случалось.

Я отвлеклась, а Аймуне явно выискивала момент чтобы о чём-то спросить. Объяснения по поводу состояния лайки я дала уже несколько раз, поэтому речь пойдёт не об этом.

- Лорд Сальвер ночевал сегодня в деревне, - жалостливо всхлипнула Аймуне, присев напротив меня за стол. - Ещё вчера вечером, ужиная, он сказал Бруно, что самолично разберётся с ведьмой-обманщицей. Не верит он в твои ведьмовские силы, Алено. И немудрено. В городах столько обманщиков, обдирающих горожан до последней монеты.

- Хочешь сказать, что я объедаю вас? Бумага, мелки, мыло и дрова: всё это вы заготавливаете сами и не тратите ни одной монеты. Я собираю травы, делаю настои и мази, выхаживаю больной скот и раненых собак. Разве я за свою работу требую от вас непосильно много? Только то, забота о чём помешает мне совершенствоваться в создании лекарств и лечить нуждающихся.

Приподнятое утреннее настроение рухнуло: мне грозило обвинение в мошенничестве, ведь расследование в стиле "я владелец земель, ты делаешь что-то странное, значит преступница" - самый наиболее вероятный ход событий. Ещё могут обвинить в краже, а что в этом мире полагается ворам я уже знала.

Ровно то, что и Европе в разные периоды средневековья - либо отсечение руки, либо выжженное клеймо на лице. Обычно второе, ведь культ насилия в этом мире развит слабо. Я собственными глазами видела, как на вид скупые на эмоции торговцы заливались слезами, став свидетелями несчастного случая. И это не единичный случай.

- А ведьмой вы меня назвали сами, - припомнила я ещё те времена, когда не знала здешнего языка.

Женщина поспешила исчезнуть из моей избушки, припоминая, видимо, собственные слова о появлении здесь лорда. Лишь моё замечание не позволило ей забыть и одеяло, и пустой горшок - мясо для лайки лежало перед ней в деревянной плошке.

После неё на столе остался массивный браслет из синих нитей с деревянными бусинами. Новый, видно дочка делала. Подарок за любимую собаку. Надев браслет на запястье, я не могла не задуматься о личности этого лорда, ведь страх в глазах Аймуне был очевиден.

Так бояться можно лишь тех, кому не стоит душевных терзаний лишить человека жизни. Обычно убийцами являются большие дикие животные, вроде разъярённого кабана или того же волка, но страх направлен на человека.

***

Лорд, который вчера за ужином обещал вывести меня на чистую воду, не сильно заставил себя ждать. После поспешного ухода Аймуне прошло не больше получаса, как неизвестный мужчина без стука вошёл в мою избушку, повесил меховую накидку рядом с моей и по-хозяйски прошагал до середины единственной комнаты. Зато, не заметив сразу меня, он расщедрился на презрительный оклик "Ведьма!"

Я лежала на тёплой печи под одеялом, которое много лет назад самой пришлось сшивать из оставшихся кусочков меха, выпрошенных у швей, и сочиняла новый сюжет для очередного графоманского опуса. Давно привыкнув, что это не изба, а проходной двор, я спокойно занималась своим делом, и наглец ни в коей мере не мне не мешал.

Более того, глядя на этого юнца (где-то моего сверстника по виду), становилось смешно: хмурый, болезненно бледный с плотно сжатыми губами он выглядел удручающе. Если же ещё и глаза серые, как у меня, то передо мной появилось самое настоящее проявление пессимизма и депрессии. По крайней мере, именно на него были бы похожи эти эмоции, если бы я хотела их описать в человеческом облике.

А голос слишком мягкий, как для мужчины. Вероятно, выглядит старше, чем ему есть на самом деле. К восемнадцати годам даже самые запоздалые в развитии мальчики уже довольствуются новым голосом, а у этого будто до сих пор детский голосок. Либо в детстве он был жутко пискляв.

Эта мысль развеселила меня, а потому неприятное наваждение, которым меня наградила мнительная Аймуне, развеялось. А ведь на вид ему несколько больше двадцати. В этом странном мире годы не считаются, а только четыре времени года. Здесь я прожила вот уже сорок лет, но во внешности изменилась разве что длина волос.

Наблюдения также говорят, что время самое что ни на есть нормальное, но развитие всего живого проходит медленнее во много раз. В деревне вхождение в брачный возраст считают для девочек начало красных дней, а для мальчиков - первая непрозрачная густая поллюция.

Последующий год (правильнее сказать последующие четыре сезона) будущих взрослых женщин и мужчин учат, как правильно себя вести "по-взрослому" и только после этого они могут быть скреплёнными брачными узами. Понятия возраста здесь нет, но на вид юным взрослым лет пятнадцать-шестнадцать.

Гость выглядел раздражённым и, кажется, был готов взвиться в любую секунду. Но он стойко держал себя в руках, чувствуя подвох. О чём он вообще думал, когда, игнорируя всякие правила приличия, ворвался в избушку и стал вести по-хозяйски? Его никто не приглашал.

Чувствовать себя как дома также никто не разрешал. Одним словом - лорд. Двумя словами - лорд-эгоцентрист. К тому же совсем мальчишка, если адекватно оценивать его внешность в тандеме с поведением и частичным игнорированием приличий. Стоит ли обижаться? - нет. А проучить? - естественно, без этого никак. Вот только каким именно образом преподать урок наследнику лорда Сальвера и не попасть под раздачу?

- Чего тебе, мальчишка? - я заинтересованно обратилась к незнакомцу. - Не учили стучаться, перед тем как войти в чужое жилище?

- Ведьма! - прошипел лорд с тихим рыком, как у львёнка, что заставило меня улыбнуться и свесить ноги с печи. - Не уж думаешь, что позволю жить за счёт моих людей? Если их можно обмануть, то со мной такого фокуса не пройдёт. - На мгновение он замолчал, осматривая меня с головы до ног, а после победно, но скупо ухмыльнулся. - Как же нужно было провиниться, чтобы тебя выгнали из рода?

Я игриво склонила голову вбок, будто не понимаю ни единого его слова. Впрочем, последнюю фразу я на самом деле так и не поняла, хотя значения отдельных слов вполне ясны. Как "back room boys" по-английски, почему-то вспомнилось мне: то ли грузчики, то ли ещё кем назывались эти "boys", но автор-американец писал об учёных из закрытых лабораторий.

Но лорд оставался серьёзен и хмур. Спустившись с печи, теперь с близкого расстояния рассмотрела юношу перед собой. Примерно моего роста, волосы чёрные, но тусклее моих, светло-синие глаза. Почти в пол серая тулуза, мне больше напоминающая национальную японскую одежду, делала его похожим на туриста, но выглядывающие из-под неё штаны не вписываются в образ.

Моей иронии не оценили, и, видимо, приняли меня за не совсем вменяемую. Я же в противовес не поняла какой-то тонкой издевки про "выгнали из рода", так что мы в расчёте. Но грубость, угрозы и наглость не прощу даже хозяину земли, на которой живу вот уже сорок лет. Тем более юнцу.

Даже Коля в ходе ссоры не смел меня пугать, а какой-то великовозрастный мальчишка в первые же минуты знакомства, даже не представившись и не спросив имени хозяина избушки, посмел безбоязненно мне угрожать! Пожалеет. Я усмехнулась. Отвернулась от него, взяла в руки ведро, вполовину наполненное водой для питья для собачьей поилки, и вылила на грубияна.

Лорд поначалу был ошарашен, после хотел высказаться, но замер: я накрыла стол толстой тканью и на его глазах сунула утюг в горячую печь.

- Успокоился? - как бы холодно спросила я. - В шкафу рядом с печью чистые полотенца, вытрись. Тулузу на стол, высушу. Иначе заболеешь. Мне только обвинений от деревенских не хватало, что наслала порчу на сына лорда.

Лорд не сразу, но всё же развязал пояс и, сняв мокрую тулузу, бросил её на импровизированную гладильную доску. По крайней мере, в общежитии я гладила именно так, только электрическим утюгом. Здесь мне приходилось пользоваться "беспроводным". За поясом лорда всё это время прятался тонкий меч, потолще японской катаны.

Расправив тулузу по ткани для глажки, я надела специальные варежки и вытащила из печи накалившийся утюг. Лорд пристально следил за моими действиями и, не поняв подвоха, воспользовался советом и направился за полотенцами. Если выйдет мокрым в зимнюю стужу, то, без сомнения, заболеет. Но и доверять мне не стоило.

Видимо, он решил, раз уж живу на этой земле, значит беспрекословно подчиняюсь ему. Но... практически. На рожон бы не полезла, если бы не принудил.

Я, держа тяжёлый чугунный утюг на некотором расстоянии от прошитой изнутри мехом тулузы, выпаривала из неё воду, но как только мой незваный гость отвернулся, таким же образом прижгла на спине и груди на внутреннем меховом подкладке порошок жгучего красного перца.

Этот способ мне рассказала Алиса, отомстившая бывшему мужу перед подачей заявления на развод, объясняя, за что же ей вкатили штраф за "причинение среднего вреда здоровью". Правда в тот раз речь шла о семейниках. Зато теперь этот грубиян точно не замёрзнет на улице, покрутится вокруг своей оси, заодно и согреется.

Надев на обтеревшегося лорда тулузу, я как можно быстрее выпроводила его за дверь, не дожидаясь обнаружения подлянки. Теперь осталось придумать, как избежать собственного "штрафа" за "причинение малого вреда здоровью".

Лорд фактически вылетел из избушки, когда ему указали на дверь и направили толчком в спину. Ведьма-шарлатанка вызывала у него полное недоумение: требуемый ею оброк не стоил серьёзных затрат, а пушнину и мясо она не требовала. Старосту Бруно также просто так не обвести вокруг пальца, значит она на самом деле приносит пользу деревне. И не кидается ни на кого, что тоже большой плюс.

Но больше всего его поразило иное: та сумасшедшая, вчера купавшаяся в ледяном Юке - она. Не оставалось ничего другого, как вернуться в поместье и узнать, не сбегала ли из дома чья-либо дочь? Женщина благородная, притом обученная - значит на выданье.

Тогда либо преждевременная беременность от несостоятельного мужчины либо побег из-за не понравившейся кандидатуры в мужья, либо она сбежала от неугодного мужа уже после свадьбы.

Странно это всё и пахнет скандалом. Скандалом возможно не меньшим, чем лживая тайна рода Сальвер.