ГЛАВА 13. Ночью никто не побеспокоил, зато утром, не успев продрать глаза, Влад выслушал жалобу от Лены

Ночью никто не побеспокоил, зато утром, не успев продрать глаза, Влад выслушал жалобу от Лены:

– Мы хотели похлебку сварить, но без крышки в нее сыплется пепел.

– Так прикройте котел крышкой.

– Давид ее забрал и не отдает.

Влад, поднявшись, пошел разбираться с «кухонным грабителем». Тот обнаружился на дальнем краю островка. Забредя в реку по щиколотки, он предавался странному занятию. А именно: усердно елозил крышкой в воде, тихо и заунывно гундося под нос какую‑то песенку.

– Доброе утро, Давид. Жалоба поступила, что ты крышку конфисковал у тружениц кухни. Говорят, что похлебку с пеплом вперемешку есть придется.

– Да, Влад, так и есть. Поедим, не страшно – пепел не ядовитый.

– Что ты вообще делаешь?

– Сурьму добываю и ртуть.

– Как?

– Смотри.

Давид протянул деревянную пиалу, почти на треть засыпанную угольно‑черным песком.

– Это что?

– Влад, это шлих.

– Какой такой шлих?

– Видишь песок речной?

– Ну?

– Он светлый, почти белый, потому что в основном состоит из обломков легких минералов. Но примесь тяжелых частиц всегда есть, просто мало их здесь. Смотри, что я делаю. – Давид, зачерпнув в вогнутую крышку порцию песка, окунул ее в воду и начал совершать поступательно‑вращательные движения, отчего содержимое постепенно смывалось с краев. – Видишь? Так золото промывают, отделяя от рыхлой породы. Оно тяжелое, проседает на дно, вместе с другими плотными минералами. Вот если бросить сюда картечину свинцовую, что получится?

– Если так трясти будешь, на дне крышки окажется, быстро пройдя через песок.

– Вот! Все правильно понимаешь! В водной среде при перемешивании рыхлого грунта тяжелые частицы всегда внизу оказываются. Если нам нужны только они, все, что сверху, надо убирать. Это я сейчас и делаю. Удобнее, когда работаешь специальным лотком, которым проводят опробование, доводку шлихов на приисках, а раньше даже золото добывали из песков на богатых участках. Но лотка нет, вот и горбачусь с крышкой.

– Давид, я не совсем понял, но какое отношение твое занятие имеет к сурьме и ртути?

– Ну, тут тоже все просто. Река длинная, притоков у нее много, песок этот с большой площади выносит, размывая самые разные породы. В том числе и те, где содержатся рудные минералы. Из‑за своей тяжести они как раз и оказываются сейчас в этой миске.

– То есть если где‑то река размывает месторождения сурьмы и ртути, то проблема решена?

– Необязательно месторождение. Сойдет даже бедное проявление, никому не нужное из‑за мизерных запасов. Или древние осадочные породы, в которые превратился песок, принесенный с месторождения. В любом случае в этом шлихе содержание разных металлов гораздо выше, чем в простом песке. Понимаешь?

– Да. Понимаю. И еще я понимаю, что ты гораздо больше знаешь, чем говоришь. Похоже, пытаешься упрощать все, чтобы я понимал.

Давид усмехнулся:

– Ну ведь надо соответствовать. Я же с гор спустился, оставив там ишака и восемь баранов ради того, чтобы мандаринами на базаре торговать.

– А они разве растут в Армении?

– Да какая разница? Главное, что многие в этом уверены. А я вообще в Армении не был никогда. Мама у меня еврейка, а отец армянин наполовину. У евреев родство положено считать по женской линии. Так кто я: армянин или еврей? Сам не знаю. Но мандарины – это ведь святое, не так ли?

– Ну… то, чем ты занимался на моих глазах, при первой встрече тоже можно к ним отнести. Говорят, собирался цех водочный под землей открывать? С размахом, солидно, чтобы спутники ЦРУ не могли шпионить за процессом производства. А то ведь, не ровен час, украдут технологические секреты.

– Не смешно. Водка давно уже не так актуальна, чтобы на такие сложности ради нее идти. Подвал тот приватизирован был, и не только он, а на площадь эту другие планы у серьезных людей появились. Надо было очень быстро собрать все и потом доставить оптом. Только именно все собрать, без исключений, а этот «самоделкин» уперся рогом.

– Понятно. И ты это… Не строй из себя джигита с заснеженной горы, если, как выяснилось, еврейских кровей оказался.

– Говори уж прямо – жидом. Может, еще спросишь, не являюсь ли я заодно масоном?

– Конечно, спрошу.

– Вынужден признаться – я действительно законспирированный масон, невероятно опасный из‑за сочетания еврейской и армянской крови. Вон, даже в светлое будущее пробрался и непосредственно в этот самый момент планирую очередной жидомасонский заговор. Пойдешь в соучастники?

– Легко.

– Скрепим договор кровью?

– Перебьешься. Так сколько надо этого черного песка, чтобы хватило на один патрон?

– Влад, я не знаю. Тут анализ нужен, химический, а как его провести? Лабораторий ведь нет. Только опытным путем. И вообще, хорошо бы в те горы податься. Там реки другие совсем, и шлих намывать проще – в этом песке его совсем мало. Это я точно помню.

– А остальное неточно?

– Что ты от меня хочешь? Я три курса проучился. Не начнись в стране бардак, закончил бы, а потом – аспирантура. Мне ученое будущее пророчили, говорили, что толк будет. А в итоге «мандарины»… Плохое тогда время настало…

– Мальчики! – донеслось с другой стороны островка. – Кушать!

– Вот курицы! – возмутился Давид. – Двести раз им говорил – не орать!

– Пошли. Быстро набиваем брюхо и сваливаем. Не нравится мне этот островок. Все время кажется, что с берега смотрит кто‑то, а спрятаться здесь невозможно.

– Аналогично.

– Отплывем и место на берегу выберем, где почва не очень сухая, но и не болото. Надо попробовать червей накопать, а то здесь их нет.

– Рыбачить хочешь попробовать?

– Ага. Запасов у нас не так много.

* * *

Плавание по реке никогда не надоедает. С одной стороны, всегда все одно и то же: коряги и поваленные в воду сухие деревья, обрывы или плоские берега, лиственный лес по обеим сторонам. Но с другой – каждое новое место не похоже на предыдущие. Всегда находятся отличия. Обрыв, как прежде? Но здесь он выше, и еще ласточки устроили в нем сотни норок‑гнезд. Поваленное высохшее дерево? Зато следующее почему‑то стоит вертикально, будто выросло из дна, к тому же на самой стремнине – вон как вода бурлит за препятствием. А по левую руку плоский длинный луг, заросший изумрудной травой, а вон там голая песчаная коса, за которой поднимается четверка вековых дубов.

Постоянно случаются мелкие события, не дающие заскучать. Вот прямо по курсу через реку плывет здоровенный уж, а чуть дальше, забравшись на торчащую из воды корягу, за змеей плотоядно наблюдает какой‑то темненький зверек с пушистым хвостом. По косе бродит медведь, с блаженным видом пожирая острые стрелки невероятно вкусной травы. Под левым бортом плеснулась огромная рыбина, обдав лодку брызгами, а за кормой спикировала скопа, выхватив зазевавшуюся красноперку.

Сидишь себе на жесткой скамейке, ритмично двигаешь веслами и поглядываешь по сторонам – скуке места нет. По прикидкам Влада, меньше пяти километров в час делать они никак не могли. Даже с учетом ночлега цифра дневного перехода выходила фантастическая – в районе восьмидесяти километров. Нет – это как бы не так уж много, но попробуй столько пройти, когда в отряде из четырех человек две барышни в модных сапожках. А здесь единственное неудобство – солнце. Печет, не жалея. На многих участках от него можно укрыться под высоким обрывом или в тени свешивающихся к воде деревьев, но приближаться к берегу страшновато. На реке лодка хорошо заметна, и кто знает, не попалась ли она на глаза «кожаным» или кому похуже?

Минус такого способа продвижения еще и в том, что, если на берегу имеются поселения, но возле воды никаких строений не поставлено, можно пройти мимо, ничего не заподозрив. При условии, конечно, что жители будут вести себя тихо, не разжигать дымного огня и не высовываться из зарослей. Но Влад считал такой вариант маловероятным. То место, где остались семеро «кожаных», не пряталось. Избы и забор прекрасно просматривались, не говоря уже о причале и лестнице к нему. По аналогии можно предположить, что и остальные здешние обитатели должны вести себя так же беспечно.

Возможно, им просто некого опасаться. Хотя тот забор, больше похожий на частокол, и наблюдатель на помосте предполагают иное.

Похоже, кто‑то «кожаным» досаждает настолько, что им приходится серьезно, по местным меркам, заботиться о безопасности.

* * *

Лодка шла сама – веслами лишь чуток помогали, сильно не утруждаясь, обычно лишь удерживали носом по курсу. И когда Влад резко приналег, круто отворачивая от правого берега, Давид удивился:

– Ты чего? Хорошо ведь идем.

– Лестница.

– Что?

– Лестница впереди, по правому берегу. С обрыва к воде спускается. Наверное, и причал там.

– Хорошее у тебя зрение, а вот у меня дрянь. Читать любил по малолетству и совсем испортил.

– Лучше бы ты мандаринами занимался…

– Ага. И баранами. Хорошие глаза сейчас бы не помешали.

– Очки надо носить.

– Да как‑то стеснялся – не идет мне, а линзы страшная штука. Стороной пройдем?

– Нет. Заглянем.

– Зачем?! – вскинулась Лиля.

– Затем, что нас с берега видно прекрасно. Сейчас еще есть шанс, что не заметили, а вот пока будем мимо проходить, не отвертимся. Если там толпа, попремся напролом. А если один‑два, то прикончим, и они уже никому ничего не расскажут.

– Так если и расскажут, то что? Мы ведь никого не видели за весь день, ни одной деревни.

– На реке заливов много, в которые мы не заглядывали, и русло часто раздваивается, не говоря уже о притоках широких, где лодки могут проходить. Может, мы мимо сотни поселений прошли и не заметили ни одного. Соберут погоню по воде и берегу, потом хлебнем лиха.

– Но если здесь их полно, то погоню так и так могут послать, – продолжала волноваться Лиля.

– Могут. Если мы, как настоящие идиоты, попремся средь бела дня. А если дождемся темноты и тихо, не шевеля веслами, прошмыгнем, вряд ли заметят. Давай, Давид, под берег, к тому дереву склонившемуся. Под ним, похоже, причалить можно, и заметить там лодку будет очень трудно.

* * *

На разведку Влад пошел один. Толку от близорукого, имеющего проблемы с лишним весом Давида в таком деле будет мало, а вот вреда – наоборот. Да и девочек оставлять без мужского присмотра нельзя – не из тех они, кто без глупостей способен просидеть в ожидании неизвестно сколько времени.

Берег здесь, как везде, зарос кустарником и деревьями, обычно наклоненными к воде. Имелась и тропа, но кто ее вытаптывал – ноги, лапы или копыта, понять было трудно, особенно с почти нулевыми навыками чтения следов. Влад даже не пытался, прекрасно помня, что обувь у «кожаных» без каблуков и твердых подошв, оттиски которых можно легко заметить на любой почве. Он просто медленно продвигался вперед, часто останавливаясь, подолгу вглядываясь вдаль, пытаясь разглядеть через переплетение ветвей подозрительное шевеление. Ведь если лодку засекли, то, скорее всего, должны кого‑нибудь послать проверить, куда она пропала.

На тропе было спокойно – ни зверь, ни человек не спешили навстречу, хотя быть в этом полностью уверенным нельзя: видимость не превышала полсотни метров, а дальше ветви сливаются в сплошную массу, лишь местами нарушенную «окнами», через которые Влад и надеялся приметить угрожающее движение. Если вдруг враги пойдут по чаще, плюнув на удобство передвижения, то там бесшумно ни за что не пробраться – дебри те еще. Он их обязательно услышит, тем более денек почти безветренный, кроны едва шевелятся и делают это почти беззвучно.

Из‑за всех предосторожностей ушло не меньше часа, прежде чем Влад наконец различил среди ветвей что‑то темное, вряд ли относящееся к лесу. Утроив бдительность, простоял минут пять, но ни одного подозрительного звука не донеслось. Держа ружье на изготовку, прошел еще чуть и, увидев наконец, что именно здесь стоит, испытал приступ дежавю. Даже на миг решил, что каким‑то образом вернулся на много километров вверх по течению или вообще свихнулся на почве перенесенных приключений.

Те же матерые тополя со светлой корой и раскидистыми пышными кронами, дающими лучшую в этих лесах тень, после, разумеется, дубовой. Ни кустов вокруг, ни деревьев мелких – только эти великаны живописной группкой расположились. Один из них украшает середину двора маленького поселения: пара избушек по углам квадрата жердевого частокола. Снаружи подступы защищают два ряда наклоненных кольев, среди ветвей виднеется наблюдательная площадка. Ворота одни, но есть еще узкая калитка на обращенной к береговому обрыву стороне.

– Я это уже видел вчера… – не сдержавшись, тихо пробормотал Влад.

Но имелись и отличия от встреченного в первый раз. Если вчерашнее поселение жило своей жутковатой, но активной жизнью, то это было мертво. Ворота выбиты, створки на земле валяются, калитка и вовсе исчезла, во дворе следы пожара: угол правой избы не просто закопчен – обуглен, а под второй навалена куча почерневших дров. Такое впечатление, что огонь занялся и почему‑то потух. Хотя причины могут быть простыми – допустим, хлынул ливень как из ведра, а дерево и перед этим было не пересохшее.

Постояв немного, Влад не заметил ничего подозрительного. Уши тоже ни о чем не предупреждали. Ни движения, ни шума – обычная лесная жизнь, без человеческого присутствия. Даже голос в голове, и тот помалкивал.

Решившись, вышел на открытое место, быстро пересек поляну, остановился у ворот, осматривая створки. Их не просто выбили – кто‑то изрубил петли. Похоже, очень сильно хотел попасть во двор и не стал дожидаться, когда хозяева откроют. Шагнув за изгородь, Влад увидел сразу два скелета. Один в кожаных штанах, второй без следов одежды. Тоже похоже на уже встреченное.

Обойдя крошечное поселение, Влад нашел еще семь скелетов. Все или ограблены догола, или оставлено немного. Кожаное тряпье стервятникам ни к чему, значит, поработал человек. На это же указывали характерные травмы пары черепов – когти и клыки такие пробоины вряд ли нанесут, а вот топор запросто. Неровное отверстие в лопатке одного костяка тоже указывало на применение металлического оружия – копье или дротик поработали.

Сваи причала подрублены, и он сверзился на воду, застряв среди торчащих со дна обрубков. Лодки не было. В избах кавардак: перевернутые корзины, разодранные мешки из той же грубой ткани.

Убедившись, что ни ценностями, ни неприятностями здесь не разживешься, Влад вернулся к товарищам.

– Почему так долго?! – встретила его Лиля.

– Ну как? – следом спросил Давид.

Проигнорировав вопрос женщины, Влад коротко описал увиденное:

– Это такое же поселение – точная копия. На него напали, поубивали всех «кожаных», забрали все, что смогли унести, остальное изломали. Причал снесли, пытались сжечь избы, но почему‑то пожар потух, толком не начавшись. Возможно, ливень помешал. Судя по состоянию скелетов, было это с год назад. Может, чуть меньше или больше.

– Вот, значит, как… Похоже, кто‑то с этими ребятами воюет…

– Или они сами с собой, – пессимистично предположила Лиля.

– Может, и так, – не смог возразить Давид. – Но все равно признак хороший. Вот бы взглянуть на ребят, которые их режут, но где же таких найти…

– Будем искать, – упрямо произнес Влад, отталкивая лодку от берега.

* * *

Заночевали на похожем островке. Высаживаться на берег слишком рискованно, выбирать сушу побольше тоже опасно. Там обычно и кусты гуще, и деревья есть, а вся площадь одним часовым не просматривается, и скрытно подошедшая лодка может безнаказанно высадить десант головорезов. Хорошо бы и от костров отказаться, но почти всех мучили периодические проблемы с желудком из‑за непривычной пищи и резко изменившегося образа жизни. Переходить при таких обстоятельствах на сыроеденье чревато скверными последствиями. Докторов здесь нет – лучше даже по мелочам не болеть.

Но если кто‑то и заметил огонь на реке, проверять не решился – ночь прошла спокойно, и утро тоже. А вот днем приключения решили, что нечаянные путешественники во времени хорошо отдохнули, и пора приниматься за старое.