Так рождается личность

...Предмет, как бытие для человека, как предметное бытие человека, есть в то же время наличное бытие человека для другого человека, его человеческое отношение к другому человеку, общественное отношение человека к человеку.

К. Маркс

В 1844 году, говоря о будущей материалистической психологии — о нау­ке, которая в то время еще не была создана, К. Маркс писал, что именно «история промышленности и сложившееся предметное бытие про­мышленности являются раскрытой книгой человеческих сущностных сил, чувственно представшей перед нами человеческой психологией» и что «такая психология, для которой эта книга, т. е. как раз чувственно наиболее осязательная, наиболее доступная часть истории, закрыта, не может стать действительно содержательной и реальной наукой» '.

Рассматривая личность как чисто социальную единицу, как конкрет­ный ансамбль социальных качеств человеческой индивидуальности, психо­логия обязана абстрагироваться от отношения личности к тем вещам, которые не имеют к ней внутренне необходимого отношения, и исследо­вать лишь отношения-связи, которые опосредствуют личность с самой со­бою, т. е. одну личность с другой такой же личностью. «Внешняя вещь» в этом исследовании должна приниматься во внимание лишь постольку, поскольку она оказывается опосредствующим звеном между двумя (по ме­ньшей мере) человеческими индивидами.

В качестве примера такой «внешней вещи» можно указать на слово — созданную человеком для человека («для самого себя») форму общения. Но слово — далеко не единственная (и даже не первая) из таких форм. Первыми (и по существу и во времени) являются те непосредственные формы общения, которые завязываются между индивидами в актах кол­лективного труда, совместно осуществляемых операций по изготовлению нужной вещи. Эта последняя и выступает в данном случае как опосред­ствующее звено между двумя изготавливающими ее или хотя бы совмест­но пользующимися ею индивидами.

Таким образом, человеческое отношение всегда предполагает, с одной стороны, созданную человеком для человека вещь, а с другой стороны, другого человека, который относится по-человечески к этой вещи, а через нее — к другому человеку. И человеческая индивидуальность существует лишь там, где одно органическое тело человека находится в особом — социальном — отношении к самому себе, опосредствованном через отно­шения к другому такому же телу с помощью искусственно созданного «ор­гана», «внешней вещи» — с помощью орудия общения.

Только внутри такой состоящей из «трех тел» системы и оказывается возможным проявление уникальной и загадочной способности человека «относиться к самому себе как к некоему другому», т. е. возникновение личности, специфически человеческой индивидуальности. Там, где такой

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 123. 396

системы из «трех тел» нет, есть лишь биологическая индивидуальность, есть лишь естественно-природная предпосылка рождения человеческой индивидуальности, но ни в коем случае не она сама как таковая.

Морфологически необходимость появления человеческой индивидуаль­ности в единичное биологическое тело особи вида «homo sapiens» не «встроена», генетически не предусмотрена. Она «встроена» лишь в более сложное и обширное «тело» — в коллективное «тело человеческого рода». По отношению к организму отдельного человека она выступает поэтому как необходимость «внешняя», давящая на него «извне» и вполне прину­дительно преобразующая его тело таким образом, каким оно само собой никогда бы не преобразовалось.

Биологически (анатомо-физиологически) человеческий индивид не предназначен даже к прямохождению. Предоставленный самому себе, ре­бенок никогда не встанет на ноги и не пойдет. Даже этому его приходится учить. Для организма ребенка научиться ходить — это мучительно труд­ный акт, ибо никакой необходимости, диктуемой ему в том «изнутри», нет, а есть насильственное изменение врожденной ему морфофизиологии, про­изводимое «извне».

Предоставленный самому себе, организм ребенка так и остался бы чис­то биологическим организмом — животным. Человеческое же развитие протекает как процесс вытеснения органически «встроенных» в биологию функций (поскольку они ещё сохранились) принципиально иными функци­ями — способами жизнедеятельности, совокупность которых «встроена» в морфологию и физиологию коллективного «тела рода».

Ребенка принуждают встать на задние конечности вовсе не в силу какой-либо биологически оправданной целесообразности, не потому, что две конечности лучше приспособлены для передвижения. К прямохожде­нию ребенка принуждают именно для того (и только для того), чтобы ос­вободить его передние конечности от «недостойной» работы для труда, т. е. для функций, навязываемых условиями культуры, формами предме­тов, созданных человеком для человека, и необходимостью с этими пред­метами манипулировать по-человечески.

Биологически (анатомически и физиологически, структурно и функци­
онально) передние конечности человека вовсе не устроены так, чтобы они
могли держать ложку или карандаш, застегивать пуговицы или переби­
рать клавиши рояля. Заранее морфологически они для этого не предназ-
начены. И именно потому они способны принять на себя исполнение лю-
бого вида (способа) работы. Свобода от какого бы то ни было заранее
«встроенного» в их морфологию способа функционирования и составляет
их морфологическое преимущество, благодаря которому передние конеч-
ности новорожденного и могут быть развиты в органы человеческой дея-
тельности, могут превратиться в человеческие руки.

То же самое и с артикуляционнымаппаратом, и с органами зрения. От рождения они не являются органами человеческой личности, челове­ческой жизнедеятельности. Они лишь могут стать, сделаться таковыми, и только в процессе их человеческого, социально-исторически (в «теле куль­туры») запрограммированного способа употребления.

По мере того как органы тела индивида превращаются в органы чело­веческой жизнедеятельности, возникает и сама личность как индивидуаль­ная совокупность человечески-функциональных органов. В этом смысле процесс возникновения личности выступает как процесс преобразования биологически заданного материала силами социальной действительно-сти, существующей до, вне и совершенно независимо от этого мате-риала.

Иногда этот процесс называют «социализацией личности». На наш взгляд, это название неудачно, потому что уже предполагает, будто лич­ность как-то существует и до ее «социализации». На деле же «социализи­руется» не личность, а естественно-природное тело новорожденного. кото-рому еще лишь предстоит превратиться в личность в процессе этой «cо~ циализации», т. е. личность еще должна возникнуть. И акт ее рождения не совпадает ни по времени, ни по существу с актом рождения человечес­кого тела, с днем физического появления человека на свет.

Поскольку тело младенца с первых минут включено в совокупность че­ловеческих отношений, потенциально он уже личность. Потенциально, но не актуально, ибо другие люди «относятся» к нему по-человечески, а он к ним - нет. Человеческие отношения, в систему которых тельце младенца включено, тут еще не носят взаимного характера. Они односторонни, ибо ребенок еще долгое время остается объектом человеческих действий, на него обращенных, но сам еще не выступает как их субъект. Его пеленают, его купают, его кормят, его поят, а не он одевается, не он купается, не он ест и пьет. Он «относится» ко всему окружающему еще не как человек, а лишь как живое органическое тело, которому еще лишь предстоит прев-ратиться в «тело личности», в систему органов личности как социальной единицы. По существу, он еще не отделился от тела матери даже биологи­ чески, хотя пуповина, физически соединяющая его с материнским телом, уже и перерезана ножом хирурга (заметьте, человеческим способом, а не зубами).

Личностью — социальной единицей, субъектом, носителем социально-человеческой деятельности - ребенок станет лишь там и тогда, когда сам начнет эту деятельностъ совершать. На первых порах с помощью взросло-го, а затем и без неё.

Подчеркнем еще раз, что все без исключения человеческие способы деятельности, обращенной на другого человека и на любой другой пред: мет, ребенок усваивает извне. «Изнутри» ни одно, пусть самое пустячное, специфически человеческое действие не возникает, ибо в генах запрограм­мированы лишь те функции человеческого тела (и мозга, в частности), которые обеспечивают чисто биологическое существование, но никак не социально-человеческую его форму.

Личность и возникает тогда, когда индивид начинает самостоятельно, как субъект, осуществлять внешнюю деятельность по нормам и эталонам. заданным ему извне — той культурой, в лоне которой он просыпается к человеческой жизни, к человеческой деятельности. Пока же человеческая деятельность ооращена на него, а он остается ее объектом; индивидуаль­ность, которой он, разумеется, уже обладает, не есть еще человеческая ин­дивидуальность. И лишь постольку, поскольку ребенок усваивает, перени­мая от других людей, человеческие способы отношения к вещам, внутри его органического тела и возникают, формируются, образуются и специ­фически человеческие органы, завязываются нейродинамические струк­туры, управляющие его специфически человеческой деятельностью (в том числе и тот нервный аппарат, который управляет движениями мышц, поз­воляющими ребенку встать на две ноги), т. е. структуры, реализующие личность.

Таким образом, функция, заданная извне, создает (формирует) со­ответствующий себе орган, необходимую для своего осуществления "мор-фологию" — именно такие, а не какие-ли6о другие связи между нейрона-ми, именно такие, а не иные «рисунки» их взаимных прямых и_обратных связей. Поэтому же возможен любой из «рисунков», в зависимости от того, какие функции приходится осуществлять телу человека во внешнем ми-

398

ре — в мире за пределами его черепа и кожного покрова. И подвижная «морфология» мозга (точнее, коры и ее взаимоотношений с другими отде­лами) сложится именно такая, которая требуется внешней необходимо­стью, условиями внешней деятельности человека, той конкретной совокуп­ностью отношений данного индивида к другим индивидам, внутри которой этот индивид оказался сразу же после своего появления на свет, тем «ан­самблем социальных связей», который сразу же превратил его в свой «жи­вой орган», сразу же поставил его в такую систему отношений, которая принуждает его действовать так, а не иначе.

Речь идет, конечно, о тех «церебральных структурах», которые реали­зуют личностные (специфически человеческие) функции индивида, его психические функции, а не о тех морфологически встроенных в тело мозга структурах, которые управляют кровообращением, пищеварением, газо­обменом, терморегуляцией, работой эндокринной системы и прочими фи­зиологическими процессами, совершающимися внутри тела индивида.

Отсюда ясно, что материалистический подход к психической деятель­ности состоит в понимании того, что она определяется в своем течении не структурой мозга, а системой социальных отношений человека к чело­веку, опосредствованных через созданные и создаваемые человеком для человека вещи внешнего мира.

Это и дает нам право настаивать на тезисе, согласно которому в теле индивида выполняет себя, реализует себя, осуществляет себя личность как принципиально отличное от его тела и мозга социальное образование («сущность»), а именно совокупность («ансамбль») реальных, чувствен­но-предметных, через вещи осуществляемых отношений данного индиви­да к другому индивиду (к другим индивидам).

Эти отношения могут быть только отношениями деятельности, отно­шениями активного взаимодействия индивидов. Именно в силу взаим­ного характера таких отношений возникает ситуация, когда активное действие индивида, направленное на другого индивида, возвращается рикошетом обратно к нему, «отражается» от другого индивида как от своеобразного препятствия и тем самым превращается из действия, направленного на «другое», в действие, направленное (опосредствованно через «другое») на самого себя.