Билет №28.Мистическая культурная традиция

На чём она основана? Мистика противоположна науке и философии. В Европейской философии - взгляд, что религия и, особенно, мистика недоступны рациональному познанию. Это нечто не имеющее прочных корней и перспективы развития в истории. Философия - универсальное всеохватывающее знание. Мистика - индивидуальное имеет дело с явлениями чувственного мира. Но противоположность философии и мистики не всегда было характерно для европейской культуры.

Средневековое - мистический опыт оценивался как ценнейшее достояние. Религиозные мыслители России 19-20 в. признавали за мистикой высокий духовный статус - не свод иллюзий, а древняя духовная традиция, совокупный духовный опыт человека. Слово «мистич» часто = «религиозный». Отличие принципиально. У. Джеймс «Многообразие религиозного опыта» - изучение феномена религии, энциклопедия мистических переживаний, размышление над интуитивным прозрением. В книге философ отвергает бесстрастное, чисто интеллектуальное истолкование религии. Он видит в ней живое, трепетное чувство. Джеймс сформировал гипотезу «сознание - лишь одна из форм освоения мира». Существуют другие способы мироощущения, отделенные от интеллекта. Сегодня мы их называем мистикой. Слово мистика родилось от греч глагола «мыин» - «закрывать глаза и рот». Первоначально смысл был связан с обетом хранить молчание (тайные культы). Суть мистического мироощущения сводится к двойственности мира. Психологическая основа мистики - стремление вступить в контакт со сверхъестественным. В этом смысле это база для всех видов религий. Джеймс подчеркивает более узкий смысл: общение с Богом, поэтому Мистика это религия в напряженной стадии.

Джеймс выделил 4 мистических состояния сознания. 4 признака, служащих для различения мистических переживаний: 1) Наизречимость. Прошедший через мистический опыт не может изложить собственные ощущения и впечатления на обыденном языке. Эти состояния принадлежат эмоциональной сфере. Немецкий мистик Р. Штейтнер писал о неизречимости в работе «Христианство как мистический факт и мистерий древности". Сам мистический опыт не имеет аналогов в земной жизни. 2). Интуитивность. Хотя мистические состояния относятся к сфере чувств, они также являются особой формой познания, говорит Джеймс. Человек проникает в глубины истины, закрытые от трезвого рассудка. Мистический опыт сопряжен с интуицией. Большинство научных открытий получается интуитивно. Рефлексивное мышление тесно связано с творческим порывом. Без интуиции не может быть человеческого искания истины. И дополняет интеллект. Интуиция в глубине, логика снаружи. Но при этом разум - объективен, а интуиция субъективна (но даже в науке многое сопряжено с личностью ученого). 3) Кратковременность. Мистическое состояние не бывают длительными. После их исчезновения их трудно воскресить в памяти. Это кратковременный рейд в иное бытие. Но время внутри мистических пребываний протекает иначе. Не соотнесено с земным. Мистический опыт динамичен, насыщен оттого и кажется длительным. 4) Бездеятельность воли. Мистик ощущает свою волю парализованной.

Современный человек с подозрением относится к мистике. Зря. Ведь собственно и культура не развивается как единый процесс. В её течении бывают утраты. Мистический компонент культуры является полноценным типом знания. В нем скрыты обновленческие тенденции культуры. Мистики опирались не только на интуицию, они работали с человеческой психикой - медитация. Между наукой и мистикой существуют тоже связи. Именно в мистике родилась идея всеохватности, универсальности, цельности мира (идея космичности человека). Мистические учения дают развернутую картину мира, раскрывают тайны психики, толкуют о стройнее духа. Бердяев, Соловьев, Леонтьев усматривали в мистике форму универсального постижения бытия.

Культура и мистика. Соловьев считал, что истинная красота находится только в сверхприродном, сверхчеловеческом мире. Мистика → творческое отношение к этому миру. Мистика это древнейший тип сознания, она никогда не угасала совсем. Разные эпохи: средневековье - мистика, возрождение - античная разумность, просветители - интеллект, романтики - погружение в иррационализм. В Средневековье и ранее ученый был одновременно и магом, постигал таинственное. Магия сводилась к поиску божественных истин. Мистическая духовная традиция проникала не только в науку, но и в искусство. Мистический опыт разнообразен и многолик, но архетипичность мистического опыта не дает основание говорить об универсальных характеристиках мистицизма для всех культур, религии и цивилизации мира. Вопрос открыт: «Является мистика только субъективным или обладает статусом объективных действ». Итоги: Мистика - поиск истины. Имеет характер личной страсти. Это особый вид нечувственного, неинтеллектуального сознания. Мистическое сознание улавливает изначальное единство всех вещей.

Билет №29. Внутренние кризисы культуры.

Альтернативой антисциентистским представлениям о научно-техническом прогрессе, приведшим, по мнению его представителей, к гибели культуры, является рассмотрение последней как особой динамической системы, в которой при относительной устойчивости ее элементов также происходят изменения традиционных ценностей и культурообразующих моментов. Стоя на жесткой позиции признания только традиционной, локально-стационарной культуры, мы заведомо закрываем путь для исследования механизма приращения ее ценностей, что неизбежно заставит нас на каком-то историческом этапе поставить вопрос о ее гибели. Культура не стоит на месте. Человечество уходит от одних традиций и вырабатывает новые. Так же как оно меняет одежду и привычки, ритуалы и формы общения, оно меняет формы коммуникации. Приращение культурных ценностей должно опираться на традиции для сохранения культурного смысла ценностей. Но в то же время приращение культурных ценностей всегда осуществляется через критику традиций и отбрасывание некоторых «старых» ценностей. Следовательно, одним из центральных вопросов при решении указанных проблем является проблема культурного статуса новообразованных ценностей в сегодняшней, очень динамичной ситуации и, напротив, выделение «псевдокультурных» или «внекультурных» компонентов современной культуры.

Понятие «кризис» культуры фиксирует резкое увеличение скорости разрушения старых ценностей, сжатие временных рамок этого процесса, что не позволяет новым символам и знакам адаптироваться к традиционной знаковой системе ценностей. Это положение усугубляется тем, что мыслители, которые дают оценку сегодняшней ситуации в культуре, объективно являются носителями прошлой по отношению к сегодняшней культуре, а потому они оценивают это как бы из прошлого. Они воспитаны в определенной системе традиций и, естественно, рассматривают их как некий культурный эталон. Подняться над этим личностным образованием очень трудно и для многих мыслителей просто невозможно. Так было всегда. Но на современное состояние культуры стал оказывать колоссальное влияние научно-технический прогресс, особенно в сфере коммуникации, который изменил сами способы общения между людьми, а некоторые из них, например письма как особые формы общения, просто на наших глазах исчезают из жизни.

Таким образом, с одной стороны, происходит резкое увеличение образований, претендующих на статус культурных, а с другой — их адаптация к старым ценностным системам происходит как бы в более сжатых временных рамках. Порой это уже можно наблюдать в период жизни одного человека или даже еще быстрее. В результате происходит разрушение старых систем ценностей и традиций, целостной знаковой системы культуры, которые господствовали на протяжении столетий. Символы и образы старой культуры исчезают или меняют свой смысл и значение. А новые ценности настолько расходятся с традиционными, что их культурообразующий смысл остается не всегда ясным и открытым. Научно-техническая революция в сфере информации и коммуникационных средств общения создает невиданные ранее возможности для контакта разных культур, пусть и в несколько нетрадиционной, непривычной, даже, в некоторых случаях, упрощенной форме. Не выходя из дома, мы можем слышать и видеть образцы культуры, в том числе и высокой культуры, которые ранее для нас были недоступны даже пространственно. Однако одновременно этим наносится и мощнейший удар по старой системе локальных культур. Количество людей, воспринимающих культурные образования, возрастает, но это восприятие лишается той утонченности и глубины, той степени подготовки, которой оно требовало ранее. Г.С. Кнабе приводит такой пример: «Первый концерт П.И. Чайковского в США в апреле 1891 г. происходил в Карнеги-холл в Нью-Йорке, где его слушали находившиеся в зале немногим более двух тысяч человек; первое в США выступление рок-группы «Битлз», происходившее в том же зале в феврале 1964 г., смотрели и слушали благодаря телевидению 73 миллиона человек. В последнее время известны концерты, которые по спутниковой связи становятся доступны почти двум миллиардам человек — половине населения Земли»

Указанные процессы, происходящие в культуре на современной стадии ее развития, заставляют нас уточнить ряд ее особенностей. Прежде всего становится ясным, что культура внутри себя самой никогда не была единым образованием, хотя мы часто склонны относить к культурным явлениям только ее рафинированные, идеализированные формы. Но такой идеальной конструкции не существует, кроме как, может быть, в головах философов и специалистов в области культуры.

Одним из первых, кто обратил внимание на своеобразную двойственность культуры, был М.М. Бахтин, который, указывая, в частности, на глубокие первобытные корни народной «смеховой» культуры, рассматривал ее как особого рода противопоставление культуре официальной. В период средневековья и Ренессанса такая культура оформляется в особую обрядово-зрелищную карнавальную форму. Особенностью карнавала было то, что он выступал «как бы реальной (но временной) формой самой жизни, которую не просто разыгрывали, в которой жили почти на самом деле (на срок карнавала)... Реальная форма жизни является здесь одновременно и возрожденной идеальной формой... Итак, в карнавале сама жизнь играет, а игра на время становится самой жизнью» [2].

Таким образом, один вектор культуры как бы направлен, по выражению Кнабе, «вверх», формируя некоторые общие представления и ценности в сфере духа (наука, искусство, религия и т. д.). Другой — «вниз», фиксируя обыденные стереотипы жизни человека как на индивидуальном, так и на уровне микрогрупп. Таким образом, в единой культуре присутствуют как бы ее верхняя и низовая части (данные обозначения, конечно, не носят в нашем понимании оценочного характера, а разделяют сферу общего духа и индивидуальность). Причем сам Бахтин рассматривал такое противопоставление верхней и низовой частей культуры как особую традицию противопоставления верха и низа конкретного человека. Верхняя культура была абстрактной, духовной, переживаемой и удаленной от реальной жизни. Низовая, напротив, была телесна, конкретна, не только переживалась индивидом, но и воплощалась им. Причем на уровне общественного сознания носителем «материально-телесного начала является здесь не обособленная биологическая особь и не буржуазный эгоистический индивид, а народ, притом народ в своем развитии вечно растущий и обновляющийся» [5].

Высокая культура, таким образом, идеальна, она стремится к созданию эталонов, это эталонизированная культура. В то же время в человеческой культуре всегда сохранялся пласт неэлитарной, повседневной, низовой культуры, в потреблении продуктов которой всегда была включена наибольшая масса людей, народа. Она в силу своей открытости была менее устойчива, а следовательно, в большей степени подвержена изменениям. В этом смысле карнавал как одна из форм-реализации смеховой культуры с самого начала был выражением такой низовой культуры. Его смысл заключался в высмеивании верхней культуры как бы через ее выворачивание наизнанку, изменения ее полярности, структуры героических персонажей. Герою и героическим поступкам всегда противопоставлялся антигерой (трикстер) с соответствующими антигеройскими поступками.

Правда, следует отметить, что обе эти стороны культуры (так же как герой и трикстер) существовали в оппозиции, но в рамках единого, они подразумевали друг друга. Собственно говоря, герой и был таковым на фоне трикстера. В карнавале представители низовой культуры, все эти шуты, скоморохи и дураки выходят на первый план, временно становясь героями культуры, показывая, как в зеркале, ее оборотные стороны. В этом смысле рок-культура в период ее расцвета в 60—70-х гг. была типичной низовой культурой, которая чаще всего и проявлялась в виде карнавального действа, правда, значительно усиленного новейшими средствами аудиовизуального воспроизведения, что позволяло репродуцировать образцы такой культуры на весь мир. Соответственно эта форма карнавальной игры значительно продлевалась во времени, переводя карнавал из ограниченного во времени праздника в саму жизнь. С другой стороны, изменение форм коммуникации в человеческом обществе привело к такому широкому распространению образцов большой Культуры, к такому их тиражированию, что фактически сделало их также предметом повседневной культуры, характеристикой современного быта. Оказалось, что музыка Баха сама по себе не является гарантией того, что она не станет продуктом массовой культуры, что причины этого лежат вне ее. Естественный баланс между высокой и низовой культурами как бы нарушился, и диспропорции ее частей сменились в пользу последней, вплоть до того, что она стала выступать в виде официальной культуры как ее превращенная форма. Культурная оппозиция «низа», выступавшая, по замечанию Кнабе, в форме плебейского протеста низовой культуры народных масс против высокой Культуры [7], перешла в период своего господства, перестала носить временно ограниченный (праздниками) характер. Это во многом и фиксируется в понятии «кризис культуры». Проблема заключается лишь в том, зафиксируется ли такая ситуация, такая диспропорция в культуре или все постепенно встанет на свои места.

Происходят огромные изменения в восприятии искусства. В классической культуре результатом всегда выступает некоторое произведение, будь то скульптура или симфония. Это было нечто завершенное, а значит, организованное. Искусство выступало некоторым фактором организации окружающих нас хаотичных явлений. Композитор упорядочивал звуки, художник — краски и т. д. В наше время искусство в большей степени становится элементом жизненной (по выражению Кнабе) среды. А в роковой культуре произведение может быть уже вовсе неотделимо от воспринимающей его массовой среды. Исполняющий рок-музыку и слушающий ее — это одно целое, их невозможно представить друг без друга. Принцип соучастия здесь главенствует. Это приводит к тому, что круг потребителей такой культуры чрезвычайно расширяется. Повышается и статус, престижность деятелей такой культуры.

На современном этапе развития культуры ее двойственный характер сохраняется, но в связи с резким увеличением самого массива новокультурных образований, «низовая», массовая культура начинает в каком-то смысле доминировать, по крайней мере временно, подавляя «высокую».

Таким образом, понятие кризиса культуры можно связать с характеристикой диспропорции, которая образовалась во взаимоотношении двух ее частей, что породило в обществе ситуацию, когда «на глазах одного-двух поколений рядом с Культурой «с большой буквы» создалось особое культурное состояние, альтернативное по отношению к традиционному [12].

Для такого состояния культуры характерны признаки «низовой» культуры с определенной заданностью создаваемых культурных объектов, их широкой тиражируемости и массовости потребления. В ее центре стоит так или иначе понимаемая повседневность как наивысшая культурная ценность, которая в свою очередь сопряжена с такими формами жизненного поведения, как достижение успеха любыми средствами, стремление к комфорту и т. д.

Такое состояние культуры адекватно (нравится нам это или нет) определенной стадии цивилизации человечества и является продуктом естественноисторическим и не привнесено кем-то извне. Оно имеет глубокие внутренние мотивы, о которых мы говорили, анализируя некоторые альтернативные молодежные движения, выражая собой протест против стереотипов и норм поведения, которые были характерны для предшествующего поколения. Ориентируясь на такую культуру, человек сознательно, изначально, противопоставляет себя им своим поведением, одеждой, прической с целью не потеряться и не раствориться в обществе. Смысл такой культуры — в самой позиции альтернативности. Это как бы зеркало высокой культуры, в котором отражаются отброшенные ею образования. Это своеобразная стадия затянувшегося карнавального шествия, которое превратилось в реальность. Совершенно блестящим примером этого является «первая» защита Белого дома в Москве с ее рок-концертом, который как бы завершал эти события, что придавало всему действу общую, почти средневековую форму.