2015-02-04
612
На периферии религиозно-политической жизни западно-христианской эйкумены постоянно возникали течения, которые руководствовались системой взглядов, существенно отличной от общепринятой.
Это были как правило "тайные общества", носители "параллельной сакральности". История Западной Европы дает нам многочисленные примеры этого явления.
Структура христианской религии такова, что она довольно жестко настаивает на приверженности основополагающим формализированным догмам в отношении принципиальных вероучительных и обрядовых вопросов. Поэтому духовные течения, выходящие за рамки теологической приемлемости, подвергаются самому серьезному осуждению – обвинению в "ереси", "сектанстве" и подвергаются административным преследованиям. Разные традиции обладают различными градусами терпимости к религиозному нонконформизму, христианство же принадлежит к одной из самых строгих в этом вопросе традиций.
Эта специфика христианства ответственна за то, что значительное число нонконформных религиозных и политико-социальных учений было квалифицировано как "ересь" и "сектантство" и подвергнуто жестким репрессиям. Причем и в этом вопросе восточная церковь была куда более терпимой и снисходительной, нежели западная, стремившаяся максимально формализовать критерии ортодоксии, поместить "еретиков" в жесткие административно-правовые условия*.
Такая жесткость догматической формализации в католичестве привела к тому, что в Западной Европе нонконформистские религиозные круги играли гораздо более важную и значительную роль, чем в православном мире, выступали более радикально и непримиримо в отношении официальной церковно-административной и государственной политики.
"Альтернативная сакральность" концентрировалась в Западной Европе в двух различных типах организации.
С одной стороны, это были " ереси ", т.е. религиозно-политические течения, формально и эксплицитно бросающие вызов католической догматике, церкви и связанной с ней политической системе. Здесь мы имеем дело с прямой альтернативой, направленной откровенно против преобладающих догм и установленной сакрально-политической модели.
С другой стороны, это были "эзотерические организации", "тайные ордена", которые внешне демонстрировали лояльность официальной религии и политике, принимали догмы и обряды, но внутри, в своей среде культивировали идеи и практиковали ритуалы, серьезно отклоняющиеся от внешних норм. В этом случае антагонизм был неявным, подспудным, скрытым. Он мог проявляться в определенных ситуациях, когда внешняя церковно-политическая модель ослабевала или начинала по своей инициативе атаку на "тайные общества", а мог снова сходить на нет.
Между "еретиками" и "тайными обществами" существовали многочисленные пересечения – при определенных обстоятельствах "тайные общества" обвинялись в ереси и подвергались той же участи, что и сектанты, и наоборот, нередко еретики передавали свои учения эзотерическим орденам, спасая их от уничтожения.
