Особенности российской политической модернизации

Во-первых, процесс политической модернизации в России можно в целом отнести к эндогенно-экзогенному типу

Во-вторых, характерной особенностью этого типа модернизации является сочетание различных собственных и заимствованных инсти­тутов и традиций. Вполне справедливым и достаточно интересным представляется мнение М.В. Ильина, отмечающего, что применитель­но к российским условиям, эти институты и традиции можно в целом сгруппировать в «четыре эволюционно разнородных блока». Эти бло­ки «консервировали определенный эволюционный тип и воспроизво­дили его логику... Первый: вотчинный, или патримониальный, блок представлял собой... воспроизведение «семейной модели» господст­ва во все более крупных масштабах. Второй развился из поверхност­но и ускоренно заимствованной у Византии христианской теократии, основывался на господстве единой и единственной «правды». Третий был упрощением и без того не слишком изощренной ордынской дес­потии... и служил непосредственной мобилизации всех ресурсов, в том числе ресурсов принуждающего насилия, для решения некой «судьбоносной» задачи. Четвертый: претендующая на модернизованность военно-бюрократическая структура «государевой службы» — упрощенная версия популярной в Германии XVII—XVIII вв. утопии «полицеистского государства...». Предполагалось, что власти способ­ны обо всем заботиться и все устраивать наилучшим образом. Эти блоки находились в остром конфликте друг с другом, т.к. различались по происхождению и принадлежали к разным эволюцион­ным временам.

В-третьих, для России характерна особая и, по мнению В.И. Пантина, «не сравнимая с другими странами и цивилизациями роль государ­ства в инициировании, определении направленности и осуществлении модернизационного процесса на всех его стадиях». Эта достигается при помощи «посредника», который соединяет три сферы полити­ческой системы: ядро, посредующую и внешнюю оболочки. В центре стоит символическая фигура автократа (царь, император, генсек, президент). Внешняя оболочка — это во всех слу­чаях народ. Между ними — слои посредования, которые в отдель­ных случаях могут раскрываться как в военно-бюрократическую иерар­хию, так и в патримониальное «старшинство», как в ступени (и степе­ни) ортодоксии, так и в близость-удаленность от деспота».

В-четвертых, отмечаемая многими исследователями и в частнос­ти В.И. Пантиным, «периодически реализующаяся разнонаправленность процессов модернизации государства и модернизации общест­ва. Благодаря слабости гражданского общества и исключительной ро­ли, которую играет государство в России, модернизация общества по­стоянно подменяется модернизацией государства — его военно-инду­стриальной мощи, бюрократического аппарата, репрессивных орга­нов, государственного сектора экономики и т.п. В итоге задачи форси­рованной военно-индустриальной модернизации государства, усиле­ния его как мировой державы часто решаются за счет антимодерниза­ции, частичной архаизации и деградации общества».

В-пятых, российская модернизация по природе своей циклична. Переход от одной фазы модернизации к другой, как правило сопро­вождается социальными потрясениями и даже катастрофами, кото­рые характеризуются ломкой основных социальных институтов, регу­лирующих поведение. После периода «смуты» (отката) попытки реше­ния проблем модернизации возобновляются с применением обнов­ленных инструментов.

В целом анализ особенностей российской модернизации позволя­ет утверждать, что политическое развитие России, как полагают неко­торые наблюдатели и исследователи, не принадлежит к разряду зага­дочных и непознаваемых явлений. Уникальность российского вариан­та модернизации (как и других политических процессов) вполне под­дается изучению и сравнению с помощью адекватного исследователь­ского инструмента. Вместе с тем наличие нерешенных проблем, не­объясненных политических явлений актуализирует проблему усовер­шенствования и универсализации исследовательских подходов к по­литическому развитию.