2015-02-18
364
А в то же время многие специалисты по исследова-
нию поведения и многие философы не заметили высших
функций, по-видимому, именно потому, что низшие функ-
ции присутствуют всегда, независимо от того, присут-
ствуют ли при этом высшие функции или нет.
XV
Кроме тех новых функций языка, которые появились
вместе с человеком и развились в процессе эволюции
его рационального мышления, нам нужно обратить вни-
мание еще на одно различие, по своей важности мало
уступающее первому, — между эволюцией органов n
эволюцией орудий труда или машин, различие, честь
обнаружения которого по праву принадлежит одному
из величайших английских философов Самюэлю Бат
леру, автору произведения «Едгин» (1872 г.).
Эволюция животных происходит в основном, хотя и
не только, в результате видоизменения их органов (или
их поведения) или появления новых органов (или но-
вых форм поведения). В отличие от этого эволюция че-
ловека происходит главным образом благодаря разви-
тию новых органов, находящихся вне нашего тела или
|
|
|
нашей личности: «экзосоматически», как это определя-
ют биологи, или «внеличностно». Этими новыми орга-
нами являются наши орудия труда, оружие, машины.,
дома.
Рудиментарные зачатки такого экзосоматического
развития можно найти, конечно, и у животных. Строи-
тельство нор, берлог или гнезд можно отнести к числу
первых достижений на этом пути. Здесь уместно напом-
нить, что бобры устраивают весьма хитроумные плоти-
ны. Но человек вместо того, чтобы развивать у себя бо-
лее остры«глаз или более чуткое ухо, обрастает очка-
ми, микроскопами, телескопами, телефонами и аппара-
тами для глухих. И вместо того, чтобы развивать спо-
собности бегать все быстрее и быстрее, он создает все
более скоростные автомобили.
Но меня больше всего во внеличностной или экзосо-
матической эволюции интересует следующее. Вместо
того чтобы все больше и больше развивать свою память
и мозг, мы обрастаем бумагой, ручками, карандашами,
пишущими машинками, диктофонами, печатными стан-
ками и библиотеками.
Все это придает нашему языку, особенно его дес-
криптивной и аргументативной функциям, нечто, имею-
щее совершенно новые измерения. И самое последнее
достижение на этом пути (используемое главным обра-
зом для усиления наших способностей в аргументации)
связано с развитием вычислительной техники..
XVI
Но каким же образом высшие функции и измерения
языка связаны с низшими? Как мы видели, они не под-
меняют низших, а устанавливают лишь своего рода
гибкое управление над ними — управление с обратной
-связью.
Рассмотрим, например, дискуссию на научной конфе-
|
|
|
ренции. Она может быть увлекательной, занятной и со-
держать все симптомы и проявления этого, а эти про-
явления могут в свою очередь стимулировать аналогич-
ные симптомы у других участников конференции. Тем
не менее, без всяких сомнений, в определенной мере эти
симптомы и стимулирующие сигналы будут вызваны и
будут управляться научным содержанием дискуссии, а
так как это содержание будет иметь дескриптивный или
аргументативный характер, низшие функции окажутся
под контролем высших. Более того, хотя удачная шутка
«ли приятная улыбка и могут позволить низшим функ-
циям взять верх на короткое время, в конце концов
^побеждает хорошая, обоснованная аргументация и то,
что она доказывает или опровергает. Другими словами,
наша дискуссия управляется, хотя и гибким образом,
регулятивными идеями истины и обоснованности.
Эта ситуация стала еще более ярко выраженной в
результате открытия и совершенствования новой прак-
тики книгопечатания и публикаций, особенно когда
речь идет о печатании и публикации научных теорий и
гипотез, а также статей, в которых эти теории и гипоте-
зы подвергаются критическому обсуждению.
Я не могу здесь останавливаться на важности кри-
тического рассуждения, так как на эту тему я писал
•очень много (см. прим. 31\ и [[49; гл. 24 и прилож. к т. II
(1962)], а также [54, предисловие и введение]), и не
стану ее затрагивать здесь. Я хотел бы лишь подчерк-
нуть, что критическая аргументация представляет собой
средство управления: она является средством устране-
ния ошибок, средством отбора. Мы решаем стоящие пе-
ред нами задачи, выдвигая предположительно различ-
ные конкурирующие теории и гипотезы, своего рода
пробные шары, и подвергая их критическому обсужде-
нию и эмпирическим проверкам с целью устранения
ошибок.
Таким образом, эволюцию высших функций языка,
которую я пытался обрисовать, можно охарактеризовать
как эволюцию новых средств решения проблем с по-
мощью нового типа проб и нового метода устранения
ошибок, то есть новых методов управления пробами.
XVII
Теперь я готов привести мое решение нашей первой
основной задачи, то есть комптоновской проблемы о
влиянии смысла на поведение. Оно состоит в следую-
щем.
Высшие функции языка эволюционировали под дав-
лением потребности в лучшем управлении двух вещей;
более низких уровней нашего языка и нашей адаптиру-
емости к внешней среде с помощью развития не только
новых орудий труда, но и, скажем, новых научных тео-
рий и новых стандартов отбора.
Но, развивая свои высшие функции, наш язык по-
путно усилил абстрактные значения и абстрактное со-
держание, то есть мы научились абстрагироваться от
различия в способе формулирования и выражения тео-
рий и обращать внимание лишь на их инвариантное
содержание или смысл (от которых зависит их истин-
ность). И это справедливо не только относительно тео-
рий и других дескриптивных высказываний, но также
относительно предлагаемых вещей, целей и всего ос-
тального, что можно подвергнуть критическому обсуж-
дению.
Проблема, которую я назвал комптоновской, пред-
ставляет собой проблему объяснения и понимания все-
побеждающей силы СМ.ЫСЛОБ, например содержания на-
ших теорий, наших целей, наших намерений; намерений
и целей, которые в некоторых случаях, должно быть,
усваиваются в результате размышлений и обсуждений.
Но теперь больше нет такой проблемы. Ибо возмож-
ность воздействовать на нас представляет собой неотъ-
емлемую часть содержания и смыслов теорий, целей,
аза
намерений, ведь роль функции содержания и смысла
как раз и состоит в том, чтобы управлять.
Такое решение комптоновской проблемы соответст-
|
|
|
вует комптоновскому ограничивающему постулату. Ибо
управление нами и нашими действиями со стороны на-
ших теорий и намерений является, безусловно, ^гибким.
Ничто не заставляет нас следовать управлению со сто-
роны наших теорий: ведь мы можем подвергнуть их
критическому обсуждению и беспрепятственно отвер-
гнуть их, если нам покажется, что они не удовлетво-
ряют нашим регулятивным нормам. Так что это управ-
ление далеко не одностороннее. Научные теории не
только управляют нами, они и управляются нами (так
же как и наши регулятивные нормы), и это образует
своеобразную обратную связь. Если же мы решаемся
следовать нашим теориям, то мы делаем это по доброй
воле, после необходимых размышлений, то есть после
критического рассмотрения альтернатив и в результате
свободного выбора между конкурирующими теориями,
выбора, основанного на критическом обсуждении.
Именно это я и считаю своим решением комптонов-
ской проблемы, и, прежде чем перейти к решению де-
картовской проблемы, я вкратце обрисую более общую
теорию эволюции, которой я в неявном виде восполь-
зовался для решения комптоновской проблемы.
XVIII
Прежде чем излагать мою общую теорию, я хотел
бы принести многочисленные извинения. Мне понадоби-
лось много времени, чтобы всесторонне ее обдумать и
самому уяснить, в чем ее суть. Тем не менее она все еще
не удовлетворяет меня полностью. Частично это объяс-
няется тем, что эта теория является эволюционной и
к тому же, боюсь, мало что добавляет, если не считать
новых акцентов, к уже существующим эволюционным
теориям.
Мне приходится краснеть, когда я делаю это приз-
нание, так как, когда я был моложе, я обычно говорил
о философских учениях эволюционизма в пренебрежи-
тельном тоне. Когда двадцать два года тому назад ка-
ноник Рэвин в своей книге «Наука, религия и будущее»
назвал полемику вокруг дарвиновской теории «бурей
в викторианской чашке чая»», согласившись с ним в
принципе, я критиковал его (ср. [53, с. 106, прим. 1J)
за то, что он слишком много внимания уделяет «пару,
|
|
|
все еще идущему из чашки», имея при этом в виду пыл
философских учений об эволюции (и особенно тех из
них, кто уверял в существовании непреложных законов
эволюции). Но сегодня мне приходится признаться, что
эта чашка чая стала в конце концов моей чашкой и к
вынужден прийти с повинной.
Даже если не обращать внимания на философские
учения об эволюции, беда эволюционной теории состоит
в том, что она имеет тавтологический или почти тавто-
логический характер: эта беда проистекает из того, что
дарвинизм и теория естественного отбора, как бы важ-
ны они ни были, объясняют эволюцию с помощью прин-
ципа «выживания наиболее приспособленных» (этот
термин принадлежит Спенсеру). А тем не менее трудно·
обнаружить различие, если только оно существует, меж-
ду утверждением: «Те, кто выжил, наиболее приспособ-
лены»— и тавтологией: «Выжили только те, кто вы-
жил». Ибо, боюсь, у нас нет другого критерия определе-
ния приспособленности, чем реальное выживание, и,
значит, именно из того, что некоторые организмы вы-
жили, м.ы заключаем, что они были наиболее приспособ-
ленными, наилучшим образом адаптировавшимися к
условиям своего существования.
Это показывает, что дарвинизм, несмотря на все свои
несомненные достоинства, далеко не совершенен как
теория. Он требует переформулировки, которая сделает
его менее туманным. И эволюционную теорию, которую-
я собираюсь обрисовать здесь, нужно рассматривать
как попытку такой переформулировки. ·
Мою теорию можно представить как попытку при-
менить к эволюции в целом то, что мы выяснили, рас-
сматривая эволюцию от языка животных к человеческо-
му языку. И она представляет собой определенный
взгляд на эволюцию как на развивающуюся иерархиче-
скую систему гибких управлений и определенный
взгляд на организм как нечто, содержащее (а в случае
человека—-эволюционирующую экзосоматически) эту
развивающуюся иерархическую систему гибких управ-
лений. При этом я опираюсь на неодарвинистскую тео-
рию эволюции, но в новой формулировке, в которой
«мутации» интерпретируются как метод более или ме-
нее случайных проб и ошибок, а «естественный отбор»;—·
как один из способов управления ими с помощью
устранения ошибок.
Теперь я изложу эту теорию с помощью двенадцати
сжатых тезисов.
(1) Все организмы постоянно, днем и ночью, решают
проблемы, и это же можно сказать и о тех эволюцион-
ных рядах, организмов, филумах, которые начинаются
с самых примитивных форм и заканчиваются живущи-
ми в настоящее время организмами.
(2) Проблемы, о которых упоминалось выше, явля-
ются проблемами в объективном смысле слова: гипоте-
тически их всегда можно реконструировать, так ска-
зать, задним числом (об этом я скажу подробнее ни-
же). У объективных в этом смысле проблем не всегда
должны быть осознанные эквиваленты, а в том случае,
когда какая-нибудь проблема выступает осознанной,
она не обязательно должна совпадать с объективной
проблемой.
(3) Проблемы всегда решаются методом проб и
ошибок: предположительно выдвигаются новые реак-
ции, новые формы, новые органы, новые способы пове-
дения, новые гипотезы, а затем осуществляется конт-
роль посредством устранения ошибок.
(4) Устранение ошибок может осуществляться либо
в виде полного устранения неудачных форм (уничтоже-
ние неудачных форм в результате естественного отбо-
ра), либо в виде (предварительной) эволюции управле-
ний, осуществляющих модификацию или подавление не-
удачных органов, форм поведения или гипотез.
(5) Отдельный организм, так сказать, телескопиче-
ски32 вбирает в единое тело то управление, которое вы-
работалось в процессе эволюции его филума, точно так
же, как он частично повторяет в своем онтогенетическом
развитии свою филогенетическую эволюцию.
32 Идею «телескопирования» (хотя и не сам этот термин, заим-
ствованный мною у Масгрейва) можно, по-видимому, обнаружить у
Дарвина в «Происхождении видов» (гл. VI), где он пишет: «...каж-
дый высоко развитый организм прошел через много изменений... каж-
дое изменение в строении имеет наклонность передаваться по наслед-
ству, так что ни одно изменение не может быть легко полностью
утрачено, а будет вновь и вновь изменяться далее. Таким образом,
«организация каждой части -[организма]... является суммой многих
унаследованных изменений, через которые прошел данный вид...» [20,
с. 282. — Курсив мой]. (См. также, что говорит по этому поводу Бол-
дуин в [2, с. 99], и литературу, на которую он ссылается.)
(6) Отдельный организм представляет собой своего
рода «головной отряд» эволюционного ряда организмов,
к которому он принадлежит (своего филума): он сам
является пробным решением, опробовающимся в новых
экологических нишах, выбирающим окружающую среду
и преобразующим ее. В этом смысле индивидуальный
организм по отношению к своему филуму находится
почти в том же положении, что и его действия (поведе-
ние) по отношению к самому себе: и сам индивидуаль-
ный организм, и его поведение — все это пробы, кото
рые могут быть забракованы в результате устранения
ошибок.
(7) Обозначая проблему через Р, ее пробные реше-
ния — через TS n устранение ошибок — через ЕЕ, мы
можем представить фундаментальную эволюционную
последовательность событий в следующем виде:
Но эта последовательность не является циклом: вторая
проблема, вообще говоря, отличается от первой, она
представляет собой результат новой ситуации, которая
возникает частично вследствие тех пробных решений,
которые были опробованы, и того процесса устранения
ошибок, который регулирует их.
Для того чтобы подчеркнуть это, приведенную выше
схему нужно переписать в виде
(8) Однако и в этой схеме не хватает одного важно-
го элемента: разнообразия пробных решений, многочис-
ленности проб. Поэтому в своем окончательном виде
наша схема должна будет выглядеть приблизительно
так:
Р, > rs
(9) В данном виде нашу схему уже можно сравнить
с представлениями неодарвинизма. Согласно неодарви-
низму, существует в основном одна проблема — пробле-
ма выживания. Неодарвинизм, как и мы, допускает раз-
нообразие пробных решений, это так называемые вариа-
ции, или мутации. Но он допускает только однц форму
устранения ошибок — вымирание организма. Кроме того
(и это частично объясняется предыдущим), он не заме-
чает, что PI и Р2 существенно различны, или по край-
ней мере не отдает себе достаточно ясного отчета в том,
что этот факт имеет первостепенное значение.
(10) В нашей системе не все проблемы суть пробле-
мы выживания: существует множество вполне конкрет-
ных проблем и субпроблем (даже если самыми первы-
ми из проблем были действительно проблемы на чистое
выживание). Например, одной из ранних проблем Р\
могла быть проблема воспроизводства. А ее решение
могло привести к возникновению новой проблемы Рг
о том, как избавиться от потомства или обеспечить его
территориальное распространение, так как потомство
угрожает задушить не только родителей, но и самих
себя33.
Возможно, интересно отметить, что проблема устра-
нения опасности, связанной с задушением своим собст-
венным потомством, принадлежит, по-видимому, к чис-
лу проблем, которые были решены эволюцией много-
клеточных, организмов: вместо того чтобы избавляться
от своего потомства, была создана общинная система с
применением, различных новых методов совместного
проживания.
(1,1) Теория, предлагаемая здесь, различает С й и РЪ
и показывает, что проблемы (или проблемные ситуа-
ции), с которыми приходится иметь дело организму,
часто оказываются совершенно новыми, возникая как
продукты эволюции. Поэтому эта теория в неявном виде
дает рациональное объяснение того, что обычно назы-
33 Возникновение новых проблемных ситуаций можно описать
как изменение или дифференциацию «экологической ниши» организ-
ма или окружающей среды, имеющей важное значение для данного
организма. (Его можно, вероятно, назвать «отбором естественной
среды», ср. с. [41].) И то, что любое изменение в организме, характе-
ре его поведения или месте его пребывания создает новые проблемы^
объясняет необыкновенное многообразие (всегда пробных) решений».
540 541
шают сомнительными выражениями: «творческой эволю-
цией», или «эмерджентной эволюцией»^.
(12) Наша схема учитывает возможность развития
^регуляторов по устранению ошибок (органов предупреж-
дения, таких, как глаза, механизмов с обратной
• связью), то есть регуляторов, позволяющих устранять
ошибки без вымирания организмов; и это делает воз-
можным, чтобы в конце концов вместо нас отмирали
наши гипотезы.
XIX
Каждый организм можно рассматривать как некую
'иерархическую систему гибких управлений, как систему
облаков, управляемых облаками. Управляемая подсисте-
ма осуществляет действия, представляющие собой про-
бы и ошибки, а управляющая система часть из них по-
давляет, а часть ограничивает.
С подобным примером мы уже сталкивались, рас-
сматривая взаимосвязь между высшими и низшими
функциями языка. В этом случае низшие функции про-
должают существовать и играть свою роль, но ими ста-
ли управлять и их стали ограничивать высшие функции.
Можно привести и другой характерный пример. Если
я попытаюсь стоять спокойно, без движений, тогда (как
уверяют физиологи) мои мышцы будут непрерывно в
работе, сокращаясь и расслабляясь практически случай-
ным образом (это и будут TSi вплоть до TSn в тезисе
(8) предыдущего раздела), однако будут управляться,
хотя мы и не отдаем себе в этом отчета, посредством
процесса устранения ошибок (ЕЕ) так, что всякое не-
значительное отклонение от принятой позы практически
мгновенно исправляется. Поэтому сохранять определен-
ное положение спокойно мне удастся более или менее
•с помощью того же метода, каким автопилот поддержи-
вает курс самолета.
Приведенный пример иллюстрирует одновременно и
•тезис (1) предыдущего раздела, то, что каждый орга-
низм постоянно принимает участие в решении проблем
методом проб и ошибок, что он реагирует на старые и
«новые задачи посредством более или менее случайно
подобных35 (или облакоподобных) проб и устраняя их,,
если они оказываются безуспешными. (Если же они ока-
зываются успешными, то тем самым увеличивается ве-
роятность выживания мутантов, «имитирующих» достиг-
нутое решение, и создается тенденция для закрепления-
этого решения в наследственности36 путем включения
его в пространственную структуру или форму нового
организма.)
XX
Мы познакомились выше лишь с самыми первыми
наметками теории. И конечно, она требует дальнейшей
разработки. Однако здесь я хотел бы несколько более
подробно остановиться еще на одном вопросе — на том,
в каком смысле используются (в тезисах (1) — (3),
разд. XVIII) термины «проблема» и «решение проблем»,
и в особенности объяснить мое утверждение о том, что
о проблемах можно говорить в объективном, а не пси-
хологическом смысле слова.
Это важный вопрос, поскольку эволюция, очевидно,
не является сознательным процессом. Многие биологи
утверждают, что эволюция определенных органов ре-
шает определенные проблемы, например эволюция гла-
за решила для передвигающегося животного проблему
своевременного предупреждения, благодаря чему оно
может вовремя изменить направление своего движения
' до того, как наткнется на что-нибудь твердое. И конеч-
но, никто не предполагает, что такие решения подобных
проблем отыскиваются осознанно. Но тогда не является
ли утверждение о том, что здесь решается какая-то
"*" проблема, одной лишь метафорой?
Мне думается, что это не так, и дело здесь в сле-
34 См. прим. 18, где приводятся ссылки на высказывание Компто-
ша об «эмерджентной эволюции».
35 Метод проб и устранения ошибок не предполагает абсолютно
случайных или беспорядочных проб (как иногда предполагают); как.
бы случайно ни выглядели иногда эти пробы, в них всегда должна
быть по крайней мере «последействие» (в том смысле, в каком этот
термин используется в моей книге;[52, с. 162]). Ибо организм по-
стоянно учится на своих ошибках, иными словами, он вырабатывает
управление, подавляющее, устраняющее или по крайней мере умень-
шающее частоту появления некоторых возможных проб (которые бы-
ли, может быть, реальными пробами в процессе прошлого эволюци-
онного развития). 86 Теперь это иногда называют «эффектом Болдуина»; см., на-
пример, [60; 63]. (См. также [3, с. 174; 34, с. 321].)
дующем. Когда мы говорим о некоторой проблеме, мы
почти всегда делаем это задним числом, исходя из того,
что уже совершено. Человек, работающий над пробле-
мой, редко в состоянии ясно сказать, в чем она состоит
•(до тото, как он ее решит), а даже тогда, когда он мо-
жет объяснить, в чем состоит его проблема, это объясне-
ние может оказаться ошибочным. И это справедливо да-
же по отношению к ученым, хотя ученые и принадлежат
к числу тех немногих, кто сознательно старается до кон-
ца попять свои проблемы. Например, Кеплер считал,
что его проблема состоит в том, чтобы обнаружить гар-
монию мирового порядка, однако мы можем, сказать, что
он решал проблему математического описания движе-
ния планетарной системы, состоящей из двух тел. Ана-
логично Шредингер ошибочно полагал, что проблема,
которую он решил, выведя (стационарное) уравнение
Шредингера, связана с поведением волн плотности
электрического заряда в непрерывном поле. Позже
Макс Борн предложил статистическую интерпретацию
шредингеровской волновой амплитуды, интерпретацию,
шокировавшую Шредингера, который не примирился с
ней до самой своей смерти. Он действительно решил
проблему—*но не ту, которую думал, что решил. И это
мы теперь знаем задним числом.
Тем не менее ясно, что именно в науке мы чаще все-
го осознаем, проблемы, которые пытаемся решать. По-
этому нельзя считать недопустимым опираться на пони-
мание уже происшедшего события и в других случаях
и говорить, что амебы решают определенные проблемы
(хотя при этом и нет никакой нужды допускать, что
•они знают свои проблемы хоть в каком-нибудь смысле),
то есть от амебы до Эйнштейна всего один шаг.
XXI
Однако Комптон говорит, что действия амебы не
являются рациональными [18, с. 91; 19, с. 78], в то вре-
мя как можно предположить, что действия Эйнштейна
были таковыми. И значит, между амебой и Эйнштейном
все-таки должно быть какое-то различие.
Согласен, различие между ними есть, хотя использо-
вавшиеся ими методы почти случайных или облако-
ятодобных проб и ошибок по сути своей уж не так и раз-
личны (ср. [34, с. 334, 349], см. также прим. 35)37.
Основное, и огромное, различие между ними заключа-
ется в их отношении к ошибкам. Эйнштейн в отличие
от амебы сознательно старался каждый раз, когда ему
представлялось новое решение, найти в нем изъян, об-
наружить в нем ошибку, он подходил к своим решениям
критически. Думается, что это осознанно критическое отношение
к своим собственным идеям и составляет одно из дейст-
вительно важных различий между методом Эйнштейна
и методом амебы. Благодаря ему Эйнштейн имел воз-
можность быстро отбрасывать сотни гипотез в качестве
неадекватных еще до того, как он исследовал более
тщательно ту или иную из них в том, случае, когда ка-
залось, что она в состоянии выдержать и более серьез-
ную критику.
Как сказал недавно физик Уилер, «наша задача со-
стоит в том, чтобы делать ошибки как можно быстрее»
[64, с. 360]. И эта задача решается, когда человек соз-
нательно занимает критическую позицию. Для меня это
самая высокая из имеющихся на сегодня форм рацио-
нального мышления или рациональности.
Пробы и ошибки ученого состоят из гипотез. Он
формулирует их в словах, чаще всего письменно. А за-
тем он пытается выявить в одной из этих гипотез изъя-
ны, критикуя их или проверяя их экспериментально, и
в этом ему помогают его коллеги, которые будут доволь-
ны, если эти изъяны удастся найти. И если гипотеза не
сумеет противостоять критике и не выдержит этих про-
верок по крайней мере так же хорошо, как и ее конку-
ренты38, то она будет отброшена.
С амебой и первобытным человеком дело обстоит по-
другому. В этом случае критическая позиция отсутст-
вует, и по преимуществу случается так, что ошибочные
гипотезы или ожидания устранялись естественным отбо-
ром, путем гибели тех организмов, который воплотил
37 Превосходный пример решения проблемы рыбой описан в [39,
с. 37]. se -jo, ЧТо мы можем выбирать лишь «лучшую» из ряда конку-
рирующих гипотез — «лучшую» в свете критического обсуждения, на-
правленного на поиск истины, — означает, что мы принимаем ту из
них, которая в свете дискуссии представляется «наиболее близкой к
истине» (см. {54, гл. 10]). См. также [1&, с. VII, 74] (на с. 74 речь
идет о принципе сохранения энергии).
35-913 545
их или верил в них. Поэтому можно сказать, что крити-
ческий, или рациональный, метод состоит в том, чтобы
позволять нашим гипотезам гибнуть вместо нас, и в
этом состоит одно из проявлений экзосоматической эво-
люции.
XXII
Теперь я, пожалуй, перейду к вопросу, который до-
ставил мне немало хлопот, хотя в конце концов ответ
на него оказался крайне простым.
Вопрос этот состоит в следующем. Можем ли мы
доказать существование гибкого управления? Сущест-
вуют ли в природе такие неорганические физические
системы, которые могут служить примерами или физи-
ческими моделями гибкого управления?
По первому впечатлению негативного ответа на этот
вопрос придерживаются в неявном виде как многие фи-
зики, которые, подобно Декарту и Комптону, были сто-
ронниками моделей «главного рубильника», так и
многие философы, которые вслед за Юмом или Шли-
ком отрицали возможность чего-то промежуточного
между абсолютным детерминизмом и чистой случай-
ностью. Конечно, кибернетика и создатели вычислитель-
ной техники смогли в последнее время сконструировать
вычислительные машины, сделанные из механических,
электронных и т. п. деталей, но в то же время распола-
гающие возможностями весьма гибкого управления; на-
пример, существуют вычислительные машины со встро-
енным механизмом случайно подобных проб, которые
проверяются или оцениваются посредством обратной
связи (подобно автопилоту или самонаводящему устрой-
ству) и отбраковываются, если являются ошибочными,
Но эти системы, хотя и содержат то, что я называю гиб-
ким управлением, представляют собой, по существу,
сложнейшую релейную систему переключателей. Мне же
хотелось найти простую физическую модель индетерми-
низма Пирса, чисто физическую систему, похожую на
самое что ни на есть размытое облако, находящееся в
постоянном тепловом движении, управляемую другими
размытыми облаками, хотя и менее размытыми, чем:
первое.
Если вернуться теперь к нашей старой шкале из об-
лаков и часов, с облаками на левом краю и часами —
на правом, то мы смогли бы сказать, что нам хотелось
бы найти нечто, лежащее посредине, нечто вроде орга-
54&
иизма или роя мошек, но неживое, — чисто физическую
•систему, управляемую гибко и, так сказать, «мягко».
Предположим, что облако, которым будут управ-
лять, — это газ. Тогда на нашей шкале в крайнее левое
•положение можно поместить неуправляемый газ, кото-
рый очень скоро рассеется и в результате перестанет
•быть физической системой. На правом, же краю нашей
шкалы мы поместим железный цилиндр, наполненный
газом; это и был бы наш пример «твердого», «жестко-
го» управления. В промежутке, но гораздо ближе к
левому краю, оказались бы системы с более или менее
-«мягким» управлением,, такие, как рой мошкары или
огромные сгустки частиц типа газа, удерживаемого
вместе силами взаимного тяготения наподобие солнца.
(А если это управление далеко от совершенства и мно-
гим частицам удается вырваться из-под его влияния, то
для нас это ничего не меняет.) Вероятно, можно счи-
тать, что планеты в своем движении управляются очень
жестко в сравнении с другими системами, конечно, ибо
даже планетарная система есть облако, так же как и
Млечный путь, звездные скопления и скопления звезд-
яых скоплений. Но существуют ли, кроме органических
•систем и гигантских скоплений частиц, другие примеры
каких-то «мягко» управляемых физических систем не-
большого размера?
Мне думается, что да, и я предлагаю поместить по-
средине нашей диаграммы детский надувной шарик, а
-еще лучше — мыльный пузырь; и в самом деле, оказыва-
ется, что это крайне примитивный и в то же время во
многих отношениях превосходный пример или модель
•системы Пирса и «мягкого» способа гибкого управления.
Мыльный пузырь состоит из двух подсистем, кото-
рые и являются облаками и управляются друг другом:
без воздуха мыльная пленка лопнула бы и осталась бы
лишь капля мыльной воды. Но без мыльной пленки воз-
дух в пузыре был бы бесконтрольным и рассеился бы,
шерестав существовать как система. А это значит, что
управление здесь взаимное, оно гибко и имеет харак-
тер обратной связи. И тем не менее различать управля-
емую систему (воздух) и управляющую систему (плен-
ка) вполне возможно. Заключенный в пленку воздух не
только оказывается еще более облакоподобным, чем
окружающая его пленка, но он перестает к тому же и
•быть физической (самовзаимодействующей) системой,
35* 547
стоит нам эту пленку удалить. В отличие от этого сама
пленка после удаления воздуха образует каплю, кото-
рая, хотя и имеет другую форму, все же может рас-
сматриваться как физическая система.
Сравнивая мыльный пузырь с системами, сделанны-
ми из механических и других деталей, подобно преци-
зионным часам или вычислительной машине, мы могли
бы, конечно, утверждать (соглашаясь с мнением Пир-
са), что даже эти механические системы суть облака,
управляемые другими облаками. Но эти «жесткие» си-
стемы специально делаются так, чтобы свести к миниму-
му, насколько это только возможно, воздействие обла-
коподобных эффектов молекулярно-теплового движения
и флуктуации; так что хотя это и об/лака, но их управ-
ляющие механизмы сконструированы так, чтобы подав-
лять или компенсировать, насколько возможно, все обла-
коподобные эффекты. И это верно уже даже относитель-
но вычислительных машин с встроенными механизмами,
имитирующими случайно подобные механизмы проб и
ошибок.
Отличие нашего мыльного пузыря состоит в том, что
он, по-видимому, ближе к биологическому организму:
здесь молекулярные эффекты не устраняются, а оказы-
вают самое непосредственное влияние на функциониро-
вание системы, которая окружена «кожей» — проницае-
мой оболочкой39, которая сохраняет «открытость» систе-
мы, ее способность «реагировать» на воздействия окру-
жающей среды в той форме, которая, можно сказать,
«встроена» в организацию системы: если на мыльный
пузырь попадет тепловое излучение, он поглотит тепло
(в принципе так же, как это происходит в теплицах),
заключенный в нем воздух расширится и мыльный пу-
зырь станет подниматься вверх.
Всякий раз, когда мы опираемся на сходство или
аналогию, необходимо, конечно, следить за теми преде-
лами, за которыми они перестают работать, и в этой
связи можно было бы заметить, что по крайней мере
в некоторых организмах молекулярные флуктуации, по
всей видимости, усиливаются и в этом виде использу-
39 Проницаемые оболочки или мембраны, по-видимому, являются
характерной чертой любых биологических систем. (Возможно, это
связано с явлением биологической индивидуализации.) О предысто-
рии взгляда, согласно которому и мембраны, и пузыри суть прими-
тивные организмы, см. [35, с. 111].
ются для облегчения действий в направлении проб и
ошибок. Во всяком случае, похоже, что усилители игра-
ют первостепенную роль во всех организмах (которые
·...- с этой точки зрения напоминают вычислительные маши-
ны с их главными переключателями и разветвленной
сетью реле и усилителей). А ведь в мыльном пузыре
никаких усилителей нет.
Но как бы то, ни было, наш мыльный пузырь дока-
зывает, что естественные физические облакоподобные
системы, которые гибко и мягко управляются другими
облакоподобными системами, действительно существуют.
(Между прочим,, пленка пузыря совсем не обязательно
должна быть органической природы, хотя среди обра-
зующих ее молекул и должны быть достаточно боль-
шие.)
XXIII
Эволюционная теория, предложенная выше, позво-
ляет сразу решить и вторую из наших проблем — клас-
сическую декартовскую проблему об отношении духов-
ного и телесного. Она решает эту проблему не опреде-
лением того, что такое «разум» или «сознание», а путем
характеристики некоторых сторон эволюции разума или
сознания и тем самым характеристики их функции.
Следует предположить, что сознание развилось из
незначительных источников, возможно, его первой фор-
мой было неясное чувство раздражения, испытывавшееся
организмом каждый раз, когда надо было решить ка-
кую-нибудь проблему, например проблему удаления от
раздражающего вещества. Но как бы там ни было, соз-
нание оказалось важным эволюционным фактором, а
с течением времени еще более важным, по мере того
как оно стало позволять предвидеть возможные спосо-
бы реагирования: возможные движения в направлении
проб — ошибок и их возможные исходы.
Теперь мы можем утверждать, что состояния нашего
сознания или последовательности таких состояний могут
играть роль системы управлений, устранения ошибок—
устранения (возникающего) поведения, то есть (возни-
кающих) движений. С этой точки зрения сознание пред-
ставляется всего лишь одним, из многих взаимодейст-
вующих типов управления, а если вспомнить об управ-
ляющих системах, содержащихся, например, в книгах—*
теории, своды законов и все то, что образует «универсум
значений смыслов», — то нам придется признать, что
сознание вряд ли может претендовать на роль системы
управления высшего уровня во всей имеющейся иерар-
хии. Ведь в значительной степени оно само управляется
этими экзосоматическимл лингвистическими системами—
даже если эти последние в определенном смысле и соз-
даны сознанием. Ведь можно допустить, что сознание
в свою очередь создано физическими состояниями, од-
нако оно в значительной степени управляет ими. И точ-
но так же, как наши правовые или социальные системы
созданы нами и в то же время управляют нам.и, ни в
каком разумном смысле не являясь по отношению к
нам «идентичными» или «параллельными», а лишь взаи-
модействуя с нами, так и состояния сознания («разум»)
управляют нашим телом и взаимодействуют с ним.
Таким образом, существует целый ряд аналогичных
форм отношений. Можно считать, что наш зкзосоматиче-
ский мир значений находится с нашим сознанием в точ-
но такой же связи, в какой само это сознание связано с
реальным поведением действующего индивидуального
организма. А поведение индивидуального организма
аналогично соотносится со своим телом, то есть инди-
видуальным организмом, рассматриваемым как физио-
логическая система. Последний же в свою очередь ана-
логично связан с эволюционным рядом организмов —
филумом, в котором он образует, так сказать, самый
последний «передовой отряд». Подобно тому, как инди-
видуальный организм используется филумом в качестве
экспериментального зонда и в то же время в значи-
тельной степени управляет судьбой филума, так и пове-
дение организма используется физиологической систе-
мой в качестве экспериментального зонда и в то же
время в значительной степени управляет судьбой этой
системы. Аналогичная связь прослеживается и между
нашим сознанием и нашим поведением. Состояния на-
шего сознания предвосхищают наше поведение, выяс-
няя методом проб и ошибок его вероятные последствия;
поэтому сознание не только управляет, оно и проверяет,
взвешивает.
Теперь нетрудно видеть, что изложенная теория
предлагает нам едва ли не тривиальное решение декар-
товской проблемы. Ничего не говоря нам о том, что
есть «разум», она позволяет непосредственно заключить,
что мыслительные состояния управляют (некоторыми)
нашими физическими действиями и что между духов-
ной деятельностью и другими функциями организма
имеют место и определенные отношения «дать — взять»,
взаимного обмена, определенная обратная связь, а зна-
чит, и определенное взаимодействие*0.
Данное управление снова должно оказаться доста-
точно «гибким». И на самом деле все мы, а особенно
те, кто играет на музыкальных инструментах, скажем
на рояле или на скрипке, превосходно знаем, что тело
далеко не всегда делает то, что бы мы от него хотели, и
что мы из нашего неудачного опыта узнаем, как изме-
нять наши цели, делая скидку на те ограничения, кото-
рыми окружено наше управление: и хотя мы в значи-
тельной степени свободны, всегда имеются какие-то ус-
ловия, физические или какие-то другие, которые уста-
навливают пределы тому, что мы можем сделать. (Хотя,
конечно, прежде чем сдаться, мы свободны попытаться
преодолеть эти ограничения.)
Таким образом, как и Декарт, я предлагаю встать
на позицию дуализма, хотя, конечно, я и не рекомен-
дую говорить о двух типах взаимодействующих субстан-
ций. Я только думаю, что полезно и оправданно разли-
чать два типа взаимодействующих состояний (или со-
бытий): физико-химических и духовных. Более того, мне
кажется, что если мы станем различать только эти два
типа состояний, то наш взгляд на мир, в котором мы
живем, окажется слишком узким: ведь в самом крайнем
случае нам нужно выделить также и те артефакты, ко-
торые являются продуктами организмов, в особенности
творения нашего ума, и которые способны взаимодей^
ствовать с нашим сознанием, а значит, и с состоянием
нашего физического окружения. И хотя эти артефакты
40 Как это можно было подметить уже в целом ряде мест, с мо-
ей точки зрения, лишь признание «взаимодействия» духовных и физи-
ческих состояний дает удовлетворительное решение декартовской
проблемы (см. также прим. 27). Я хотел бы добавить, что у нас есть
все основания считать, что существуют и такие духовные состояния
или состояния сознания (например, во сне), в которых осознание
своего «я» (или своего пространственно-временного положения и сво-
ей личности) чрезвычайно ослаблено или вовсе отсутствует. Поэтому
кажется вполне допустимым предположить, что полное осознание
своего «я» есть лишь результат относительно недавнего развития, и,
значит, ошибочно было бы ставить проблему отношения духовного и
телесного таким образом, что эта форма сознания (или сознательная
«воля») рассматривается так, как будто только она и существует.
чаще всего представляют собой «просто мелкие части-
цы материи» и, может быть, «просто орудия», даже на
животном уровне они являют собой иногда законченные
произведения искусства, а на человеческом уровне про-
изведения нашей мысли чаще всего гораздо больше, чем
«частицы материи», — скажем, листы бумаги со знака-
ми, ибо эти листы бумаги могут выражать состояние
дискуссии, состояние роста знания, который может
превзойти (и иногда это чревато серьезными последст-
виями) понимание большинства или даже всех умов,
способствовавших созданию этого состояния. Поэтому
мы должны быть не просто дуалистами, а плюралиста-
ми: мы должны понять, что огромные перемены, кото-
рые мы совершили, и часто бессознательно, в окружаю-
щем нас физическом мире, свидетельствуют о том, что
абстрактные правила и абстрактные идеи, некоторые из
которых, вероятно, лишь частично освоены человечес-
ким сознанием, способны двигать горы.
XXIV
С опозданием, но мне 'хотелось бы сделать еще одно,
последнее замечание.
Было бы ошибочным думать, что вследствие естест-
венного отбора эволюция приводит только к результа-
там, которые можно было бы назвать «утилитарными»,
то есть к адаптациям, которые помогают нам выжить.
Как и во всякой системе с гибким управлением, где
управляемая и управляющая системы взаимодействуют
между собой, наши пробные решения взаимодействуют
с нашими проблемами, а также с нашими целями. А это
значит, что цели наши могут меняться и что выбор цели
может стать проблемой; при этом разные цели могут
конкурировать между собой и могут быть изобретен-
ными новые цели, управляемые методом проб и устране-
ния ошибок.
Конечно, если новые цели окажутся противоречащи-
ми цели выживания, процесс естественного отбора мо-
жет привести к устранению этих новых целей. Хорошо
известно, что многие мутации смертоносны, а значит, и
самоубийственны. Имеется немало примеров и самоубий-
ственных целей. Но, вероятно, есть и другие цели, явля-
ющиеся по отношению к выживанию нейтральными.
Многие цели, которые первоначально были вспомо-
гательными по отношению к цели выживания, могут
впоследствии стать автономными и даже противополож-
ными выживанию, например честолюбивые стремления
отличиться своей храбростью, подняться на гору Эве-
рест, открыть новый континент или первыми ступить
на Луну, а также честолюбивые стремления открыть не-
которую новую истину.
Но другие цели могут быть с самого начала авто-
номными, никак не связанными с целями выживания.
К этой категории, возможно, относятся цели художест-
венного творчества или некоторые религиозные цели, и
для того, кто лелеет их, они могут стать гораздо важ-
нее выживания.
Все это — какая-то доля переизбыточности жизни,
едва ли не чрезмерного богатства проб и ошибок, на
чем и зиждется метод проб и устранения ошибок (см.,
например, мою книгу [54, с. 31(2]).
Наверно, небезынтересно отметить, что методом
проб и ошибок пользуются не только ученые, но и ху-
дожники. Художник может пробным образом нанести
пятно краски, отступить на шаг, критически оценивая
сделанное (см. [27, с. 10], |[26, в указателе см. «Пробы
и ошибки»]), с тем чтобы изменить его, если это не ре-
шает проблемы, которую он хочет решить. И может ока-
заться, что неожиданный или даже случайный эффект
временной пробы — цветовое пятно или мазок кисти —
может изменить его проблему или создать новую суб-
проблему, новую цель: эволюция художественных целей
и художественных стандартов (которые, подобно пра-
вилам логики, могут стать экзосоматической системой
управления) тоже совершается методом проб и ошибок.
Здесь, возможно, уместно еще раз ненадолго вер-
нуться к проблеме физического детерминизма, к наше-
му примеру с глухим физиком, который никогда не вос-
принимал музыки, но тем не менее был бы в состоянии
«написать» моцартовскую оперу или бетховенскую сим-
фонию, просто изучив тела Моцарта и Бетховена и ок-
ружающую их среду как физические системы и пред-
сказав, в каких местах их перья оставят черные знаки
на линованной бумаге. Я представил все это как не-
приемлемые следствия физического детерминизма. Мо-
Цартом и Бетховеном частично управлял их «вкус»,
система музыкальной оценки. Но эта система была не
жесткой, а скорее гибкой. Она была восприимчивой к
новым идеям и могла быть модифицирована новыми
пробами и ошибками, возможно даже случайной ошиб-
кой, непреднамеренным диссонансом41.
Подведем теперь некоторый итог.
Мы видели, что смотреть на мир как на закрытую
физическую систему неправомерно, независимо от того,
идет здесь речь о строго детерминированной системе
или о системе, в которой все то, что не строго детер-
минировано, определяется случайностью. При таком
взгляде на мир человеческое творчество и человеческая
свобода — это всего лишь иллюзии. Неудовлетворитель-
ными оказываются также и попытки воспользоваться
квантовотеоретической неопределенностью, поскольку
это приводит к случайности, а не к свободе, приводит к
мгновенным, а не обдуманным решениям.
Поэтому здесь я попытался предложить другой
взгляд на мир, — взгляд, в котором физический мир —
это открытая система. Такое понимание хорошо согласу-
ется с представлениями об эволюции жизни как о про-
цессе проб и устранения ошибок; и оно позволяет нам
рационально, хотя и не в полной мере, осознать законо-
мерность появления новых биологических явлений, рост
человеческого знания и развитие человеческой свободы.
Я попытался здесь обрисовать эволюционную тео-
рию, учитывающую все это и предлагающую решения
комптоновской и декартовской проблем. Боюсь, однако,
что эта теория является одновременно слишком баналь-
ной и слишком спекулятивной; хотя мне и кажется, что
из нее можно вывести проверяемые следствия, я далек
от утверждения, что то решение, которое я предлагаю,—
это как раз то, что искали другие философы. Однако
мне кажется, что Комптон мог бы признать его, несмот-
ря на все недостатки, одним из возможных ответов на
его проблему, который мог бы привести к дальнейшему
прогрессу.
41 О тесном родстве научного и художественного производства
см. [18, с. VII, 74]. Мах в [42, с. 410] пишет: «История искусства.,
учит нас, как случайно возникшие формы могут использоваться в
произведениях искусства. Леонардо да Винчи советовал художнику
присматриваться к формам облаков или пятен на грязных, закопчен-
ных стенах, которые могут подсказать ему идеи, соответствующие его
планам или настроениям... Аналогичным образом композитор может
иногда уловить новую идею из беспорядочных шумов; случается слы-
шать от знаменитого композитора, что к нахождению ценности мело-
дического или гармонического мотива его привело случайное касание
не той клавиши на фортепьяно». .··-·-
ЛИТЕРАТУРА
1. A l e x a n d e r S. Space, Time and Deity. London, Macmillan
and Co., 1920.
2. B a l d w i n E. On Some Problems of Inheritance. — In:
N e e d h a m J., G r e e n D. E. (Eds.). Perspectives in Biochemistry.
London, Cambridge Univ. Press, 1937.
3. B a l d w i n J. M. Development and Evolution. New, York, London,
Macmillan, 1902.
4. B o h r N., K r a m e r s H. A., S l a t e r J. C. The Quantum Theory
of Radiation. — «Philosophical Magazine», London, 1924. v. 47,
№ 4, p. 785—802.
5. B o h r N., K r a m e r s H. A., S l a t e r J. C. Uber die Quantentheorie
der Strahlung. — «Zeitschrift fur Physik», Berlin, 1924,
Bd 24, № l, S. 69—87.
6. B o h r N. On the Notion of Causality and Complementarity.—
«Dialectica», N. Y., 1948, v. 2, № 3, p. Э12—319.
7. B o h r N. Can Quantum-Mechanical Description of Physical
Reality be Considered Complete. — «Physical Review», N. Y., 1936,
v. 48, № 6, p. 696—702 (русск. перевод: Б п с С. Можно ли считать
квантовомеханическое описание физической реальности полным? —
«Успехи физических наук», М., 1936, т. 16, № 5, с. 3—15).
8. В о t h e W., G e i g e r H. Bin Weg zur experimentellen Nachprufung
der Theorie von Bohr, Kramers und Slater. — «Zeitschrift fur
Physik», Berlin, 1924, Bd. 26, № 1.
9. B o t h e W., G e i g e r H. Experimentelles zur Theorie von Bohr,
Kramers und Slater.—«Naturwissenschaften», Berlin, 1926, Bd. 20,
№ 3, S. 440—441.
10. B o t h e W., G e i g e r H.Uber das Wesen des Comptoneffekts.
— «Zeitschrift fur Physik», Berlin, 1925, Bd. 32, № 4, S. 639—
663.
1є. B r i l l o u i n L. Scientific Uncertainty and Information. New
York-London, Acad. Press, 1964 (русск. перевод: Б р и л л ю э н Л.
Научная неопределенность и информация. М., «Мир», 1966).
12. B u h l e r К. The mental development of the child. New York:
Marcourt & Brace Co, 1930 (русск. перевод: Б ю л е р К. Духовное
развитие ребенка. М., «Новая Москва», 1924).
13. B u h l er K- Sprachtheorie. Jena, Fischer, 1934.
14. Carus P. The Nature and the Meaning of Reality. — «The
Monist». Chicago, 1892, v. 2, № 3, p. 560—069.
15. C a r u s P. Is Monism Arbitrary. — «The Monist», Chicago,
1893, v. 3, № 1, p. 68—73.
16. C o m p t o n A. H., S i m o n A. W. Measurements of X-Rays
associated with scattered X-Rays. — «Physical Review», N. Y., 1925,
v. 25, № 2, p. 306—313.
_ 17. С omp t on A. H., AI l i s on S. K. X-Rays in Theory and Experiment.
London, Macmillan, 1935. (русск. перевод: К о м п т о н Б.,
А л и с о й С. Рентгеновские лучи. Теория и эксперимент. М. — Л.,
Гостехиздат, 1941).
18. C o m p t o n A. H. The Freedom of Man. New Haven. Yale Univ.
Press, 1939.
19. C o m p t o n A. H. The Human Meaning of Science, Chapel
Hill. University of North Carolina press, 1940., · ·
20. D a r w i n Ch. The Origin of Species. London. Mentor Book
5,55
edn, 1S59, 502 p. (русск. перевод: Д а р в и н Ч. Происхождение ви-
дов. М. — Л., 1937.)
21. E i n s t e i n Б., Po do 1 s k y В., R o s e n N. Can Quantum-
Mechanical Description of Physical Reality be Considered Complete. —
«Physical Review», N. Y., 1935, v. 42, № 5, p. 777—780 (русск. перевод:
Э й н ш т е й н Б., П о д о л ь с к и Б., Р о з е н Н. Можно ли считать
квантовомеханическое описание физической реальности полным? —
В: Э й н ш т е й н А. Собр. научных трудов, т. 3. М., «Наука»,
с. 604—605).
22. E i n s t e i n A. Quanten-Mechanik und Wirklichkeit. ·— «Dialectica
», N. Y., 1948, v. 2, № 3, p. 300—325 (русск. перевод: Э и н -
ш т е й н А. Квантовая механика и действительность. — В: Э й н -
ш т е й н А. Собр. научных трудов, т. 3. М., «Наука», 1966, с. 612—
614).
23. Elsasser W. The Physical foundations of Biology. London,
Pergamon Press, 1958.
24. F r i s c h K. Bees: Their Vision, Chemical Senses, and Language.
Ithaca (N. J.), Cornellium Press, 1956.
25. F r i s c h K. The Dancing Bees. N. Y., Harcourt, Brace, 1955.
26. G o m b r i с h E. H. Art and illusion. N. Y., Pantheon Books,
1960.
27. G om b r i c h E. H. Meditations on a Hobby Horse. London,
Phaidon Publishers, 1963.
28. H a d a m a r d J. Sur certaines applications possibles de la
theorie des ensembles. — «Journal de mathematiques pures et appliquees
», Paris, 1898, v. 4, 5 series, p. 27—29.
29. H a n s o n N. R. The Concept of the Positron. Cambridge,
University Press, 1963.
30. H e i s e n b e r g W. The Physical Principles of the Quantum
Theory. New York, Dover, 1930.
31. H u m e D. A Treatise of Human Nature. London, Ball, 18:88
(русск. перевод: Юм Д. Трактат о человеческой природе. —
В: Ю м Д. Соч. в двух томах, т. I. M., «Мысль», 1966).
32. H u x l e y A. Brave New Yorld. London, Chatto & Windus,
1932.
33. H u x l e y A. Brave New Yorld Revisited. N. Y., Harper, 1959.
34. J e n n i n g s FI. S. The Behaviour of the Lower Organism.
N. Y., Columbia Univ. Press, 1906.
35. K a h n С. H. Anaximander. N. Y., Columbia Univ. Press, 1960.
36. K u h n T. S. The Structure of Scientific Revolutions. Chicago,
University of Chicago Press, 1963 (русск. перевод: К у н Т. Структу-
ра научных революций. M., «Прогресс», 1977).
37. L i 11 i e R. Physical Indeterminism and Vital Action. — «Science
», N. Y., 1927, v. 46, № 1702, p. 139—143.
38. L i n d a u e r M. Communication Among Social Bees. Cambridge
(Mass.) Harvard University Press, 1961.
39. Lor en z K. Z. King Solomons Ring. London, Methuen, 1952
(русск. перевод: Л о р е н ц К. Кольцо царя Соломона. М., «Знание»,
1980).
40. L u c r e t i u s T. De rerum Natura. London, Oxford Univ. press,
1947, 360 p. (русск. перевод: Л у к р е ц и й. О природе вещей. M.,
Госиздат, 1958).
41. L u t z В. Ontogenetic evolution in frogs. — «Evolution», Lancaster
(Pa.), 1948, v. 2, № l, p. 29—39.
42. M a ch E. Warmelehre. Leipzig, Engelmann, 1975.
43. N o w e l l - S m i t h P. H. Determinists and Libertarians.—
«Mind», London, 1954, v. 63, № 251, p. 317—337.
44. O r w e 11 G. 1984. London, Seeker & Warburg, 1948.
45. P e m b e r t o n H. A View of Sir Isaac Newton's Philosophy.
London, Printed by S. Palmer, 1728.
46. P i e r c e Ch. S. Retply to the Necessitarians. — «The Monist»,
Chicago, 1893, v. 3, № 3, p. 526—537.
47. P i e r c e Ch. S. Collected Papers. Cambridge (Mass.), Balknap
Press of Harvard Univ. press, 1935, v. 6.
48. P i r i e N. W. The Meaningless of the Terms Life and Living. —
In: Perspectives in Biochemistry. London, Cambridge Univ. press, 1937,
p. 11^29.
49. P o p p e r K. R. The Open Society and Its Enemies. London.
Routledge and Kegan Paul, 1945.
50. P o p p e r K- R. Indeterminism in Quantum Physics and in
Classical Physics. — «British Journal for the Philosophy of Science».
Edinburgh-London, 1950, v. I, № 2, p. 117—133; № 3, p. 173—195.
51. P o p p e r K. R. The Propensity. Interpretation of the Calculus
of Probability and the Quantum Theory. — In: K o r n e r S. (ed.). Observation
and Interpretation. London, Butterworths, 1957, p. 65—89.
52. P o p p e r K. R. The Logic of Scientific Discovery. London,
Hutchinson Books, 1959.
53. P o p p e r K. R. Poverty of Historicism. London, Routledge
& Kegan Paul, 1960.
54. P o p p e r K. R. Conjectures and Refutations. London, Routledge
& Kegan Paul, 1963.
55. R y l e G. The Concept of Mind. London, Hutchinson, 1949.
56. S c h u p p P. A. (ed.). Albert Einstein: Philosopher-Scientist.
New York, Tudor, 1949.
57. S c h l i c k M. Allgemeine Erkenntnislehre. Berlin, Springer,
1925.
58. S c h l i c k M. Quantentheorie und Erkennbarkeit der Natur. —
«Erkenntnis», Leipzig, 19Э6, Bd. 6, № 5, S. 317—325.
59. S e h r o· d i r i g e r E. Science, Theory and Man. London, Pergamon
Press, 1957.
60. S i m p s o n G. G. The Baldwin Effect. — «Evolution», Lancaster
(Pa), 1953, v. 7, № 2, p. 110—117.
61. S k i n n e r B. F. Waiden Two. N. Y., Macmillan Co., 1948.
62. T u r i n g A. M. Computing Machinery and Intelligence. —
«Mind», London, 1950, v. 59, № 234, p. 433—460.
63. W a d d i n g t o n C. H. Genetic Assimilation of an Acquired
Character. — «Evolution». Lancaster (Pa), 1953, v. 7, № 2, p. 118—
126.
64. W h e e l e r J. A. A Saptet of Sybils: Aids in the Search for
Truth. — «American Scientist», N. Y., 1906, v. 44, № 4, p. 360—377.
МИФ КОНЦЕПТУАЛЬНОГО КАРКАСА*
«Впрочем, когда одни думают так,
а другие иначе, тогда уже не бывает
общего мнения и непременно каждый
презирает другого за его образ мыс-
лей» [13, с. 124].
Платок
Среди примет интеллектуальной жизни нашего вре-
мени особую тревогу вызывают та форма, которую при-
няла столь широко распространенная ныне защита ир-
рационализма, а также иррационалистические концеп-
ции, признаваемые как нечто само собой разумеющее-
ся. С моей точки зрения, в число важнейших составных
частей современного иррационализма входит реляти-
визм (учение, согласно которому истина связана с име-
ющейся у нас совокупностью интеллектуальных предпо-
сылок или с концептуальным каркасом; следовательно,
истина может меняться при переходе от одного каркаса
к другому), и в частности учение, утверждающее невоз-
можность взаимопонимания между различными культу-
рами, поколениями или историческими периодами. Проб-
лему релятивизма я и буду рассматривать в этой статье.
Мой тезис заключается в том, что в основе релятивизма
лежит то, что я буду называть «мифом концептуально-
го каркаса». Я разъясню природу этого мифа и дам его
критику, а также сделаю некоторые замечания по пово-
ду аргументов, которые Куайн, Кун и Уорф выдвинули
в его защиту.
Защитники релятивизма выдвигают нереалистически
завышенные нормы понимания. Когда же нам не уда-
ется дотянуться до этих норм, они заявляют, что пони-
мание в принципе невозможно. В противовес этому я
полагаю, что возможно достаточно глубокое понимание,
* P o p p e r К. R. The Myth of the Framework. — In: F r e e -
man E. (ed.) Essays in Honour of Paul Arthur Schillp. The Abdication
of Philosophy: Philosophy and Public Good. La Salle, Illinois:
Open Court, 1976, p. 23—48. Настоящая статья основывается на ва-
рианте, который я впервые подготовил в 1965 году.— Перевод с со
кращениями В. Н. Брюшинкина.
•если не пожалеть усилий на это и проявить обоюдную
добрую волю. К тому же в таком случае наряду с тем,
что нам удается узнать о взглядах, понять которые мы
поставили себе целью, наши усилия явно вознагражда-
ются и приобретаемыми при этом знаниями о наших
собственных взглядах.
Цель этой статьи — бросить вызов релятивизму в
самом широком смысле слова. Это тем более важно,
что в наше время все возрастающая эскалация произ-
водства вооружений сделала дальнейшее существова-
ние человечества почти тождественным с достижением
взаимопонимания между людьми.
II
Хотя я принадлежу к числу покло
