Экономику

Роль интеллектуальной собственности в интеграцион­ных процессах, включая интеграцию научно-технологиче­ского потенциала России в мировое хозяйство, отнюдь не од­нозначна. С одной стороны, благодаря институтам интеллек­туальной собственности (ИС) — патентному и авторскому праву — становятся возможными коммерциализация резуль­татов научно-технической деятельности и получение орга­низациями дополнительных средств на исследования. В ус­ловиях глобализации мирового хозяйства эти возможности существенно возрастают и соответственно возрастает роль институтов ИС в интеграционных процессах. Кроме того, резко возросла популярность тезиса «наука сама должна за­рабатывать» в самых различных его вариациях и оттенках. Эти причины объективно подталкивают российскую науку к интеграции в мировое хозяйство с использованием инсти­тутов ИС. С другой стороны, институты ИС выступают сдер­живающим фактором на пути интеграции мировой науки и, следовательно, научно-технологического потенциала России в мировое хозяйство. Они развиваются не столько в связи с потребностями науки и техники, сколько под давлением ин­дустрии развлечений и той части индустрии программиро­вания, которая мало связана с наукой и научно-техническим прогрессом, а также в связи с появлением мировых брендов и широким распространением аутсорсинга, в том числе в наукоемких отраслях.

Двойственная роль интеллектуальной собственности в интеграционных процессах далеко не очевидна и требует для ее понимания некоторых специальных знаний, в том числе знания изменений в патентном законодательстве и авторском праве.

Поскольку движущие стимулы науки и бизнеса сильно различаются, конфликты интересов при их соединении не­избежны. Однако необходимо минимизировать негативные последствия данного явления. Эта задача тесно связана с вопросами патентования научных результатов, доступа к данным, политикой издательств и т.д. Патентные законы большинства стран мира основаны на принципе предоставления равной охраны изобретени­ям, удовлетворяющим существенным критериям новизны, изобретательского уровня и промышленной применимо­сти. Однако многие патентные системы, например, в Евро­пе явным образом исключают из патентоспособности неко­торые категории объектов. Некоторые из этих изъятий от­ражают разделение исследований на фундаментальные и прикладные. Например, к этим категориям относится изъ­ятие открытий, научных теорий и математических методов.

В патентном законе США реализован иной подход. Если в европейских странах выдача патента рассматрива­ется как привилегия, предоставляемая правительством в обмен на раскрытие идеи изобретения, то в США — как ес­тественное право изобретателя. Соответственно здесь нет почти никаких установленных законом изъятий из патен­тоспособности.

Патенты в новых областях технологии предостав­ляются слишком легко, а требования к изобретательскому шагу и промышленной применимости применяются недос­таточно строго, даже в таких странах, как Великобритания. Если же говорить о России, то здесь можно запатентовать даже игру в лото.

Кроме того, возникают проблемы внутри самой науки, когда ученые стремятся запатентовать еще только предпо­лагаемое изобретение и тем самым закрывают для других целые области исследований. Дополнительные сложности связаны с тем, что до начала исследования ученый вынуж­ден проводить патентный поиск, чтобы выяснить, не пере­крыл ли кто-то более расторопный патентами ту область, в которой он предполагает вести исследование.

Очень неоднозначная проблема связана с возможно­стью патентования программного обеспечения. В законодательстве США нет изъятия, касающегося патентования программ как таковых. В российском патентном законе прямо указа­но, что программы как таковые не могут быть объектами патентной охраны. Такие же или чуть более осторожные формулировки содержатся в законодательствах европей­ских стран. Однако это не мешает патентовать устройства, новизна которых определяется только оригинальным про­граммным обеспечением, тогда как все остальное может быть стандартным. Фактически это патенты на программы. Возникает сразу несколько вопросов. Например, есть ли смысл в таких патентах? Если да, то не лучше ли сблизить законодательство России и европейских стран с законода­тельством США в этом вопросе, убрав лишнее изъятие из патентной охраны? Королевское Общество в своем докла­де утверждает, что от этого изъятия отказываться не следу­ет, и приводит в качестве аргумента успешное развитие программ с открытым исходным кодом. Однако на этот пример можно взглянуть и совсем с другой стороны. А именно: патентование следует рассматривать не столько как альтернативу открытости и общедоступности, сколько как альтернативу засекречиванию.

Идея copyleft — яркий пример реакции творческих лич­ностей с научным складом ума на ситуацию, сложившуюся с применением авторского права, в том числе в области правовой охраны программного обеспечения. Суть идеи состоит в том, чтобы использовать нормы авторского права (copyright) не с целью ограничения, а с целью содействия распространению своих работ. Лицензия copyleft отличает­ся от обычного лицензионного (авторского) договора тем, что лицензиат обязан бесплатно предоставлять возмож­ность копирования произведения, полученного по лицензии, всем желающим.

Свободное использование баз данных (БД), в том числе удаленных или распределенных в пространстве, имеет ог­ромное значение для науки, в частности для интеграции научно-технологического потенциала России в мировое хо­зяйство. Поэтому невозможно обойти молчанием такой факт, как появление в странах ЕС специального права на базы данных, отличного от авторского права и распростра­няемого на содержание БД. Подобного законодательства нет не только в России, но также в США, Японии и боль­шинстве других стран. Однако тревогу науч­ного сообщества в Европе вызывает именно чрезмерность некоторых мер по защите БД, существенно ограничиваю­щих доступ к информации. Еще раньше имело место быстрое увеличение как общественных, так и частных БД, которое начало создавать напряженность между свобод­ным доступом и стремлением их держателей к получению выгоды. Возникла проблема достижения баланса между потребностью в охране инвестиций, достаточной для поощ­рения создания новых БД, необходимых и полезных для исследователей, и правом научных пользователей обра­щаться к охраняемым БД на разумных условиях

Особую обеспокоенность у научного сообщества долж­ны вызывать ситуации, когда БД — единственный источник информации, особенно если она управляется на коммерче­ской основе. Такое вполне может случиться, поскольку нау­ка стала более зависимой от баз данных, а государственное финансирование сокращено. Можно было бы предполо­жить, что в России такая опасность меньше, чем в США и странах ЕС, так как здесь пока отсутствует правовая охрана средств защиты от копирования и содержания баз данных. Однако парадоксальным образом оказывается, что в России ограничен доступ не только к частным БД, но и к БД, соз­данным при бюджетном финансировании. Например, фак­тически закрыта база данных по патентам, тогда как в США такая база абсолютно открыта и снабжена эффективной сис­темой поиска. Более того, в свободном доступе отсутствуют отчеты по НИР с анализом того, что происходит в науке и в системе правовой охраны результатов интеллектуальной деятельности. С развитием цифровых технологий связано еще одно явление, называемое обычно аутсорсингом в науке и в сфе­ре информационных технологий. В том числе сюда входит оффшорное программирование. Суть последнего явления за­ключается в том, что отдельные программисты, их группы или целые компании разрабатывают программное обеспе­чение (ПО) по заказам компаний, находящихся в другой стране, где его производство обошлось бы существенно до­роже. Задания и результаты работы передаются обычно по каналам связи, хотя могут и перевозиться на магнитных или оптических носителях. В основном этот способ разра­ботки ПО используется для выполнения большим числом дешевых программистов низкой квалификации больших объемов относительно простой работы. Именно так проис­ходило при передаче части работ из США в Индию и дру­гие развивающиеся страны. Но в последнее время этот же способ стал распространяться на решение как раз наиболее сложных задач, требующих очень высокой квалификации при относительно небольшом объеме программирования как такового. В частности, в России есть небольшие фирмы (человек по 10), выполняющие небольшие по объему, но сложные задания многих очень известных фирм. Характер­ной особенностью таких отношений является их аноним­ность. Известные фирмы (мировые бренды) категорически не заинтересованы в предании этих отношений огласке. Российские же разработчики не заинтересованы в огласке отношений потому, что это означает их конец и, следова­тельно, конец относительно приличных заработков.

Здесь достаточно очевидна аналогия с тем, что уже дав­но происходит в других областях, например, в производст­ве спортивных товаров и ширпотреба. Такие известные бренды, как Nike и Reebok, давно переместили свои произ­водственные мощности в развивающиеся страны, где рабо­чая сила дешевле на порядок, а социальные гарантии прак­тически отсутствуют. Кроссовки, продаваемые в рознице по цене свыше 100 долл., производятся с затратами менее доллара и т.д. При этом малейшая попытка отстоять свои права на часть создаваемой стоимости со стороны рабочих или местного правительства может привести к переброске производства в другую страну, где лишних требований не выдвигают. Так, производство ширпотреба постепенно пе­ремещается в самые дешевые страны: Индонезию, Вьетнам, Китай, африканские страны. Россия — одна из таких стран, но далеко не самая дешевая и, тем более, не самая большая. Традиционно здесь на первом месте была Индия. Но Китай превосходит ее и по размерам, и по готовности предложить дешевые интеллектуальные услуги. Поэтому именно Китай может оказаться здесь лидером уже в обо­зримом будущем.

Международная гармонизация законов интеллектуальной собственности — разумная цель, но оптимальный баланс между стимулами, требуемыми для достижения социального благополучия, и вредом, порож­даемым сопутствующими ограничениями, различен для раз­ных стран, особенно для развитых и развивающихся. Во всем мире в университетах и исследовательских ин­ститутах общественного сектора усилился акцент на получение дохода от коммерциализации научных разработок и творческих произведений, хотя первичная цель университе­тов и научных институтов — обучение студентов и проведе­ние высококачественных научных исследований, а не полу­чение доходов от коммерциализации ИС. Излишняя наце­ленность на приобретение прав ИС и извлечение доходов порождает конфликт интересов и подмену целей. Существует острая необходимость, чтобы те, кто фи­нансирует, организует и выполняет публично финансируе­мое исследование, гарантировали свободное использование конечных результатов интеллектуальной деятельности. Нет смысла тратить государственные деньги на исследования, результаты которых оседают в кабинетах чиновников и ста­новятся недоступными для тех, кто может их использовать.

Если смотреть на эти процессы с точки зрения возмож­ности интеграции научно-технологического потенциала России в мировое хозяйство, то необходимо признать, что Россия не может игнорировать мировые тенденции разви­тия институтов ИС и в целом вынуждена им следовать. Вместе с тем не следует торопиться с заимствованием са­мых спорных идей, навязываемых индустрией развлечений и губительных для фундаментальной науки. Как показыва­ет практика, Россия здесь не всегда делала правильный вы­бор.

1.4. Проблема «защиты» научных разработок.

Если говорить о внешней патентно-лицензионной работе государст в, то по последним данным журнала The Forbes отмечается, что всего в мире есть три центра, в которых регистрируется наибольшее число патентов - США, Япония и Евросоюз. Лидером среди "большой тройки" является Япония.

В рейтинге европейских стран с наибольшим количеством патентов на одного человека первое место заняла Швейцария. Как сообщает журнал, в этой стране приходится по 106,7 патента на миллион жителей, что является рекордом для Европы. Наибольшее количество изобретений среди местных компаний сделали фармацевтические Novartis и Roche. При этом в рейтинге не указывается, за какой период подано столько патентных заявок.
На втором месте оказалась Германия с 76 патентами на миллион человек, а на третьем - Нидерланды (72,6 патента на миллион). Таким образом, Швейцария сильно опередила всех своих конкурентов. В список из 12 стран попали также Швеция, Люксембург, Финляндия, Дания, Франция, Австрия, Бельгия, Великобритания и Норвегия. Это означает, что в рейтинг не была включена ни одна страна из Восточной Европы.
Следует отметить, что Люксембургу и Швейцарии было легче попасть в рейтинг, так как на их территории зарегистрировано много компаний, которые действуют не только в этой стране, но и во всем мире. Например, в Люксембурге зарегистрирована Arcelor Mittal, считающаяся крупнейшим производителем стали в мире. Эта компания является одним из лидеров в стране по количеству патентов.
Всемирная организация интеллектуальной собственности объявила, что наибольшее количество поданых международных патентных заявок поступило из Соединенных Штатов. Следующие места занимают Япония, Швейцария, Германия, Нидерланды. На шестое место поднялась Южная Корея. Число китайских патентных заявок выросло за год в два раза. Кроме отмеченных выше компаний следует сказать о голландской корпорации Philips, японской компании Matsushita и немецком концерне Siemens.

Использование на мировом рынке для защиты результатов интеллектуальной деятельности такого понятия как «копирайт» - права воспроизведения – при заключении договоров на передачу не только произведений искусства, но и на производственные эскизы, макеты, рисунки и чертежи, позволяет вывести из-под норм, определяющих передачу топологии интегральных микросхем и формул, значительную долю внутрифирменной торговли.

Схема франчайзинга в низко-технологичных отраслях может быть представлена не как форма международной передачи технологий, а как инструмент маркетинговой политики.

Внутренняя патентно-лицензионная политика государств также во многом определяет внешнюю политику высокотехнологичных компаний. Так Япония, установив самую высокую в мире стоимость патентования (полный документарный цикл подтверждения и поддержания стоит около 80 тыс. долларов США), в состоянии полностью контролировать внутренний рынок изобретений и не допускать иностранные компании в свое правовое пространство путем дополнительных временных ограничений на период рассмотрения патентных заявок. В итоге Япония имеет 96% собственного внутреннего рынка изобретений.

По количеству патентов выданных нерезидентам можно косвенно судить о числе предполагаемых сделок на продажу технологий в рамках патентных лицензий. Наибольшее число приходится на США и Великобританию – это происходит из-за неравноценности патентной защиты в различных государствах. В Дании изобретателю более выгодно запатентовать первоначально свое изобретение в Великобритании, а затем реализовывать его на внутреннем рынке. Что же касается ТНК, то здесь практикуется система множественного патентования, т.е. одно изобретение регистрируется первоначально в максимально возможном числе стран. Однако далеко не все патенты находят свою коммерческую реализацию. С учетом того, что в среднем на лицензионные переговоры уходит от года до 4-х лет, можно определить примерный ежегодный объем мирового технологического рынка. Он составляет 24420 патентных лицензий в год. Это не весь объем технологического рынка, а только наиболее законодательно оформленного сегмента.

Если же смотреть по доле интеллектуальной собственности в мировой торговле, то на долю внутри корпоративного экспорта приходится 80%, импорта 74%. Сам же объем торговли результатами интеллектуальной деятельности сопоставим с объемом продаж обрабатывающей промышленности.

К концу века наука окончательно стала рассматриваться в качестве фактора производства. В США ежегодные расходы на НИОКР исчисляются миллиардами долларов. Из них половина – частные инвестиции в рамках ТНК. Примерами могут являться «General Motors», «Ford Motors», «IBM». Если учесть, что расходы на НИОКР в высокотехнологичных компаниях составляют до 4%, а в фармакологии до 7% от ежегодного оборота, то появляются колоссальные показатели по деятельности ТНК. В Германии примерами таких фирм могут быть «Simens», «Bosch», «BASF», «Bayer».

В США сложилась следующая картина: основными заявителями являются корпорации, индивидуальные изобретатели регистрируют отдельные фирмы под свое изобретение и продают уже фирму с непатентованным изобретением корпорации.

По оценкам западных экспертов, затраты на технологический поиск достигают в среднем до 1,5 % оборота ТНК. За рубежом в понятие технологический поиск входит сбор, систематизация, анализ и прогнозирование на основе всей доступной информации по всем аспектам деятельности предприятия. Так называемый «промышленный шпионаж» сводится к скрупулезному исследованию открытой информации. ТНК принципиально не желают создавать поводов для обвинения в хищениях чужой интеллектуальной собственности. Статистика судебных разбирательств в отношении прав показывает, что только 1 % споров в своей основе имеет доказанный факт использования чужих секретных материалов. 4 % относятся на счет «полуофициальных, конфиденциальных, служебных и т.п.» материалов.

В СССР также существовала система сбора и обработки научно-технической информации, сходная с японской. Государственный комитет по науке и технике ежегодно приобретал полтора миллиона иностранных научно-технических журналов. Ежегодно около трех с половиной тысяч специалистов отправлялось за рубеж для изучения научных достижений.

В 80-е годы Советский Союз получил на Западе более 30 тысяч видов новейшего оборудования и около 400 тысяч единиц технологической документации. По оценке французских служб, благодаря полученным материалам советский оборонно-промышленный комплекс сэкономил 6,5 млрд. франков, что эквивалентно годовой отдаче от работы 100 тысяч научных сотрудников.

В 90-х годах в России наблюдалась уже противоположная тенденция: «…Приватизация предприятий военно-промышленного комплекса привела к массовой утечке новейших технологий, уникальных научно-технических достижений практически даром на Запад. В целом Запад приобрел в России столь большой объем новых технологий, что НАТО учредила для их обработки специальную программу…» Таково совместное заявление российских спецслужб сделанное в августе 1994 года.

Если проследить изменения в объеме ассигнований по разделу «Фундаментальные исследования и содействие научно-техническому прогрессу» Федерального бюджета России, то можно определить результативность государственного мониторинга и положения дел в российской науке. В 90-е годы эти расходы постепенно уменьшались и результативность исследований и разработок, измеряемая в выданных патентах показывает, что с 1993 года существовала устойчивая тенденция по увеличению общего числа российских патентов, приходящихся на негосударственные предприятия

В общем, объеме российского экспорта наукоемкая продукция в 90-х годах составляла 1,5-2%. Это данные таможенной статистики. В данные цифры входит вооружение и военная техника, на них приходится 40% высокотехнологичной российской продукции. Это уже данные Комитета по военно-техническому сотрудничеству России с иностранными государствами. Таким образом, на гражданскую высокотехнологичную продукцию приходится 0,9-1,2%.

В отношении инновационного цикла, в мире существует требование по его минимизации. В России он продолжает удлиняться. Вследствие одного этого страна утрачивает позиции на рынке высоких технологий. Сейчас, как указывалось ранее, около 30% этого рынка принадлежит США, 20% - странам ЕС и Японии и лишь 0,3% - России. Более того, в России наблюдается спад НТР: 60 из 264 технологий, признанных у нас современными, признанны современными и в ПРС. Только 17 российских технологий находятся на уровне передовых коммерциализированных технологий мирового рынка.

В докладе Мирового экономического форума утверждается, что среди 49 стран, производящих 94% валового продукта мировой экономики, Россия по «индексу технологий» - показателю доли конкурентоспособной продукции на мировом рынке – занимает чуть ли не последнее место. Одной из главных причин такого положения международные эксперты считают сокращение интеллектуального потенциала общества, поэтому

без государственной политики, определяющей цели инновационной стратегии и механизмов поддержки приоритетных инновационных программ и проектов, развития рынка интеллектуальной собственности и вовлечения в хозяйственный оборот результатов интеллектуальной деятельности в данном случае не обойтись.

1.5. Регулирование прав на объекты интеллектуальной собственности – основа развития наукоемких технологий

Масштабы внедрения прогрессивных технологий и организация производства наукоемких видов продукции в значительной мере определяются формированием институциональных и законодательных условий. Важнейшей составной частью государственной политики является ее правовая составляющая, то есть политика, направленная на формирование и развитие правовых норм, на базе которых создается эффективный механизм регулирования отношений всех субъектов гражданского права в процессе оборота объектов интеллектуальной собственности.

При формировании системы правовых норм по обеспечению эффективного оборота объектов интеллектуальной собственности представляется необходимым исходить из следующих целевых установок:

- укрепление позиций Российской Федерации на мировом рынке технологий, исключение бесконтрольного распространения передовых технологий, особенно в военной сфере, как внутри страны, так и за рубежом;

- достижение успехов в перспективных отраслях науки, техники и производства и повышение конкурентоспособности продукции отечественного производства;

- обеспечение прямых поступлений финансовых средств от использования результатов интеллектуальной деятельности, их последующего целесообразного распределения для повышения заинтересованности юридических и физических лиц в выполнении НИОКР по государственному заказу;

- активизация инновационных процессов в Российской Федерации с использованием результатов интеллектуальной деятельности.

Давая оценку нынешнему положению вещей, следует признать, что в целом, отношения в этой области начали продвигаться, решить все накопившиеся проблемы правового регулирования отношений в области оборота объектов интеллектуальной собственности «одним прыжком» («очевидным простым решением»), как это предлагается некоторыми специалистами, будет не только неверно, но и вредно, так как приведет к «дикому», нецивилизованному рынку интеллектуальной собственности.

Решение вопросов, связанных с формированием цивилизованного рынка интеллектуальной собственности, осуществляемым государством, обусловлено реализацией цепи последовательных, строго выверенных действий и мероприятий по выявлению, учету и закреплению прав на результаты интеллектуальной деятельности. Конечная цель осуществления комплекса организационных мероприятий, направленных на осуществление правовой защиты результатов интеллектуальной деятельности, видится в обеспечении строгого соблюдения интересов всех участников оборота объектов интеллектуальной собственности, обеспечении прозрачности условий и требований, предъявляемых к деятельности в сфере оборота объектов интеллектуальной собственности.