2015-02-18
3729
Конец XVII - начало XVIII в. характеризуется переходом от службы государю к государственной службе. В начале XVIII в. завершается продолжавшееся в течение предыдущего столетия превращение отдельных поручений-приказов верховной власти в постоянные должности. Эти перемены законодательно закреплены 24 января 1722 г. Табелью о рангах. Приняв Табель о рангах, законодатель почти на два века запустил механизм формирования личного состава государственного аппарата.
Несмотря на то что этот законодательный акт имеет принципиальное значение для организации государственной службы, мы не будем останавливаться подробно на его истории и содержании, поскольку как история его разработки и принятия, так и формирование чиновничества на основе Табели о рангах хорошо изучены в историографии. В качестве обобщающих исследований, демонстрирующих современный уровень изучения проблемы, можно рекомендовать монографии А.Н. Медушевского "Утверждение абсолютизма в России: Сравнительное историческое исследование" (М., 1994) и С.М. Троицкого "Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в.: формирование бюрократии" (М., 1974). Оба автора исследуют историю разработки Табели о рангах. Кроме того, А.Н. Медушевский особое внимание уделяет сравнению Табели и аналогичных европейских законодательных актов и подробно рассматривает социальные изменения в правящей элите на рубеже XVII-XVHI вв., а С.М. Троицкий - изменения в составе чиновничества за вторую четверть XVIII в., т. е. в первые десятилетия действия Табели о рангах.
Отметим только два фактора, обусловившие необходимость этого законодательного акта.
Государство, выступая как регулятор взаимоотношений социальных групп, было вынуждено приспосабливаться к существенному усложнению социальной структуры общества в период после Смуты и особенно на рубеже XVII-XVIII вв. Причины этого явления многообразны: от активизации самых разных социальных слоев в Смутное время до развития промышленности и торговли. Следствием упомянутого процесса стала необходимость для власти приобрести относительную не зависимость, что и привело к выделению государственной службы в самостоятельную сферу деятельности и корпоратизации государственных служащих в особую профессионально-социальную группу. На протяжении XVIII в. этот процесс сопровождался борьбой двух начал: стремлением государственных служащих как особой профессионально-социальной группы оторваться от дворянства (импульс к этому был заложен Табелью о рангах) и превратиться в отдельное сословие и стремлением верховной власти обеспечить преобладание дворянства в личном составе государственных учреждений.
Издание Табели о рангах самым тесным образом связано с кардинальными изменениями всей правовой системы, системообразующее значение в которых имели изменения соотношения обычая и закона как источников права. Закон de jure признавался единственным источником права. Абсолютный монарх был волен издавать законы, которые должны были выполнять все, в том числе и верховная власть. В этих условиях вполне логичным являлось подчинить государственную службу законодательному регулированию, а не "приказам" царя. Но тенденция рационализации государственной службы столкнулась с возрастанием зависимости правящей элиты от верховной власти после отмены местничества.
Итак, 24 января 1722 г. издана "Табель о рангах всех чинов, воинских, статских и придворных, которые в котором - классе чины; и которые в одном классе, те имеют по старшинству времени вступления в чин между собою, однако ж воинские выше протчих, хотя б и старее кто в том классе пожалован был". Законодательный акт состоял из самой Табели и 19 пунктов. Табель делилась на 14 классов; в каждом классе выделялись воинские, статские и придворные чины, а воинские, в свою очередь, делились на сухопутные, гвардию, артиллерийские и морские.
Обратим внимание, в первую очередь, на то, что в своем первоначальном виде Табель о рангах устанавливала не иерархию чинов (как впоследствии), а иерархию должностей. На протяжении XVIII в. чин "отрывался" от должности, хотя законодатель постоянно предпринимал попытки восстановить их соответствие. Для наглядности приведем два примера. Всем известно, что воспетый в романсе "титулярный советник" был чином IX класса (об особом отношении законодателя в последней четверти XVIII в. именно к IX классу Табели речь пойдет далее). В Табели же 1724 г. в IX классе в разделе статских чинов перечислены следующие должности: "Титулярный советник; воинских двух, Иностранной коллегий секретари , обер-рентмейстер в губерниях, полицеймейстер в резиденции, бургомистры от магистрата в резиденции быть непременным, лантрихтеры в провинциях, профессоры при академиях, докторы всяких факультетов, которые в службе обретаются, архиварии при обоих государственных архивах, переводчик и протоколист сенатские, казначеи при монетном деле, асессоры в надворных судах в резиденции, директоры над пошлинами в портах". Другой, не менее известный чин - коллежский асессор - чин VIII класса, дававшего право потомственного дворянства. В Табели в соответствующей графе перечислены следующие должности: "Ундер стат галтер в резиденции, экономии галтер, регирунс раты в губерниях, обер директор над пошлинами и акцизами в резиденции, обер лантрихтеры в резиденции, президент в магистрате в резиденции, обер комиссары в коллегиях, асессоры в коллегиях, обер правиант мейстер в резиденции, обер секретари в протчих коллегиях, секретари в Сенате, обер берг мейстер, обер валдейн, обер минц мейстер, надворный советник, надзиратель лесов, воеводы". Обращает на себя внимание то, что указываются не только должности, но и учреждение, в котором должен служить обладатель соответствующего класса. Это подтверждается и 4-м пунктом второй части законодательного акта: "Под равным штрафом, не имеет никто рангу себе требовать, пока он на свой чин надлежащего патента показать не имеет".
Хотя Табель и устанавливала иерархию должностей и каждый должен был иметь класс в соответствии с занимаемой должностью, в ней был заложен механизм постепенного продвижения чиновника по служебной лестнице. В 13-м пункте говорится: "Понеже статские чины прежде не были распоряжены, и для того почитай никто или зело мало чтоб кто, надлежащим порядком с низу свой чин верхней заслужил из дворян, а нужда ныне необходимая требует и в вышние чины: того ради брать, кто годен будет, хотя б оной и никакого чина не имел. Но понеже сие в рангах будет оскорбительно воинским людем, которые во многие лета, и какою жестокою службою оное получили, а увидят без заслуги себе равного или выше: того ради кто в который чин и возведен будет, то ему ранг заслуживать летами, как следует. Чего для надлежит из Сенату, кто в какой чин в статский не по порядку с низу пожалован будет нынешней ради нужды с которого времени, давать имена их оберфискалу, дабы могли фискалы смотреть, чтоб исполняли в рангах по сему указу. И дабы впредь на ваканции не стороны хватать, но порядком, как в воинских чинах производятся. Того ради надлежит ныне иметь в статских коллегиях по 6 или по 7 человек коллегии юнкеров, или меньше. А ежели более надобно, то с докладу". На наш взгляд, этот пункт Табели наиболее ярко демонстрирует неизбежное в начале XVIII в. противоречие между рационализацией бюрократии и зависимостью назначения на должность от воли монарха.
Как хорошо известно, VIII класс Табели о рангах давал право потомственного дворянства. Об этом говорится в 11-м пункте Табели: "Все служители российские или чужестранные, которые осми первых рангов находятся, или действительно были, имеют оных законные дети и потомки в вечныя времена лутчему старшему дворянству во всяких достоинствах и аванта-жах равно почтены быть, хотя б они и низкой породы были, и прежде от коронованных глав никогда в дворянское достоинство произведены или гербом снабдены не были". Однако 15-й пункт вносил существенные дополнения в это положение: "Воинским чинам, которые дослужатся до обер офицерства не из дворян, то когда кто получит вышеписанный чин, оной суть дворянин, и его дети, которые родятся в обер-офицерстве, а ежели не будет в то время детей, а есть прежде, и отец будет бить челом, тогда дворянство давать и тем, только одному сыну, о котором отец будет просить. Протчие же чины, как гражданские, так и придворные, которые в рангах не из дворян, оных дети не суть дворяне". Таким образом, надежда получить потомственное дворянство не для себя, а для своих потомков была весьма призрачной и таяла по мере увеличения срока выслуги в отдельных классах. Дети чиновников - "потомственных дворян", как правило, пополняли социальную группу, которая так и называлась "обер-офицерские дети".
В остальных пунктах Табели говорилось о порядке замещения должностей, о переходе с иностранной на российскую службу, о порядке получения класса дочерьми и женами государственных служащих.
Реформирование государственной службы в период преобразований первой четверти XVIII в., изменение принципов комплектования и чинопроизводства государственных служащих, введение Табели о рангах положили начало новому этапу корпоративизации государственных служащих, который так же, как и применительно к XVII в., можно рассматривать в качестве этапа формирования бюрократии, но уже на иной основе. Не будем останавливаться на характеристике социального состава государственных служащих во второй четверти XVIII в., т. е. в первые десятилетия действия Табели о рангах, причем не только в связи с хорошей изученностью этой проблемы С.М. Троицким. Нас интересует преимущественно законодательный (формально не зависящий от произвола верховной власти, что вполне соответствует идее приоритета закона как источника права) механизм формирования личного состава государственного аппарата. В первые десятилетия существования механизм Табели о рангах почти не подвергался корректировке, поскольку результаты еще не были видны. И только после проведения переписей государственных служащих в 50-х годах XVIII в. (кстати, именно материалы переписей составили основу источниковой базы исследования С.М. Троицкого), законотворчество в сфере формирования социального состава государственных служащих активизировалось.
Именно по вышеуказанным причинам сосредоточим свое внимание на социальных изменениях в составе чиновничества местных государственных учреждений после губернской реформы 1775 г., поскольку здесь в чистом виде выявляется механизм законодательного регулирования социального состава государственных служащих (заметим, что эффект был весьма неожиданным). Рассмотрим также некоторые проблемы генеалогии провинциального чиновничества, что позволит нам судить об устойчивости выявленных изменений.
