Когнитивная психология: понимание психических процессов

Слово "когнитивная" происходит от греческого слова gnosco ("знать") и латинского слова cogito ("я думаю"). Когнитивная психология в основном изучает то, как мы думаем и создаем зна­ния. Более широкое определение дал психолог Улрик Нейссер:

Когнитивная психология рассматривает все процессы, посредст­вом которых сенсорная информация перемещается, сокращается, тщательно обдумывается, хранится, воссоздается и используется.

Исследование — как мы думаем и накапливаем знания — прово­дилось на протяжении долгого периода времени. Одними из пер­вых этим вопросом стали интересоваться Сэр Фрэнсис Бэкон (1561—1626), Галилео Галилей (1564—1642), Томас Хоббс (1588— 1679), Рене Декарт (1596—1650), Джон Лок (1632—1704), Дэвид Хьюм (1711-1776) и Эммануил Кант (1724-1804).

Современная когнитивная психология получила развитие сразу после создания Гарвардского Центра Когнитивных иссле­дований в 1955 году. Другое важное событие — симпозиум по теории информации, проведенный годом позже в Массачусет-ском Технологическом институте. Джордж Миллер из Гарвард­ского университета представил на нем свою статью "Магическая цифра семь, плюс или минус два: некоторые ограничения в нашей способности обрабатывать информацию"" (Миллер, 1956). Эта знаменитая статья обобщала результаты нескольких психологи­ческих экспериментов. Они давали новую интересную информа­цию о том, как мы обрабатываем входящие данные:

...мы должны осознать важность распределения или организации входящих данных по частям или участкам. Так как объем памяти определяется фиксированным количеством участков памяти, мы можем увеличить число бит информации, которые она содержит, построением все большего и большего числа участков, каждый из которых будет содержать больше информации, чем прежде.

Таким образом, заключил Миллер, мы наделены способностью уплотнять получаемую информацию, чтобы иметь возможность справляться с большим ее объемом в короткий промежуток вре­мени. Он приводил пример:

Человек, только что начавший изучать радиотелеграфный код, слышит каждые точку и тире как отдельные порции информа­ции. Вскоре он уже может организовывать эти звуки в буквы и

"The Magical Number Seven Plus or Minus Two: Some Limits on our Capacity for Processing Information'.

тоже воспринимать их как порции. Затем буквы организовывают самих себя в слова, составляющие еще большие порции, и он на­чинает слышать целые фразы. Я не имею в виду, что каждый шаг дискретный процесс или что пологие участки должны появиться в его кривой обучения — естественно, уровни организации дос­тигаются с различной скоростью и перекрывают друг друга в процессе обучения. Я просто указываю на очевидный факт, что точки и тире организовываются посредством обучения в модели и что по мере того, как заполняются большие участки, объем со­общения, который оператор может запомнить, соответственно увеличивается. В показателях, которые я предлагаю использо­вать, оператор учится увеличивать число бит на участок.

На языке теории связи этот процесс назывался бы перекоди­рованием. Вводимые данные даются в виде кода, содержащего много порций с несколькими бит в каждой порции. Оператор пе­рекодирует данные в другой код, содержащий меньшее количест­во порций с большим количеством бит в каждой порции. Суще­ствует множество способов перекодирования. Пожалуй, самый простой — это группирование входящих данных, присвоение этой группе новое имя и затем использование нового имени, а не первоначально вводимых данных.

В заключительной части статьи он подытожил все свои наблюде­ния:

Во-первых, промежуток времени окончательного заключения и промежуток времени мгновенной памяти накладывают строгие ограничения на количество информации, которую мы в состоя­нии получить, обработать и запомнить. Посредством организа­ции стимулов на входе одновременно по нескольким направле­ниям и последовательно определяя очередность участков (пор­ций), нам удается разрушить (или, по крайней мере, вытянуть) этот информационный дефицит.

Во-вторых, процесс перекодирования очень важный в чело­веческой психологии и заслуживает намного более подробных исследований по сравнению с проводимыми ранее. В особенно­сти тип лингвистического перекодирования, который, как мне кажется, люди считают источником жизненной силы для мысли­тельного процесса. Процедуры перекодирования постоянно вол­нуют клиницистов, социальных психологов, лингвистов и антро­пологов. Возможно, из-за того, что перекодирование менее дос­тупно экспериментальным манипуляциям, чем бессмысленные слоги или Т-лабиринты, традиционный экспериментальный психолог вкладывает очень мало или вообще ничего в свои ана­лизы. Тем не менее могут использоваться экспериментальные подходы, устанавливаться методы перекодирования, выявляться поведенческие индиканты. И я ожидаю, что мы найдем очень упорядоченный ряд отношений, описывающий то, что сейчас, как кажется, не отмечено на карте дикой местности индивиду­альных различий.

Эта статья явно подталкивала к новым исследованиям и созда­нию школы мышления, но она не вызвала немедленной реак­ции. Тем не менее прорыв наступил через несколько лет после ее публикации. Одно из определяющих событий произошло в 1957 году после выхода статьи В. Ф. Скиннера "Словесное по­ведение" (Verbal Behavior). Ссылаясь на результаты экспери­ментов с голубями и крысами, Скиннер пытался объяснить, как люди, по всей вероятности, учатся писать и говорить. Скиннер был (как вы уже поняли) бихевиористом и полагал, что ученым следует в основном изучать внешние и измеряемые стимулы, а также реакции на них. Он заявлял, что возникает небольшая проблема при рассмотрении того, что происходит с нашим разумом: "идеи" и "мысли" очень сложно или вообще невозможно измерить. Более того, ученым следует только опре­делять общие принципы, которые можно применять ко всем разновидностям и типам поведения.

Сегодня часто "известные" люди комментируют научные ста­тьи, и эта конкретная статья не стала исключением. Правда, было немного странным, что обозревателем этой статьи оказался молодой и никому не известный ученый Ноам Чомский. Да, мо­лодой и неизвестный, но отнюдь не застенчивый: его обзор был разгромным. Чомский отвел по 30 страниц на критику фактиче­ски каждого предложения статьи Скиннера, не пренебрег он и откровенными насмешками. Его обзор заканчивался предложе­нием нескольких подходов, более актуальных для анализа мыс­лительных процессов, лежащих в основе речи и письма.

На самом деле, несколько всемирно известных исследований предполагают, что существуют серьезные основания для изуче­ния "всех процессов, посредством которых сенсорная информа­ция перемещается, сокращается, тщательно обдумывается и ис­пользуется". Вот два примера:

• Исследование искусственного интеллекта в Институте Тех­нологии Карнеги. Герберт Саймон и Аллен Ньювел показали, что компьютеры могут обеспечить логические доказатель­ства и расшифровку кодов. Но, если они это могут делать и если это был действительно тот программный код, опреде­ливший, как все происходит, тогда почему бы нам не изу­чать, как люди "производят логические доказательства и расшифровку кодов"? Почему мы не обращаем на это вни­мание, как бихевиористы?

• Исследования процесса обучения детей в Швейцарии. Жан Льеже объяснял, что дети проходят через несколько отдель­ных стадий когнитивного развития. Вначале они имеют чи­сто физическое взаимодействие с миром, затем начинают понимать и классифицировать объекты, потом экспериментировать с формальными логическими операциями. Ес­ли у детей есть различные способы обучения в зависимости от возраста, тогда почему мы не пытаемся понять эти разли­чия?

Эти и многие другие события способствовали развитию когни­тивной психологии как настоящей науки. Однако чаще всего именно Ульрику Нейссеру приписывают ее основание. Он опуб­ликовал на эту тему свою самую важную книгу "Когнитивная психология"(Cognitive Psychology) в 1967 году. Основными облас­тями исследований этого течения:

• Внимание. Что облегчает или затрудняет действия человека при сосредоточении им внимания на данном предмете? Может ли внимание быть разделено? Каковы требования к
вниманию для решения данного типа задачи?

• Распознавание образов. Как на самом деле работает распоз­навание образов? Какие виды когнитивных программ, су­ществующих в нашем сознании, позволяют выявить и клас­сифицировать информации о мире? Какая информация не­ обходима для сенсорных и когнитивных систем, для распознавания образов.

Знания. Как мы храним в уме и классифицируем "информа­ционные знания" (знания о предмете) и "процессинговые знания" (знания о способности что-либо делать).

Запоминание и забывание. Как мы запоминаем и что проис­ходит с нашей памятью, когда нам кажется, что мы забыли? Как, когда и через какой промежуток времени мы забываем различные виды воспоминаний?

Язык. Как происходит овладение языком? Как учатся линг­вистические правила?

Рассуждение и принятие решений. Являются ли люди на­ следственно алогичными? Когда мы применяем нелогиче­ские системы рассуждений?

Школа вскоре развила несколько важных направлений:

Наши чувства (зрение, слух, обоняние и осязание), получа­ющие входящие сигналы

Нейронный код — занимается кодированием входящих сиг­налов

Когнитивный код — трансформирует входящие сигналы в энергию, в потенциале допускающую погружение в состоя­ние осведомленности

Память, в которой происходят процессы, занимающиеся хранением, вспоминанием и реконструкцией когнитивных кодов

"Нейронный код" или "когнитивный код" не альтернативы — это два способа рассмотрения одних и тех же процессов. Однако когнитивные системы обработки информации эквиваленты компьютерной программе, тогда как нейронный код, фиксирую­щий события, больше подобен жесткому диску компьютера. Не­которые когнитивные коды вводят в состояние осведомленно­сти, в то время как другие не делают этого (это основная проблема самоанализа школы структурализма).