Феномен глобализации и его концептуальное осмысление

Одной из центральных категорий всего комплекса современных социальных наук является категория «глобализация». Не случайно количество дискуссий об истоках, природе, структуре и функциях глобализации стремительно растет[486], что является свидетельством прихода новой формы взаимосвязанного и взаимозависимого существования дискретного человечества.

Однако представленные точки зрения на глобализацию целесообразно дифференцировать по критерию выдвигаемых аргументов «за» и «против». Проще говоря, о глобализации чаще всего говорят в терминах экономической, политической, культурологической наук, хотя её специфика нуждается в комплексном понимании и оценке. Поэтому вначале остановимся на частных версиях, а затем попытаемся дать интегральную дефиницию феномену глобализации.

В основу экономических определений глобализации положены экономические институты, экономические отношения и экономические интересы. Отсюда глобализация предстает как процесс, в рамках которого институт рынка и присущие ему отношения охватывают всю ойкумену, а значит деньги, люди и информация перемещаются с возрастающей частотой и многократно преодолевают привычные национально-государственные границы, что в итоге выступает свидетельством реальной экономической интеграции человечества. Эта позиция характерна для большинства современных экономистов, отстаивающих экономическую природу и форму глобализации. Так, англо-американский ученый П.Дракер призывает переориентировать экономическую науку с «закрытых» национальных экономик – на предмет оформляющейся и развивающейся международной экономики [487], а вслед за ней, выйти к реальности мировой (глобальной) экономики. Последняя будет рассматривать внутреннюю экономику стран как часть мировой[488]. И это не случайно, ведь тенденции настоящего – это расширение мировых рынков (товаров, труда, образовательных услуг), структурирование глобальной финансовой системы и системы кредитования. Поэтому экономическая наука не может дальше игнорировать изменившиеся реалии. В свою очередь, известный американской финансист Дж.Сорос видит в глобализации: развитие финансовых рынков до масштаба планеты; рост могущества транснациональных корпораций и возрастание роли последних в жизни национальных экономик; коммерциализацию идей и увеличивающуюся мобильность людей; движение дифференцированной человеческой культуры к общему знаменателю[489]. Тем не менее, ему же принадлежит мнение[490] о том, что «глобализация не несёт ответственности за все наши текущие проблемы и неурядицы»[491]. Иначе говоря, она объективна и не поддается коррекции, регулированию, перепрофилированию...

Конечно, с таким отношением к феномену глобализации согласиться нельзя[492], тем более, что глобализация как «пакет перемен», как «сложное сочетание целого ряда процессов» несет в себе как положительные, так и отрицательные моменты. Это и экологические вызовы, и усиление экономического неравенства, и децентрализация многих сторон современной жизни, вызванная, в том числе, дисфункцией национальных государств[493]. Кроме них нередко фиксируют антропологический метаморфоз, связанный, как мы уяснили в предыдущей теме, с образом Эдипа или с homo consoummatus-ом. Социологически оно определяется как «вечное движение» в рыночном калейдоскопе[494]. В итоге становится понятно, что экономическая трактовка глобализации охватывает отнюдь не простую по структуре, характеру и направленности действительность.

Политическая дефиниция делает ударение на политических институтах и политической культуре. Здесь глобализация – это процесс продвижения и наращивания социально-политических институтов (прав человека, демократии, парламентаризма) до мирового уровня и качества, которые с позиции их создателя – Запада, видятся необходимым условием обеспечения устойчивости мира, стабильных экономических, социальных и этно-культурных отношений. Это определение можно проиллюстрировать фундаментальным исследованием С.Хантингтона – «Третья волна»[495]. В соответствии с его интерпретацией мировой истории в ней фиксируемы «группы переходов от недемократических режимов к демократическим». Таких переходов три: 1) длинная волна демократизации (1828 - 1926), которая сопровождалась откатом (1922 - 1942); 2) короткая волна демократизации (1943 - 1962), у которой также был откат (1958 - 1975); 3) волна демократизации, начавшаяся в 1974 году и развивающаяся – не без препятствий – по направлению в будущее[496]. Планируется, что мир, в конце концов, станет «территорией свободы». Однако здесь примечательна сентенция американского политолога о транзите самого принципа демократии и соответствующих ему институтов, которые рождены Западом, но обращены на незападную часть мира[497]. В т.ч., на государства, входившие в состав социалистической системы, но после крушения СССР, вставшие на эту (кажущуюся безальтернативной) стезю. Но у такой точки зрения есть оппоненты. В частности, американский политолог Ф.Закария считает демократию ни самоцелью, ни воплощением общественно-политического совершенства. Демократия – это инструмент свободы, но отнюдь не универсальный, поскольку в ряде случаев она может препятствовать прогрессу свободы, как то имело место в большинстве африканских стран, в Латинской Америке и России[498]. Более того, инструмент, способный порождать ранее невиданные химеры авторитаризма, либо приводить к дестабилизации ситуации в стране[499]. Отсюда напрашивается вывод о сверхпротиворечивости представлений о глобализации как политическом механизме «сращивания» мира, тем не менее, запущенном и дающим определенные результаты.

Наконец, культурологическая транскрипция феномена глобализации опирается на идею возрастающего и эффективного обмена культурными ценностями и образцами (символическим капиталом) между различными субъектами нынешней фазы истории. Поэтому глобализация определяется как процесс создания единого информационно-коммуникативного пространства, в котором свободно циркулируют, конвертируются и потребляются культурные артефакты всех времен и народов, при эталонном статусе западной (американской) массовой культуры. Без сомнения, важнейшим вопросом культурной глобализации является вопрос о том, «что может облететь мир, а что нет»?[500]. Ответ на этот вопрос даётся по-разному, в зависимости от понимания критерия глобальности/ локальности той или иной культуры. Но прежде чем говорить о критерии, нужно обратить внимание на позицию А.Аппадураи, пишущего о том, что глобализация движется «потоками»: а) капиталов; б) технологий; в) людей; г) идей и образов; д) информации [501]. Правда центры, в которых зарождаются и пульсируют эти «потоки» распределены неравномерно, преимущественно в государствах, представляющих западную цивилизацию. Здесь производство символов [502] поставлено на серьезную экономическую основу и видится из культурных столиц Запада чем-то безальтернативным. Поэтому этот подход имеет американоцентричный крен. Так, З.Бжезинский, говоря о мировой власти (гегемонии США), помимо военной мощи, экономики и технологий указывает на культуру. Как таковое культурное превосходство является недооцененным аспектом американской глобальной мощи. Но что бы ни говорили о культурных ценностях Америки, её массовая культура обладает магнитным притяжением для многих землян, особенно молодежи[503]. Фактом является то, что сегодня американские телевизионные программы и кинопродукция занимают почти ¾ мирового рынка, языком Internet-а является английский, американская музыка лидирует в хит-парадах, и вообще Америка и Европа – это Мекка для тех, кто стремится получить современное образование. Иначе говоря, глобализация развертывается как процесс экстраполяции культурных символов Запада на весь мир и конвертации его символического капитала в твердую валюту.

При таких фокусировках феномена глобализации в остатке всё же значится некоторая неопределенность, связанная, в частности, с пониманием истоков и характера развития мегатренда. Касательно первого вопроса нужно отметить, что одни авторы артикулируют глобализацию как процесс, имевший единое начало – 1500 год н.э. (К.Маркс, Э.Валлерстайн), или 1800 год (Э.Гидденс), или 1960 год (Дж.Томлинсон). Другие считают, что глобализация шла волнами, что она представляет собой ступенчатый процесс (П.Бергер, Р.Робертсон, Р.Стаббс, А.Дж.Тойнби, Э.Хобсбаум, Г.С.Померанц, Э.А.Азроянц, А.Н.Чумаков, М.А.Чешков и др.). Но если первая позиция, которая говорит исключительно о западной цивилизации как об инициаторе процесса глобализации, была затронута ранее (в темах 2 и 4), то на вторую стоит обратить внимание в силу того, что она дает более дифференцированное представление о зарождении и развитии этого феномена.

Так, российский культуролог Г.С. Померанц считает, что мировая история включала четыре этапа глобализации: 1) имперскую, которую олицетворяли собой империи Древнего мира, и, прежде всего Рим; 2) религиозно-имперскую, связанную с христианством (Византия, империя Карла Великого, Великая римская империя германского народа), исламом (арабский халифат), с индуизмом (империя Моголов) и конфуцианством (циньская империя); 3) торгово-колониальную (проведенную западными государствами); и 4) электронно-финансовую (осуществляемую Западом с Америкой во главе, а также их сателлитами)[504]. При этом, на втором этапе были рождены четыре культурных мира: западный, исламский, индийский и дальневосточный, которые – несмотря на ряд метаморфоз – просуществовали до сегодняшнего дня. Однако сам Померанц показал, что эти культурные миры или субэкумены, – суть завершенные попытки суперкультурного синтеза (религиозно-философского, лингвистического, психологического) [505]. Но если этот последний тезис верен, то почему западная цивилизация дважды осуществляет глобальные проекты, выходя не только за свою географическую зону, но намеренно организуя (военно-политическими, финансово-экономическими и культурными средствами) мировое пространство? Более того, не являются ли две последние волны глобализации показателем недостроенности её культуры, а значит, наличием таки у неё фаустовской души?

Несколько иначе на проблему истоков и развертывания форм глобализации смотрит А.Н.Чумаков. Во-первых, ему принадлежит любопытная идея о создании стереоскопической теории глобализации, которая бы включала в себя замыкание в одно целое трех составляющих социального развития – культуры, цивилизации и глобализации[506]. Во-вторых, он выделил и описал пять этапов глобализации, призывая понимать под нею многоаспектный естественноисторический процесс становления в масштабах планеты целостных структур и связей, которые имманентно присущи мировому сообществу людей, охватывают все его основные сферы и проявляются тем сильнее, чем дальше человек продвигается по пути научно-технического прогресса и социально-экономического развития [507]. Этапы эти таковы: 1) с первой половины ХVIII в. до 20-х гг. ХХ в. (мир замкнулся географически, в общих чертах – экономически и в значительной степени – политически); 2) 20-е – 60-е гг. ХХ столетия(мир полностью замкнулся экономически и политически, а также стал замыкаться экологически); 3) 1960 – 1980 гг. (мир замкнулся экологически истал замыкаться информационно); 4) конец 90-х – настоящее время (мир замкнулся информационно и возможно замкнется цивилизационно); 5) гипотетический (произойдет идеологическое, социокультурное, морально-этическое, ментальное замыкание мира, а человечество сложится как единая целостность)[508]. Несомненно, такая схема представляет научный и мировоззренческий интерес, но она отражает унитарно-стадиальную логику развития истории, которая, как мы помним, представляет весь процесс в свете счастливого конца. Но факты, увы, ей противоречат. Скажем, китайская цивилизация займет лидирующее положение в ХХI веке, переформатирует историческое пространство и придаст новое направление ходу истории. Спрашивается, захотят ли народы Запада, Латинской Америки, Африки нового замыкания мира, причем, по китайскому идеологическому, социокультурному, моральному и ментальному образцам? На этот вопрос подобная линейная схема ответа не даст, поскольку нужны интервальные и синергетические средства описания реальности и прогнозирования её развития.

В этом направлении уже начаты достаточно многообещающие исследования. Упомянем хотя бы коллективное исследование французских социологов, в котором проводится мысль о недостаточности понимания глобализации через идеологический, трудовой, государственный («смерть» государства нации), элитистский, культурный (унификация образа жизни) факторы[509]. Напротив, она может быть понята из синергии труда в физической и сетевой сфер, хаотизации в странах Севера, борьбы национальных государств с транснациональными корпорациями[510]. Иначе говоря, из принципов, утверждающих динамическое состояние мира. Отсюда намечается поиск новых образов глобализации [511], в т.ч. автоглобализации, гиперглобализации, альтерглобализации и т.д. Поэтому есть смысл обратиться к ещё одной грани глобализации.

Нередко в мировой литературе, посвященной феномену глобализации, различают объективную и субъективную стороны глобализации: объективная – возрастающая взаимозависимость национальных экономик, социальных систем и политических факторов, наконец, культурных практик, обнаруживаемая на фоне замыкания мегаобщества на окружающую среду, фактичность которой не зависит от какого-либо субъекта нынешнего этапа истории; субъективная – планомерная деятельность глобальных элит (мирового правительства) против незападных цивилизаций, государств, большинства населения земли, с целью захвата глобальных планетарных ресурсов, инструментов глобального администрирования и общего управления мировыми процессами. Причем, эта сторона почему-то находится в тени, хотя ряд исследователей указывают на факты и тенденции, свидетельствующие об управляемости процессом глобализации со стороны мировой олигархии. В частности, здесь нужно сказать о «мировом парламенте»[512] и «мировом правительстве»[513], в компетенцию которых входит разработка общего политического сценария развития мира (в т.ч. подготовка Мировой Конституции), экологических, социальных и культурных проблем, в т.ч. «глобальной духовности».

Разумеется, такая деятельность предполагает идеологию, которой является глобализм как определенный идейно-ценностный фактор, направляющий структурирование и движение всей миросистемы и отдельных её частей.По мнению А.С.Панарина, глобализм – это идеология «глобальной сегрегации народов, делимых на избранных и изгоев, на всесильный центр и бесправную периферию»[514]. Но такая сегрегация возможна при включении силовых и ростовщических механизмов, принадлежащих западной цивилизации, плюс торпедировании культурных кодов иных цивилизационных игроков[515]. Более того, согласно А.А.Зиновьеву, глобализация – это «самая грандиозно спланированная и постоянно планируемая в деталях и управляемая в основных аспектах война западного мира не просто за мировое господство, а за овладение эволюционным процессом человечества и управлением им в своих интересах»[516]. Война, нужно добавить, вошедшая в новую фазу после 11 сентября 2001 года[517]. Конечно, обсуждение глобализации в таких терминах несколько непривычно, тем более для академической науки. Но весь парадокс состоит в том, что глобализм на сегодня не имеет равных по идейному и практическому оснащению соперников, а значит, мир пребывает в режиме монолога торжествующего Запада и остальной части человечества.

Однако у некоторых ученых, общественных деятелей и простых граждан есть серьезные опасения в том, что западная цивилизация, взявшаяся за глобализацию, обладает нужным моральным потенциалом. Напротив, её «взрывная» модель цивилизационного развития, которая выступает основой построения сверхобщества или глобальной цивилизации, опасна и малопредсказуема (А. де Бенуа, П.Дж.Бьюкенен, К.Коукер, К.Престовиц, С.Эйзенштадт, А.С.Панарин, В.А.Дергачев и др.). Так, британский политолог К.Коукер считает: Запад переживает «глубокий творческий кризис», вызванный ничем иным как осознанием факта неуниверсальности своего глобального проекта [518]. Правда эта точка зрения уступает более взвешенным аналитическим позициям, с которыми также имеет смысл познакомиться. Итак, в отношении глобализации заявлены три основные концептуальные точки зрения:

Таблица 3. Концептуализация глобализации: три тенденции[519]

Думается, что серьезное, вдумчивое отношение к ним позволит Вам, читатель, выработать собственное отношение к происходящему, т.е. к феномену глобализации и его достаточно противоречивым результатам. Именно поэтому она (глобализация) должна восприниматься современной глобалистикой как метапроблема, как активатор ранее обнаруживших себя глобальных проблем, но в её форме заявивших себя в новом системном качестве. Мы же переходим к рассмотрению пространственных характеристик глобального мира, вмещающих в себя некоторые принципиально важные аспекты.