Германия в XI-XIII вв

Императоры и церковная реформа. Назревание кризиса. Со смер­тью бездетного Генриха II (1024) прекратилась Саксонская дина­стия. Германская знать избрала королем Конрада II из древнего франконского рода, членов которого позднейшие авторы называ­ли Салиями. Германская корона принадлежала государям Франконской (иначе Салической) династии вплоть до 1125 г.

В годы правления одного из них — Генриха III (1039—1056) раннесредневековая германская империя достигла своей вершины. Система имперской церкви действовала безотказно, и император твердой рукой правил своей державой. Генрих III, как и его пред­шественники, считал себя наместником Христа на земле и пола­гал, что помазание на царство дает государю, помимо прочего, благодать священства. Rex et sacerdos (король и священнослужи­тель) — формула, отражавшая представление о двояком — свет­ском и религиозном — характере власти императора. Генрих III всячески поддерживал стремление к обновлению церкви, резко усилившееся в Западной Европе в X—XI вв. Хотя в германском монашестве и зародились движения, напоминавшие клюнийское (см. гл. 20), главным инициатором церковной реформы в Германии была императорская власть, видевшая в церкви свою важнейшую опору и потому заинтересованная в ее всемерном укреплении.

Генрих III в 1046 г. самовластно низложил трех соперничавших между собой пап — ставленников разных групп итальянской зна­ти—и поставил нового папу, немца по происхождению. Папы родом из Германии, прямо назначавшиеся императором, прави­ли в Риме с 1046 по 1057 г. и сделали очень много для обновле­ния церкви. Никто тогда не предполагал, что усилившаяся в ре­зультате реформ римская церковь вскоре выйдет из подчинения императорам.

Причины глубокого кризиса императорской власти, прибли­жение которого стало чувствоваться уже в последние годы прав­ления Генриха III, состояли, однако, не столько в росте самостоятельности римской церкви, сколько в социальных сдвигах в самой Германии. Процесс феодализации, который ранее привел к распаду западной части каролингской империи, теперь стал де­лать быстрые успехи в Германии. Место немногочисленной пле­менной верхушки, с которой приходилось иметь дело Отгонам, заняла новая — феодальная — знать. Она состояла из значитель­но большего числа влиятельных семейств, уже сумевших собрать и прочно закрепить за собой крупные комплексы владений, как родовых, так и полученных за службу. Именно позиция новой знати стала постепенно в весьма большой степени определять ус­пехи и неудачи германских государей.

Кризис начался в правление Генриха IV (1056—1106). Уже в ма­лолетство этого государя разные группировки германской знати вели между собой ожесточенную борьбу. Но настоящие испыта­ния для императорской власти наступили несколько позже — во время Саксонского восстания и в особенности так называемой борьбы за инвеституру.

Жители Саксонии давно уже были недовольны переходом ко­ролевской короны к династии из другого герцогства. Когда же Генрих IV начал решительно укреплять свои позиции и имущест­венные права в Саксонии, создавая подобие королевского домена на подступах к богатым серебром горам Гарца, саксы ответили восстанием (1073). В начавшемся мятеже приняли участие все слои саксонского общества; восставших тайно или явно поддержали не­довольные королем князья и в других частях Германии. Генрих IV едва спасся и вскоре вынужден был согласиться на требования повстанцев. Однако осквернение мятежными крестьянами захоро­нений ближайших родственников государя резко изменило настрое­ние в стране. Германские князья пришли на помощь Генриху IV, королю удалось договориться с некоторыми из знатных повстан­цев, и в 1075 г. саксонское войско было разбито, причем кресть­янское ополчение уничтожено полностью.

«Борьба за инвеституру». Саксонское восстание было прологом к гражданской войне, охватившей всю Германию. Причиной ее стала, как говорили современники, «борьба за инвеституру».

В древнегерманском обществе переход недвижимости от одного владельца к другому закреплялся символической передачей какого-либо предмета, например стебля травы. К X—XI вв. из этого обы­чая развился новый — публичное вручение одним лицом друго­му, стоящему ниже его по иерархии, определенных символиче­ских предметов. Это действие означало передачу части властных полномочий, а также связанных с ними земель, доходов, прав; оно получило название инвеституры. Светского князя германский государь инвестировал обычно знаменем, церковного — кольцом и посохом. Каждый новый епископ сначала должен был получить эти предметы из рук короля или его представителя, затем они освящались и вручались ему вторично — уже в ходе церковного обряда посвящения.

В XI — начале XII в. разгорелся острейший конфликт между императорами и папами, формально — по вопросу об инвеститу­ре епископов. Папы, вдохновлявшиеся идеями церковной рефор­мы и стремившиеся освободить церковь от влияния светских вла­стей, стали усматривать в королевской инвеституре недопусти­мый акт симонии: избрание духовных лиц — внутреннее дело церкви, вмешиваться в которое не имеет права ни одно светское лицо, в том числе и сам император. Однако императоры не соби­рались, естественно, отказываться ни от давнего обычая, позво­лявшего им свободно распоряжаться церковными должностями, ни от своего понимания императорского сана («rex et sacerdos»).

На последней стадии «спора об инвеституре» правоведы импе­ратора особо остро ставили вопрос о владениях, пожалованных церкви светскими властителями. Если папа, ссылаясь на Новый Завет, отстаивает независимость церкви от императорской вла­сти, то пусть он вернет церковь к бедности апостольских времен, возвратив светским властям все имущество, подаренное ими церк­ви. Если же он желает сохранить эти владения, то пусть несет за них соответствующие обязательства перед империей.

Сущность «спора из-за инвеституры» состояла, разумеется, не в ритуальных формальностях, а в том, под чьим контролем должна находиться церковная организация — главная опора власти в им­перии, являвшейся крупнейшим политическим образованием За­падной Европы (оно включало германские земли, Бургундское королевство и значительную часть Италии). В самом общем пла­не «спор за инвеституру» решал вопрос о том, кому быть во главе христианского мира — императорам или папам.

Отношения между Генрихом IV и избранным в 1073 г. папой Григорием VII (см. о нем гл. 20) были вначале вполне мирными. Еще в 1074 г. Григорий VII, предвосхищая идею Крестового по­хода, предполагал отправиться во главе христианского войска в Святую Землю, оставив Генриха IV управлять вместо себя церко­вью. Но когда Генрих осенью 1075 г. своей волей поставил трех итальянских епископов, папа в категорических выражениях пот­ребовал от короля отменить эти назначения и впредь оказывать должное послушание преемнику апостола Петра.

В ответ большинство немецких епископов по требованию Ген­риха IV отказали в повиновении папе. Король потребовал от «Гильдебранда, более не папы, но лжемонаха», чтобы он немедленно освободил Римскую кафедру. Тогда Григорий VII прибег к нес­лыханному дотоле средству: он публично отлучил Генриха IV от церкви, объявил его низложенным и освободил всех подданных короля от клятвы верности (1076).

Впечатление, произведенное этим решительным шагом Григо­рия VII, было исключительным. От императора отвернулось боль­шинство князей, германские епископы один за другим стали слать папе покаянные письма. Все враги Генриха в самой Германии увидели в папском отлучении удобную возможность для возоб­новления борьбы; князья договорились не признавать его коро­лем, если он пробудет под папским отлучением более года. Именно это решение вынудило Генриха IV в январе 1077 г. спешно отпра­виться вымаливать прощение у папы в Каноссе (см. гл. 13).

Примирение сторон было, однако, лишь кратковременным. Сму­ты и внутренние войны почти беспрерывно сотрясали герман­ские земли, не прекратившись даже после свержения Генриха IV с престола его сыном — Генрихом V (1106-1125). Генрих V соби­рался мириться с папами, но логика политической борьбы заста­вила и его продолжить старый конфликт. Борьба императоров с папами шла с переменным успехом в зависимости от того, на чью сторону в тот или иной момент склонялись германские светские и духовные князья. Генрих IV сумел занять Рим и получить из рук поставленного им «антипапы» императорскую корону (1084), 'Генрих V однажды даже захватил римского папу в плен, но до­биться победы над римской церковью не удалось ни тому, ни другому. Всех поставленных целей не смогла достичь и римская церковь.

«Борьба за инвеституру» весьма способствовала развитию поли­тико-правовой мысли в Западной Европе. Появилось немало трак­татов, в которых сторонники пап и императоров подробно обос­новывали свои позиции и старались опровергнуть аргументы про­тивников. В ходе страстных споров, которые велись тогда не только в ученой среде, порой рождались суждения и идеи, далеко отхо­дившие от принятых ранее норм.

Вормсский конкордат и итоги кризиса. Многолетний конфликт истощил обе стороны и привел их в конце концов к заключению в 1122 г. в Вормсе конкордата (т. е. соглашения). Генрих V торже­ственно отказывался от инвестирования епископов посохом и коль­цом и обязывался признавать выборы епископов, осуществлен­ные по каноническим правилам. Папа соглашался с тем, что из­брание епископа должно проводиться в присутствии короля (или его представителя). Если из-за несогласий в соборном капитуле

избранными будут считать себя сразу двое, за государем остается право поддержать сторону, которую он считает правой. Кано­нично избранный епископ мог немедленно занять свой пост. Од­нако чтобы вступить во владение имуществом церкви (без кото­рого власть епископа оставалась бы призрачной), ему все-таки необходимо было пройти обряд инвеституры и получить от им­ператора жезл. (В отличие от посоха и кольца, жезл был предме­том «нейтральным», не относившимся к обязательным атрибу­там епископского сана). Очень важным было то, что в Германии инвеститура жезлом могла проводиться перед церковным посвя­щением епископа, тогда как в других областях империи — Бур­гундии и Италии — лишь спустя полгода после него.

Вормсский конкордат наносил существенный удар по системе «имперской церкви». Из нее (а значит, и из сферы власти импе­ратора) по сути дела изымались Италия и Бургундия. Инвеститу­ра скипетром в этих краях становилась формальностью, и у им­ператора не оставалось средств для прямого влияния на посвяще­ние епископов. В Германии, напротив, такое влияние сохранялось. В результате Вормсского конкордата в Германии укрепились по­зиции не столько папы, сколько германских князей — ведь имен­но из членов княжеских родов и состояли по большей части цер­ковные капитулы, которые должны были «свободно избирать» но­вых епископов. Соответственно, реальное выполнение конкордата в Германии зависело от состояния отношений между государем и князьями в каждой конкретной исторической ситуации. «Силь­ным» императорам и много лет спустя после Вормсского конкор­дата удавалось распоряжаться епископскими кафедрами по соб­ственной воле.

В итоге кризиса империи конца XI — начала XII в. окончатель­но изменилась сущность связей между императором и герман­ской знатью. Они в полной мере приобрели характер вассально-ленных отношений, что, естественно, означало снижение возмож­ностей центральной власти. Ослабление связей между императором и германской церковью привело к тому, что монархи все больше искали себе опору среди министериалов. Такая ориентация ста­нет характерной чертой политики государей Салической дина­стии и сменившей ее династии Штауфенов.

Империя при Штауфенах. С трудом оправившись от кризиса времен «борьбы за инвеституру» и приспосабливаясь к новым ус­ловиям, средневековая империя вновь переживает подъем в годы правления государей из династии Штауфенов (Гогенштауфенов) (1138—1254). Некогда не слишком значительный швабский род оказал решительную поддержку Генриху IV в самые трудные для него годы. За свою верность государю Штауфены получили титул герцогов Швабии и породнились с королевской семьей. То и дру­гое позволило им быстро сконцентрировать в своих руках обшир­ные владения в Швабии и прилегающих землях, а затем и выдви­нуть претензии на корону. Главным соперником Штауфенов в Германии на протяжении десятилетий был богатый и влиятель­ный род Вельфов, связанный родственными узами с английски­ми королями из дома Плантагенетов. Самый могущественный из Вельфов — Генрих Лев (1142-1195) правил одновременно в двух крупнейших германских герцогствах — Баварии и Саксонии. Штау­фены и Вельфы то враждовали друг с другом, то шли на взаим­ные уступки, заключали брачные союзы и политические согла­шения. Именно в результате одного из компромиссов с Вельфами Штауфены смогли получить королевскую корону.

Смуты времен «борьбы за инвеституру» привели, в частности, к укреплению права германской знати избирать себе королей. В результате наследственная монархия в средневековой Германии так и не сложилась. «Сильный» император мог заставить князей еще при его жизни избрать королем своего сына и наследника, но заменить сам принцип выборности правом наследования не удалось никому. Княжеское право избирать короля не позволяло сложиться ни прочному королевскому домену, ни другим инсти­туционным основаниям королевской власти. В их отсутствие судьба династии и королевства сильно зависела от личности мо­нарха, от продолжительности правления и т. п. Королевская власть при Штауфенах, опиравшаяся прежде всего на имперских ми-нистериалов и на развившуюся к тому времени систему ленных связей, была относительно сильной. Немалые денежные средст­ва, оказывавшиеся в их распоряжении, впервые позволили им­ператорам набирать наемные войска. И все же германским госу­дарям приходилось все чаще покупать поддержку князей ценой тех или иных уступок.

Наиболее важную роль в истории XII — первой половины XIII в. сыграли три императора из рода Штауфенов: Фридрих I (1152—1190), его сын Генрих VI (1191-1197) и внук Фридрих II (1212-1250).

Характерной чертой политики всех Штауфенов было настойчи­вое стремление подчинить своей власти Италию. Если Оттоны (за исключением Оттона III) и Салии ограничивались отдельны­ми экспедициями за Альпы, то Штауфены последовательно стре­мились превратить Италию в главную опору своей власти. При этом им, естественно, то и дело приходилось сталкиваться с па­пами, видевшими в Италии область исключительно собственного влияния. Многолетняя борьба императоров с Римом поэтому представляла собой не столько соперничество двух универ­салистских сил, претендовавших на лидерство во всем христиан­ском мире, сколько столкновение конкретных политических ин­тересов германских государей и пап в Италии.

Вторым после папы противником Штауфенов в Италии было возникшее в 1130 г. норманнское Сицилийское королевство (см. гл. 13). Со временем в Северной Италии выросла еще одна могу­щественная сила — городские коммуны. Большая часть их во гла­ве с Миланом чаше противостояла императорам, меньшая, обыч­но возглавлявшаяся соперницей Милана Кремоной, была склон­на в основном поддерживать их. У германских государей было немало постоянных или временных союзников в Италии, но им­ператоры с трудом разбирались в сложных и быстро менявшихся хитросплетениях политической борьбы там, что не раз приводило их к серьезным поражениям.

Император Фридрих I, вошедший в историю с данным ему по­томками итальянским прозвищем Барбаросса (т.е. Рыжебородый), в течение ряда лет старался создать в Северной Италии подобие собственного домена. Развитие процессов феодализации в Герма­нии сделало насущной задачей для ее государей формирование мощного комплекса собственных фамильных владений как осно­вы власти в стране. Фридрих I пытался создать такой комплекс в самой богатой области империи. Правовое обоснование его пре­тензий разработали болонские юристы, опираясь на римское право. * Представление о том, что средневековая империя является непо­средственным продолжением империи Августа и Константина, весьма способствовало так называемой рецепции (т. е. восприятию) и широкому распространению в Западной Европе начиная с XII в. норм классического римского права.

Шесть раз отправлялся Фридрих I походом в Италию для осу­ществления своих политических планов. Решающую роль в их судьбе сыграло сражение при Леньяно (1176), когда войско импе­ратора потерпело поражение от ополчения союза ломбардских го­родов, поддержанного папой. Одной из основных причин такого исхода битвы стал отказ Вельфа Генриха Льва прислать на по­мощь императору свои войска. После Леньяно Фридриху I при­шлось идти на заключение мирных договоров с папой (1177) и Ломбардской лигой (1183). По этим соглашениям император вы­нужден был отказаться от ряда своих важнейших претензий в Се­верной Италии. Последствием поражения при Леньяно стали и имперские судебные процессы против Генриха Льва (1179—1180), после которых у Вельфа силой были отняты почти все его владе­ния, а сам он изгнан в Англию.

Итальянская политика Фридриха I получила развитие при его сыне императоре Генрихе VI. По стечению обстоятельств он стал наследником Сицилийского королевства и сумел силой подтвер­дить свое право на южноитальянскую корону. Военный поход, который закончился пышной коронацией Генриха VI в Палермо (1194), стал возможен благодаря огромному выкупу, заплаченно­му англичанами Генриху за освобождение из неволи короля Ри­чарда I Львиное Сердце. Объединение под властью одного госу­даря империи и Сицилийского королевства вызвало чрезвычайное беспокойство как в Риме, так и в Константинополе. Энергичный Генрих VI вынашивал планы подчинения Византии и освобожде­ния Святой Земли, но в разгар подготовки к Крестовому походу он неожиданно умер в цветущем возрасте.

Рано осиротевший сын Генриха VI Фридрих родился и вырос в Сицилийском королевстве под опекой папы Иннокентия III. Хо­тя объединение корон Сицилии и Германии было крайне невы­годно Риму, обстоятельства заставили Иннокентия III выдвинуть именно юного Сицилийского короля своим претендентом на гер­манский трон. В 1212 г. Штауфен стал германским королем, а через восемь лет императором Фридрихом II. Несмотря на то, что Фридрих II был ставленником римской церкви, именно при нем борьба между империей и папством достигла исключитель­ного ожесточения. Решительно продолжая политику отца и деда в Северной и Средней Италии, Фридрих II мог опираться на боль­шие ресурсы исключительно централизованного по меркам XIII в. Сицилийского королевства. Много лет находясь под церковным отлучением и даже объявленный папой низложенным, как когда-то Генрих IV, Фридрих II с переменным успехом вел войны за подчинение Италии. Неожиданная кончина (1250) застала его в тот момент, когда чаша весов, казалось, в очередной раз стала клониться в его сторону.

Правление Штауфенов пришлось на время расцвета крестонос­ного движения. Неудивительно, что на втором месте после италь­янской политики для каждого из государей этой династии стояло дело освобождения Гроба Господня. Конрад III был одним из пред­водителей неудачного Второго крестового похода (1147—1149), Фридрих I Барбаросса умер на пути в Палестину, Генриху VI только смерть помешала отправиться в «паломничество», зато Фридрих II (пребывавший под отлучением) высадился с небольшим войском в Святой Земле (Шестой крестовый поход). Без единого сраже­ния император договорился с египетским султаном о мирной передаче Иерусалима, Вифлеема и Назарета на несколько лет под власть христиан. Сам возложив на свою голову корону в храме Гроба Господня, Фридрих II подтвердил принятый им уже ранее титул короля Иерусалимского.

«Освобождение» Иерусалима в 1229 г. тесно связано с представ­лениями Штауфенов, в особенности Фридриха II, о роли импе­рии и императора в судьбах человечества. Хотя германские госу­дари всегда считали себя стоящими во главе христианского мира, из этого не делалось политических выводов о необходимости под­чинить силой оружия всех христиан. Но то, что христианская «Рим­ская империя», согласно общепринятому пониманию пророчест­ва Даниила, является последней (четвертой) мировой державой, возлагало именно на императоров ответственность за состояние, в котором человечество встретит Страшный Суд. Империя для Штауфенов — не только политическое образование, но и мета­физическое явление, она освящена Богом и имеет исключитель­ное значение для исполнения Божественного промысла. Не слу­чайно именно со времен Штауфенов обычным названием гер­манской державы становится Sacrum imperium, или Sacrum Romanum imperium — Священная (точнее, Освященная) импе­рия, или же Священная Римская империя. В духе эсхатологиче­ских ожиданий, столь характерных для XII—XIII вв., распростра­нялось представление о Штауфенах как последней императорской династии перед вторым пришествием. Освобождение императо­ром Иерусалима от власти неверных — важный пункт в пророче­ствах о конце света, так что именно во Фридрихе II нередко ви­дели императора, завершающего мировую историю.

Сам Фридрих II чем дальше, тем больше подчеркивал мессиан­ский характер своей власти, называя себя образом и наместником Всевышнего, повелителем мира и четырех элементов, одушевлен­ным законом, новым Константином, основателем золотого века, всеобщего мира (Friedrich — «царство мира»), а после коронации в Иерусалиме еще и преемником царя Давида. Местечко, где ро­дился император, сравнивалось с Вифлеемом, канцлер Фридриха — с апостолом Павлом. Во время торжественных процессий импе­ратор раздавал народу благословения, словно он был священни­ком или, скорее, мессией. На взгляд врагов, Фридрих II также представал в эсхатологическом свете то как Антихрист или пред­теча Антихриста, то в качестве апокалипсического Зверя.

Сам Фридрих, однако, был весьма далек от религиозного фана­тизма. В беседе с людьми султана он позволял себе подсмеивать­ся над христианскими обрядами и с одобрением отзываться об исламских обычаях. Книга о соколиной охоте, написанная Фрид­рихом II, выдает в авторе человека весьма рационального склада мышления. Может быть, враги государя были не так уж далеки от истины, когда утверждали, что он отзывался о Моисее, Иисусе и Мухаммеде как о трех величайших обманщиках в истории.

Эсхатологически окрашенный у современников образ Фридри­ха II породил легенду о том, что император не умер в 1250 г., а таинственно скрылся, чтобы появиться в конце времен, рефор­мировать церковь и установить царство всеобщего мира. На про­тяжении всей второй половины XIII в. в Италии и Германии по­являлись самозванцы, выдававшие себя за Фридриха II.

Политическое развитие во второй половине XIII в. В 1254 г. после ряда одержанных побед умирает последний король из дома Штауфенов — сын и преемник Фридриха II. С этого времени начинается почти тридцатилетнее «междуцарствие», когда в Гер­мании не было общепризнанного государя. Папам и их союзни­кам удалось со временем искоренить весь люто ненавидимый ими род «гонителей церкви» Штауфенов. Последний законный отпрыск штауфенского рода — юный внук Фридриха II швабский герцог Конрадин — попытался в 1268 г. отвоевать Сицилийское коро­левство, но проиграл сражение, попал в плен и был обезглавлен победителями в Неаполе. Смутное время княжеских междоусо­биц, в ходе которых были разграблены многие имперские владе­ния в Германии, продолжалось до 1273 г., когда князья избрали на престол Рудольфа I (1273—1291) из скромного швабского рода графов Габсбургов.

«Междуцарствием» в полной мере воспользовались германские князья, начавшие переходить к объединению комплексов своих владений в более или менее сплошные территории. От старых племенных герцогств к тому времени уже мало что осталось, вслед­ствие как общего развития феодализации в Германии, так и созна­тельной политики императоров. Фридрих I Барбаросса, например, после победы над Генрихом Львом раздробил старое Саксонское герцогство на ряд самостоятельных княжеств. Он же отделил от Баварии возникшую еще в X в. Восточную марку, наделил ее значительными привилегиями и сделал ее герцогством Австрией. Швабское герцогство после угасания Штауфенов распалось на множество независимых владений. Зато новое Австрийское гер­цогство, отвоеванное королем Рудольфом I у сильнейшего им­перского князя — короля Чешского, станет со временем ядром обширных земель габсбургского дома.

Приобретение Рудольфом I Австрии явилось важной вехой не только в истории Габсбургов, но и в эволюции королевской вла­сти в Германии. После поражения Штауфенов и десятилетий междуцарствия верховные права и прерогативы императоров бы­ли ослаблены настолько, что каждому германскому государю приходилось править, рассчитывая прежде всего на ресурсы соб­ственного фамильного княжества. Для государей из дома Габс­бургов это была Австрия и присоединенные к ней со временем земли, для Вительсбахов — Бавария, для Люксембургов — Чехия. Единого для всех династий королевского домена в Германии так и не образовалось.

Аграрные отношения. Быстрый демографический подъем в XI в. вызвал аграрное перенаселение и, соответственно, нехватку обра­батываемых земель. Следствием этого стало резкое расширение внутренней колонизации. До начала XIV в. по всей Германии ин­тенсивно расчищались леса, осушались заболоченные равнины. Расчистки всячески поощрялись сеньорами, и крестьяне, брав­шиеся за освоение новых земель, пользовались немалыми льгота­ми. Поэтому вновь основанным поселениям не свойственна со­циальная пестрота деревень предшествующего периода. Теперь все жители зависели от одного и того же сеньора и несли перед ним примерно одинаковые обязанности. Это способствовало объ­единению крестьян — не случайно именно в поселениях, возник­ших на расчистках, историк обнаруживает классические образцы общины-марки.

Положение крестьянства в XII—XIII вв. в целом существенно улучшается. Сокращается число лиц, находящихся в тяжелых фор­мах зависимости, идет определенное усреднение статуса земле­дельца, в большинстве районов Германии заметно укрепление на­следственных прав крестьян на их участки. Права жителей «ста­рых» деревень постепенно начинают подтягиваться к правам колонистов, осваивавших новь. Во многих случаях деревня ста­новится отдельным низшим судебным округом. Выход значитель­ных групп крестьянства из личной зависимости давал им права на владение движимым имуществом, а это, в свою очередь, уско­ряло процессы имущественной дифференциации в деревне. Сдвиги в деревне стимулировались и развитием городской жизни. Все эти обстоятельства вызвали, по все видимости, значительный рост аг­рарного производства в ХП-ХШ вв.

Известно лишь одно крупное столкновение между крестьянами и господами в Германии в ту пору. На крайнем севере Германии свободные крестьяне «штединги» (потомки колонистов из Ни­дерландов), сохранившие весьма архаичные социальные отноше­ния и, возможно, некоторые языческие традиции, вступили в борь­бу с бременским архиепископом. В 1232-1233 гг. против обви­ненных в ужасных ересях штедингов пришлось даже объявлять крестовые походы. Крестоносцы терпели вначале поражения, и только в 1234 г. сопротивление крестьян было, наконец, сломлено.

На протяжении XI—XII вв. серьезные изменения происходят и в положении сеньоров. Вотчинное хозяйство теперь получило поч­ти повсеместное распространение, но сам характер вотчины за некоторыми исключениями существенно изменился по сравне­нию с предыдущим периодом. Большинство рыхлых и разбросан­ных на огромных территориях вотчин каролингского типа не смог­ло пережить времена смут и гражданских войн. Нередко от тако­го старого вотчинного владения в итоге оставался лишь небольшой набор мало связанных между собой прав (чинши и др. сборы, баналитеты, пошлины и пр.). Чтобы, опираясь на такие владель­ческие права, постепенно собрать компактное поместье — «из­любленный» тип вотчины в этот период, — сеньорам нужно было приложить много усилий.

Больше всего возможности для приобретения со временем зе­мель, зависимых людей и власти в определенной округе давали судебные права, или банн — полученное от императора право ло­вить преступников, судить их и наказывать осужденных. Исполь­зовать это право для создания крупного комплекса владений можно было потому, что оно распространялось, во-первых, на целый ок­руг, чьи бы владения там ни лежали, а во-вторых, не только на зависимых людей, но и на свободных.

С XI в. замок (бург) становится типичным жилищем знати. Госу­дари Франконской династии, как и Отгоны, продолжают строить королевские бурги. Однако теперь императоры уже не могут сохра­нить эту прерогативу только за собой. С конца X — начала XI в. крупные, а потом и мелкие сеньоры начинают возводить много­численные сторожевые башни и бурги сначала в угрожаемых при­граничных областях (на Нижнем Рейне и Маасе для защиты от норманнов, позже в Майсенской и Восточной марках), а затем и по всей империи. Внутренние войны второй половины XI — на­чала XII в. создали условия для возникновения множества ры­царских замков. Замок — важное средство обеспечения господ­ства над всей округой, а не только над отдельными группами зависимого населения, и не случайно с рубежа XI и XII вв. в знат­ных семействах укореняется обычай называть себя по родовым замкам.

С XI в. видна тенденция к быстрому социальному подъему министериалов. Они смогли сконцентрировать в своих руках значи­тельные средства и начали претендовать на сословные привиле­гии знати. Примерно в XIII в. происходит слияние министериалов и рыцарства, что приводит к более четкому отграничению низших слоев знати от прочих групп свободного населения.

Город, торговля и основные промыслы в XI—XIII вв. Римская урбанизация затронула лишь небольшую часть будущей Германии — области к западу от Рейна и к югу от Дуная. Вдоль этих погра­ничных рек протянулась цепь римских опорных пунктов и укре­пленных городов, на месте которых впоследствии выросли Кёльн, Майнц, Вормс, Страсбург, Аугсбург, Вена и др. Многие римские муниципии сумели пережить эпоху Великого переселения наро­дов, но потеряв значительную часть населения и претерпев ради­кальные перемены в топографии города и его функциях. Как и в других областях бывшей Западной Римской империи, остатки боль­шинства сохранившихся городов со временем превратились в ре­зиденции и владения епископов (Трир, Кёльн, Вормс, Майнц, Зальцбург и др.), В той части Германии, где римских поселений не было, говорить о городской жизни до XI—XII в., как правило, не приходится. Германские, скандинавские и славянские укреп­ления, торжища и культовые места могли временами собирать значительное число людей, но так и не приобрели черт постоян­ных городских поселений:

Быстрый рост населения Европы начиная с XI в. стал одной из важнейших предпосылок постепенного подъема городов. Не слу­чайно наиболее урбанизированная область в Европе к северу от Альп стала с этого времени складываться по нижнему течению Рейна и Мааса — в «нижних землях», или Нидерландах (по боль­шей части относившихся к Германской империи). Именно в этих краях заметен с X—XI вв. особенно сильный демографический подъем. Наряду с другими обстоятельствами (например, исклю­чительно удачным географическим положением), высокая плот­ность населения способствовала превращению Нидерландов в один из самых развитых регионов средневековой Европы. Отсюда на протяжении всего средневековья исходили импульсы к экономиче­скому и социальному развитию Вестфалии, областей по Рейну, Северной Германии, соседних французских земель. Богатство многочисленных нидерландских городов скапливалось благодаря не только успешной торговле, но и рано развившемуся высокоспе­циализированному сукноделию. Самым крупным и влиятельным городом в этом регионе стал Брюгге в западной Фландрии.

Население старых римских городов вдоль Рейна и Дуная к XI в. находилось в основном в личной зависимости от сеньора и было обязано ему отработками и податями, обычными для несвобод­ных людей. Значительную группу жителей наряду с клириками, купцами и ремесленниками составляли министериалы епископа, также не обладавшие свободой. Правда, несколько привилеги­рованной группой населения с самого начала были приезжие купцы — особые права их объединений впоследствии вошли со­ставной частью в городские права.

По мере роста численности и влиятельности городского населе­ния с XI в. начинает складываться городская община, все более отделяющая свои интересы от интересов сеньора. Однако примеров самостоятельной политической активности горожан в XI—XII вв. очень мало. В это время большинство городов еще жизненно за­интересовано в покровительстве сеньора, и только самые разви­тые и большие из них (Кёльн, Вормс, Майнц) уже предпринима­ют первые самостоятельные шаги в политике. Так, горожане Вормса, порой даже вопреки воле своего епископа, поддерживали Генриха IV в самые тяжкие для него времена В 1074 г. в Кёльне вспыхнуло и первое известное нам восстание против сеньора го­рода — архиепископа, закончившееся, правда, неудачей. Жители Вормса в 1111 г. попытались захватить знаки власти тяжело забо­левшего императора. Предполагая его скорую кончину, они, оче­видно, всерьез готовились повлиять на выборы нового государя.

В развитом виде городская община в западных германских землях предстает только с середины XII в. Примерно на то же время прихо­дится и становление цехов: в 1128 г. впервые упоминается один из них — вюрцбургских сапожников, а в XIII в. цехи становятся в городах Германии явлением повсеместным. Купеческие корпора­ции (гильдии) — старше: так, гильдия вормсских торговцев ры­бой получила свою привилегию уже в 1106/07 г. Наверняка были и более ранние гильдии, от которых не дошло прямых свидетельств.

На рубеже XII и XIII вв. во многих германских городах появля­ется городской совет, члены которого, вероятно по аналогии с городскими магистратами в Италии и Бургундии, стали называться консулами. Городские советы создавались с согласия сеньоров, чтобы освободить их от многих мелких забот по контролю за горо­жанами. Однако скоро совет становится выразителем интересов общины и уже с начала XIII в. возглавляет ее выступления против сеньора. На протяжении XII—XIII вв. в большинстве германских городов формируется городской патрициат из богатых купцов и министериалов, который и берет постепенно в свои руки власть.

К востоку от Рейна и северу от Дуная торгово-ремесленные по­селения начинают складываться у стен королевских пфальцев (Гослар), монастырей (Кведлинбург), у рыночных мест (Нюрнберг), замков. К началу XII в. на территории Германии насчитывалось в общей сложности примерно полсотни городских поселений. Цер­ковь и светская знать быстро осознали, что собственные города приносят большие выгоды, а потому с середины XII в. герман­ские сеньоры повсеместно основывают новые города в своих владениях. Таково происхождение, например, Любека, Мюнхена и Лейпцига. Чтобы привлечь людей, сеньоры с самого начала обе­щали «своим» горожанам много прав и привилегий, за которые в старых епископских городах приходилось бороться мучительно и долго. Прежде всего горожанам гарантировалась личная свобода. Даже пришлые зависимые люди могли избавиться в городе от вла­сти своих сеньоров. Уже в императорской привилегии Бремену 1186 г. говорилось, что всякий проживший в нем «год и день» обретал свободу. Постепенно эта норма распространилась очень широко, и поздние юристы даже придумали правовую формулу: «Городской воздух делает свободным».

Основной торговый путь в Германии на протяжении всего сред­невековья вел от альпийских перевалов по Рейну в Нидерланды и Англию. По нему на север перевозились в первую очередь товары из Византии и Леванта, доставлявшиеся итальянскими купцами, а также вино. В южном направлении довольно рано стали транс­портировать сукна из Фландрии. Лучше всего сумел воспользо­ваться преимуществами своего расположения на этом пути Кёльн, постепенно опередивший своего давнего конкурента — Майнц и со временем превратившийся в крупнейший город средневековой Германии. Кёльнцы уже в XII в. держали собственное подворье в Лондоне. На Северном и Балтийском морях преимущество в XII в. принадлежало купцам из вестфальских городов. Немецкие купцы сначала постоянно бывали в Висби на Готланде — главном цен­тре балтийской торговли, а с конца XII в. начали оттеснять готландцев с их ведущих позиций. Не позднее 1192 г. появился Не­мецкий двор в Новгороде. (В свою очередь, и русские купцы, по крайней мере вплоть до первой трети XIII в., бывали в Любеке). На рубеже XII и XIII вв. немецкие купцы стали постоянными гостями и в устье Западной Двины, откуда при их активном уча­стии началось завоевание земель ливов. Не последнюю роль в успехе немецких купцов сыграло широкое использование ими но­вого типа парусного корабля — когга, изобретенного во второй половине XII в. фризами. Когг превосходил все другие суда на Балтике и в Северном море размерами, грузоподъемностью и ма­невренностью.

Купцы из разных северогерманских городов, часто связанные семейными узами и общностью происхождения, действовали со­вместно, когда затрагивались общие интересы. Свое объединение они называли Ганза (т. е. братство, гильдия). В XIII в. Ганза пред­ставляла собой союз купеческих фамилий, в организационном пла­не весьма аморфный, но отчасти именно поэтому легко приспо­сабливавшийся к весьма различным в разных зонах его влияния условиям. Постепенно Ганза становилась главной силой на Бал­тике и в Северном море.

В южной Германии роль важнейшего торгового центра играл Регенсбург в Баварии. Именно туда поступала основная часть вос­точных товаров, поскольку везти их из Венеции удобнее всего было через перевал Бреннер в Тироле, а оттуда накатанная дорога вела в Баварию. По крайней мере с 1228 г. в Венеции было посто­янное подворье немецких купцов, в основном регенсбургских. По­мимо южного торгового пути, важную роль для Регенсбурга и всей Верхней Германии в X—XII вв. играл путь восточный — через Прагу, Краков и Галич в Киев. В Регенсбурге была отдельная гиль­дия купцов, торговавших с Русью; сохранились сведения о посе­щениях регенсбуржцами Киева и русскими купцами Баварии. Из Руси поступали меха, воск, рыба, в обратном направлении везли фландрские и кельнские сукна. Лишь нападения половцев и в особенности вторжение татаро-монголов прервали эту торговлю.

Немецкие города вырастали преимущественно на посредничес­кой торговле, производство товаров, которые пользовались бы спросом за пределами непосредственной округи, на первых порах было редкостью. Если во Фландрии уже в XI в. производились сукна, известные по всей Европе, то в германских городах тек­стильное производство широко распространяется лишь с XIII в.

При относительно слабом развитии ремесленного производства некоторые немецкие горожане освоили весьма прибыльные про­мыслы. Самым выгодным из них занимались жители северных приморских городов — с XIII в. они на широкую ногу поставили ловлю сельди на Балтике. Засоленная балтийская сельдь пользо­валась высоким и постоянным спросом по всей Европе, что и неудивительно при изобилии постных дней, в которые христиа­нам запрещалось есть мясо.

В южной Германии активно развивался горный промысел. Для нужд расширявшейся европейской торговли требовалось все боль­ше серебра. Помимо известного еще в X в. месторождения в го­рах Гарца, на протяжении XII—XIII вв. были обнаружены залежи серебра в Шварцвальде и Тироле. Однако только успехи «внут­ренней колонизации» позволили основать крупнейшие прииски в Рудных горах, ставшие главным поставщиком серебра в XIII в., а также рудники в Силезии и Чехии. Уже в XII в. немцы нау­чились делать шахты для разработки сравнительно глубоко зале­гавших пластов. Чтобы осваивать месторождения, сеньоры долж­ны были предоставлять немалые привилегии мастерам горного дела. Из таких привилегий на протяжении XIII в. складывается особое горное право. Помимо серебра в Германии XII—XIII вв. добывалось немало железной руды. В хорошо поставленном ме­таллургическом деле уже около 1200 г. началось использование энергии падающей воды для раздувания мехов. Это позволило уве­личить температуру плавки и соответственно повысить качество выплавляемого металла.

«Восточная колонизация». Постепенное распространение немец­ких поселений на Восток началось еще в VIII в. (средний Дунай, Восточные Альпы). Новая демографическая ситуация и благопри­ятно складывавшиеся политические обстоятельства привели в XII в. к резкому усилению колонизационных процессов на восточных рубежах империи. Если в южной части славяно-германского пограничья колонизация проходила преимущественно мирным пу­тем, то на севере она привела к бесконечным и кровопролитным войнам. Императоры Салии и Штауфены редко обращали вни­мание на восточных соседей — их интересовало по преимуществу лишь признание Чехией, Польшей и Венгрией ленной зависимо­сти от империи. Зато князья, стоявшие во главе пограничных «ма­рок», были весьма заинтересованы в расширении своих владе­ний. С XII в. они вновь настойчиво стремятся к покорению бал­тийских славян — ободритов и лужичей, освободившихся от власти германских духовных и светских князей после восстания 983 г.

Во время Второго крестового похода папа разрешил саксонским рыцарям не отправляться в Палестину, а заняться насильствен­ным обращением в христианство соседних язычников — славян. Хотя результаты этого «вендского» крестового похода 1147 г. бы­ли скромными, судьба племен, оказавшихся зажатыми между им­перией и Польским королевством, была в XII—XIII вв. решена. Главную роль в дальнейшей истории заэльбских областей сыгра­ли не столько немецкие и польские рыцари, сколько крестьяне-переселенцы с запада, которых князья привлекали на завоеван­ные земли большими земельными наделами, налоговыми и ины­ми льготами. Быстрый рост населения Западной Европы в XI в. весьма способствовал успеху этой политики. Многие крестьяне-колонисты, отправившиеся на восток, покидали родные края из-за аграрного перенаселения и вызванного им малоземелья. Не слу­чайно среди первых колонистов так много было выходцев из Ни­дерландов — области с самой высокой плотностью населения в Европе к северу от Альп.

Немецкая колонизация охватывала не только земли, завоеван­ные силой оружия. Некоторые западнославянские князья, при­нявшие христианство, сами приглашали в свои владения немец­ких поселенцев, ожидая от них существенного увеличения собст­венных доходов. В результате немецкой колонизации многие славянские племена были полностью ассимилированы; возникли новые немецкие земли — Мекленбург, Бранденбург, Померания. В зоне колонизации стали возникать и расти города, среди них Любек, Штральзунд, Берлин. В XIII в. многочисленные немец­кие поселения существовали уже в Силезии, Чехии, Венгрии. На то же столетие приходится и немецкая колонизация Восточной Прибалтики, населенной языческими племенами балтийской и финно-угорской языковых групп — ливов, лэтов, эстов, пруссов.

Дорога в устье Западной Двины была освоена раньше всего куп­цами из Бремена и Любека. За ними пришли миссионеры (полу­чившие у полоцкого князя разрешение проповедовать в этих кра­ях), а за миссионерами и воины. В 1201 г. в земле ливов была основана Рига, ставшая со временем центром новой немецкой земли — Ливонии. Один за другим в Ливонии стали вырастать каменные замки. Стремление колонистов крестить местное насе­ление наталкивалось на упорное сопротивление — войны в ре­гионе продолжались многие годы. Массового переселения кре­стьян из Германии в Ливонию организовать не удалось, так что, в отличие от других областей в зоне восточной колонизации, не­мецкое население здесь всегда составляло меньшинство, сосредо­точенное по городам и замкам. Соответственно, слабо были вы­ражены и процессы ассимиляции. В политическом отношении Ливония не представляла собой единства — рижские епископы (позже архиепископы) то и дело вступали в конфликты с осно­ванным в 1202 г. духовно-рыцарским орденом меченосцев, порой с другими ливонскими епископами, а со временем и с городской общиной Риги. Отношения с соседними русскими землями (Нов­город, Псков, Полоцкое княжество) были у немцев очень непро­стыми, что не исключало, впрочем, союзов в конкретных поли­тических обстоятельствах. Мир 1243 г. с Новгородом на столетия определил восточную границу Ливонии по реке Нарве.

Покорение Пруссии началось позже, чем завоевание Ливонии (1231), но шло значительно успешнее. Главную роль здесь сыграл Немецкий (Тевтонский) орден, приглашенный в Прибалтику поль­ским герцогом Конрадом Мазовецким, чьи владения особенно страдали от набегов пруссов. Немецкий орден сумел прекрасно воспользоваться предоставившейся возможностью и создал на за­воеванных землях пруссов небольшое, но сильное и хорошо орга­низованное государство. После падения Акры в 1291 г. основная деятельность ордена сосредоточилась в Пруссии, с 1309 г. там пре­бывал и верховный магистр. Завоевав земли пруссов и подавив нередкие в первое время восстания, орден привлек в страну боль­шое число поселенцев — крестьян, дворян, бюргеров из Германии.

Главного врага орден видел в литовских племенах, сохранявших язычество до XTV в., против которых и направлял военные экспе­диции почти ежегодно. В «литовских походах» Немецкого ордена принимали участие рыцари со всей Европы — от португальцев до поляков. Захват орденом земель к западу от Вислы в начале XIV в. серьезно испортил его отношения с Польским королевством.

Распространение немецких поселенцев на обширных террито­риях Центральной и Восточной Европы в XII—XIII вв. являлось частью общеевропейского процесса — широкой «внутренней ко­лонизации» и массовых военно-колонизационных движений.