Заместитель директора

В голове у Гарри, как фейерверк, вспыхнули всякие вопросы, и он не мог решить, в какой последовательности их задавать. После некоторого раздумья, он пролепетал:

– А что значит, «ожидаем ответную сову»?

– Гангрен скоротечный, чуть не запамятовал! – воскликнул Огрид, хлопая себя по лбу с силой, достаточной, чтобы перевернуть груженую телегу, и одновременно доставая из очередного кармана сову – настоящую, живую, встрепанную сову, – длинное перо и пергаментный свиток. Высунув от усердия язык, он нацарапал записку, которую Гарри прочитал вверх ногами:

Уважаемый профессор Думбльдор!

Вручил Гарри письмо.

Завтра едем за покупками.

Погода кошмарная.

Надеюсь, Вы здоровы.

Огрид

Огрид скатал послание и отдал сове. Та зажала записку в клюве. Потом Огрид отнес сову к дверям и вышвырнул в шторм. Затем вернулся и сел на диван с таким видом, как будто совершил нечто самое обыкновенное, вроде как поговорил по телефону.

Тут Гарри осознал, что стоит с широко открытым ртом – и захлопнул его.

– О чем бишь я? – начал было Огрид, но в этот момент дядя Вернон, по-прежнему пепельно-серый от волнения, но ужасно сердитый, вступил в круг света перед камином.

– Он не поедет, - выкрикнул дядя Вернон.

Огрид ругнулся.

– Кто б ему помешал, только не такой мугл, как ты, - равнодушно проворчал он.

– Не такой кто? – с интересом переспросил Гарри.

– Мугл, - пояснил Огрид, - так мы зовем всякий неволшебный люд. Тебе, яс’дело, не подфартило, вырос у таких мугловых муглов, каких еще поискать.

– Когда мы взяли его, мы поклялись положить конец всей этой чепухе, - заявил дядя Вернон, - поклялись уничтожить в нем это! Колдун, понимаешь!

– Вы знали? – поразился Гарри. – Знали, что я – колдун?

– Знали?! – внезапно завизжала тетя Петуния. – Еще бы не знать! Конечно, знали! Кем же еще ты мог быть, при такой матери, как моя треклятая сестричка! Она тоже в свое время получила такое письмо и отправилась в эту – эту школу – а потом появлялась дома только на каникулы! Вечно лягушачья икра в карманах! Вечно чашки превращались в крыс! И только я одна видела, какая она… ненормальная! А родители, ну что вы, они без конца восхищались, ах, Лили то, Лили сё, были счастливы – у них в семье, видите ли, родилась ведьма!

Она перевела дыхание и завелась снова. Видно, ей давно, долгие годы, хотелось высказаться.

– А потом она познакомилась с этим жутким Поттером, в школе, они сбежали и поженились. Родился ты, и, конечно, я не сомневалась, что ты будешь точно такой же… такой же странный и… и… ненормальный, а потом, здрасте-пожалуйста, она позволяет себя укокошить и – нате вам – у нас на руках колдун!

Гарри побелел. С трудом взяв себя в руки, он спросил:

– Укокошить? Вы же мне говорили, что они погибли в аварии?

– В АВАРИИ? – возмущению Огрида не было предела. Сила его гнева заставила и без того перепуганное семейство Дурслеев забиться подальше в угол. – Поглядел бы я, какая-такая авария смогла бы убить Лили с Джеймсом! Возмутительно! Безобразие! Гарри Поттер сам про себя не знает! Да у нас любая малявка про него наизусть расскажет!

– Как это? Откуда? Почему? – настойчиво спрашивал Гарри.

Гнев исчез с лица Огрида, уступив место беспокойству.

– Не ждал я такого, - сказал он озадаченным, тихим голосом. – Думбльдор говорил, с тобой может оказаться тяжко, да я-то не врубился, ты ж ведь и впрямь ничего не знаешь… Ох, Гарри, Гарри… не знаю, хорошо ли, плохо ли, если я тебе все расскажу, но, с другой стороны, кто-то ведь должен, не пойдешь же ты в «Хогварц» этаким недотепой.

Он бросил на Дурслеев недобрый взгляд.

– Да и вам не грех послушать – правда, и сам-то я не все знаю, история тёмная …

Он сел и некоторое время смотрел в огонь, а потом заговорил:

– Видать, начать надо с… с того, кого звать… нет, вот жуть! Вы и имени-то такого не слыхивали, а у нас все знают…

– Кого?

– Ну… не люблю его поминать. Никто не любит.

– Почему?

– Гальпийская горгулья! Боятся, вот почему! До сих пор боятся. Черт, как же все это тяжко. Понимаешь, Гарри, был один колдун, он стал… плохой. Хуже чем некуда. Его звали… - Огрид сглотнул, слова не шли с языка.

– Может быть, напишете на бумажке? – предложил Гарри.

– Да ну, писать еще хуже. Ладно – Вольдеморт. - Огрид содрогнулся, - Не заставляй меня повторять. Ну вот, этот самый… колдун, лет двадцать тому, начал искать учеников. И нашел, яс’дело – которые его боялись, а которые примазывались к власти, потому что уж она у него была, власть-то, будьте покойны. Смутные были времена, Гарри. Никто не знал, кому верить, никто не решался водить дружбу с чужаками… случались всякие ужасные вещи. Мало-помалу он стал побеждать. Яс’дело, кто-то пытался бороться – таких он убивал. Страшной смертью. Оставалось одно безопасное место – «Хогварц». Видать, Сами-Знаете-Кто боялся одного лишь Думбльдора. Не отваживался захватить школу, по крайней мере, тогда.

– Вот... Твои мама с папой были самые лучшие колдун и ведьма, каких я только знал. Лучшие ученики в «Хогварце»! И чего Сами-Знаете-Кто ни разу не попытался перетянуть их на свою сторону?… Чуял, видать: не станут они якшаться с Темными Силами, они были с Думбльдором, понимаете?

– Может, тем разом он решил их уговорить… а может, устранить… Кто знает… Только десять лет назад, на Хэллоуин, заявился он в деревню, где вы жили. Ты был кроха, годик всего. Он пришел к вам в дом и…и…

Огрид вдруг осекся, вытащил из кармана очень грязный носовой платок и трубоподобно высморкался.

– Извиняюсь, - сказал он гнусаво. – Но это так грустно – любил я твоих предков, лучше людей не было – а он, ну, то есть… Сами-Знаете-Кто их убил. А потом – и тут-то вся закавыка и есть – он попробовал прикончить тебя. То ли хотел, чтоб не осталось свидетелей, а может, уж просто так полюбил убивать. Но не смог! Знаешь, с чего у тебя шрам на лбу? Это тебе не какой-нибудь ерундовый порез. Такое остается, ежели кого коснутся сильные злые заклятья – а заклятья были такие, что и твоих родителей унесли, и самый ваш дом – а на тебе не сработали, потому-то ты и знаменит, Гарри. Кого он решал убить, никто не выжил, никто, кроме тебя, ведь он тогда угробил лучших колдунов и ведьм – Маккиннонов, Боунсов, Преветтов – а ты, малява, выжил.

В мозгу у Гарри промелькнуло какое-то очень болезненное воспоминание. Когда Огрид досказывал свою историю, мальчик вдруг снова увидел ослепительную вспышку зеленого света, причем гораздо отчетливее, чем раньше – и вспомнил еще одну вещь, впервые в жизни: пронзительный, холодный, жестокий смех.

Огрид смотрел на него с печалью.

– Я самолично тебя вынес с развалин. Думбльдор приказал. Привез тебя к этим вот….

– Полнейшая чушь! – воскликнул дядя Вернон. Гарри так и подскочил; он совершенно забыл о присутствии Дурслеев. При взгляде на дядю Вернона стало ясно, что к нему вернулась его обычная самоуверенность. Он вызывающе глядел на Огрида и сжимал кулаки.

– А теперь послушай-ка меня, юноша, - раздраженно сказал дядя Вернон, - я согласен, в тебе есть кое-что странное – я, правда, уверен, что хорошая порка быстренько бы тебя вылечила – что же касается твоих родителей, они были психи, это уж точно, и, по-моему мнению, в мире легче дышится без таких, как они – они получили по заслугам, чего было ждать от всех этих колдунов, с которыми они якшались – я предупреждал, что так и будет, что они рано или поздно влипнут в историю…

При последних его словах Огрид не выдержал и, вскочив на ноги, выхватил из-под плаща потрепанный розовый зонтик. Наставив его, как шпагу, на дядю Вернона, Огрид отчеканил:

– Предупреждаю, Дурслей – я тебя предупреждаю – еще одно слово…

Оказавшись лицом к лицу с опасностью быть насаженным на острие зонта бородатого страшилища, дядя Вернон подрастерял свою решимость; он распластался по стене и замолчал.

– То-то же, - Огрид, тяжело дыша, сел обратно на диван, днище которого на сей раз не выдержало и провалилось до самого пола.

У Гарри, тем временем, зрели все новые и новые вопросы.

– А что случилось с Воль… то есть, с Сами-Знаете-Кем?

– Хороший вопрос, Гарри. Не знаю. Исчез. Провалился. Прям в ту же ночь, как попытался тебя убить. Оттого ты стал еще знаменитей. Это, понимаешь, загадка из загадок… Он ведь тогда набирал все больше силы, все больше власти – чего ж ему было исчезать?

– Которые говорят, помер. Чушь собачья! Я так скажу: в нем уж и человеческого-то не было ничего, чтоб помереть. Другие думают, он все еще где-то здесь, выжидает, вроде, но в это я тоже не верю. Люди, которые были с ним, вернулись к нашим. Говорят, были, мол, как бы в трансе. Не отважились бы они придти назад, если б ждали, что он снова вернется.

– Я себе так мыслю: он живой, сидит где-то, но колдовскую силу потерял. И теперь слишком слабый, чтоб бороться. Чего-то в тебе есть, Гарри, оно его и прикончило. Той ночью случилось такое, чего он не ждал – кто ж его знает, чего это такое было, – только какие-то твои чары добили его, точно.

Огрид посмотрел на Гарри с особой теплотой и уважением, но Гарри, вместо того, чтобы почувствовать себя польщенным, уверился, что все происходящее – чудовищная ошибка. Колдун? Он? Да как такое может быть? Всю жизнь его донимал Дудли, тиранили дядя Вернон и тетя Петуния; если бы он и в самом деле был колдун, почему они не превращались в жаб всякий раз, как запирали его в буфете? Если когда-то он победил самого могучего чародея на свете, почему тогда Дудли вечно пинал его ногами, как футбольный мячик?

– Огрид, - проговорил он тихо, - мне кажется, вы ошибаетесь. Я не думаю, что могу быть колдуном.

К его удивлению, Огрид только хихикнул.

– Не можешь быть колдуном, значит? И что, никогда ничего не делалось по твоему желанию, ну, к примеру, когда ты сердился или пугался?

Гарри посмотрел в огонь. Теперь, когда его об этом спросили… действительно, все странные события происходили именно тогда, когда он, Гарри, бывал чем-то расстроен или рассержен… за ним гонялись приятели Дудли, и он внезапно оказался вне пределов досягаемости, непонятно как… он не хотел идти в школу с этой кошмарной стрижкой, и волосы отросли… а в самый последний раз, когда Дудли ударил его, разве он не взял реванш, сам того не осознавая? Разве не он напустил на Дудли боа-констриктора?

Гарри поднял глаза на Огрида и увидел, что тот весь лучится от радости.

– Чуешь? – подмигнул Огрид. – Гарри Поттер не колдун! Ха! Погоди, еще будешь гордостью «Хогварца».

Но дядя Вернон не собирался сдаваться без боя.

– Разве я не говорил, что он не пойдет туда? – прошипел он. – Он пойдет в «Бетонные стены» и еще будет благодарен за это. Читал я ваши письма – ему, видите ли, понадобится вся эта чушь – книги заклинаний, волшебная палочка и…

– Ежели он чего захочет, такое муглиссимо, как ты, ему не помеха, - рыкнул Огрид. – Не пустить сына Лили и Джеймса Поттеров в «Хогварц»! Сдурели? Да он туда записан с рождения. Он идет в лучшую на свете школу колдовства и ведьминских искусств. Семь лет, и он не узнает сам себя. Будет учиться с такими же, как сам, у самого знаменитого мага, Альбуса Думбльд…

– Я НЕ СТАНУ ПЛАТИТЬ ЗА ТО, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО БЕЗМОЗГЛЫЙ СТАРЫЙ ДУРАК УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ КОЛДОВСКИМ ШТУЧКАМ! – проорал дядя Вернон.

Но он зашел слишком далеко. Огрид схватился за зонтик и принялся раскручивать его над головой.

– НЕ СМЕТЬ, - загрохотал он, - ОСКОРБЛЯТЬ – АЛЬБУСА – ДУМБЛЬДОРА – В МОЕМ – ПРИСУТСТВИИ!

С размаху он опустил зонтик, кончик которого указал на Дудли – вспыхнул фиолетовый свет, раздался звук взорвавшейся петарды, металлический скрежет – и через секунду Дудли затанцевал на месте, прижимая руки к толстому заду и завывая от боли. Когда он повернулся спиной, стал виден завиток поросячьего хвостика, высунувшийся из прорехи в штанах.

Дядя Вернон заревел. Он втащил тетю Петунию и Дудли в другую комнату и, бросив на Огрида затравленный взгляд, захлопнул за собой дверь.

Огрид посмотрел на зонтик и пробежал пальцами по бороде.

– Нельзя выходить из себя, - пробормотал он с весьма, впрочем, злодейским видом, - ну, да все одно не сработало. Думал обратить его в свинью, да, видно, он и так уж почти свинья, ничего и делать-то не пришлось.

Из-под косматых бровей он искоса бросил взгляд на Гарри.

– Ты не сказывай про это в «Хогварце», - как бы между прочим, попросил он. – Я… мне…ммм…. Нельзя мне заниматься магией, понимаешь. Мне, правда, разрешили кое-что, чтобы выследить тебя, доставить письмо и все такое… ну, я потому так и ухватился за это дело…

– А почему вам нельзя заниматься магией? – спросил Гарри.

– Ох. Ну, я ж и сам учился в «Хогварце», но, по правде сказать, меня это… выгнали. На третий год. Сломали волшебную палочку пополам, все чин-чинарем. Но Думбльдор разрешил мне остаться в дворниках. Хороший человек, Думбльдор.

– А за что вас исключили?

– Поздно уж, а завтра дел много, - заговорил Огрид громко. – В город надо, книжки там купить и все такое прочее.

Он снял с себя толстый черный плащ и бросил его Гарри.

– На, укройся, - сказал он. – Не бойся, ежели будет колоться, у меня там в кармане ежики сидят.