Хронология. Как будто по наклонной велотрека

Как будто по наклонной велотрека,

Автобусом влекомая душа,

Из новостроек нынешнего века

В двадцатый век въезжает не спеша.

Из девяностых – путь к семидесятым,

С убожеством коробочек жилых,

И сталинских "визитов" адресаты,

Гордясь собой, вплывают в этот стих.

Окраин девятнадцатого века,

С увядшим блеском пригородных дач,

Вовсю коснулись руки человека,

Решая бездну целей и задач.

И как венец восторга созерцанья,

Как повод для бряцанья наших лир,

Предстанут исторические зданья,

Известные "на весь крещёный мир".

* * *

СЕРЕБРИСТЫЕ ЕЛИ

Они украшают собой

Фасады из крупных панелей.

С судьбою немыслимый бой

Ведут серебристые ели.

Не свежестью дышат лесной –

Сгоревшего топлива смрадом.

Зато они рядом со мной,

С рождения самого – рядом!

Назвать серебристым их цвет

Способен, ну, разве, дальтоник,

Но острых вершин силуэт

Бодрит, словно кофе и тоник.

А после грибного дождя

Свежеет их бурая хвоя.

И близко к ветвям подойдя,

Подышишь смолою лесною.

* * *

ВЕСНА

Весна, разогнав облака, занимается делом,

Расправил проспект серых зданий согбенные плечи,

В надежде, что свет застарелые раны залечит,

Что выгонит хворь из колодцев дворов плесневелых.

Но тучи лежат, затаившись, в окрестных угодьях,

И могут в момент подобраться к центральным районам.

Опрыснут водой дождевой чуть ожившие кроны

И лепту внесут в ежегодный процесс половодья.

И вмиг потемнели дома, отсырев штукатуркой,

И смотрят растерянно влажными стёклами окон,

А каждый прохожий спешит завернуться, как в кокон,

В любой дождевик и попрятаться шустро и юрко

В подъезд, под балкон, или просто в какие-то щели,

И там затаиться и ждать с нетерпеньем просвета,

Подобно тому, как в окрестностях города, где-то,

Укроется путник под кроной сосны или ели…

А выглянет солнце, и снова мой город поверит

Посулам весны, что – до осени – будут правдивы.

И станет особенно ярким, живым и красивым,

И вновь разыграет одну из волшебных мистерий.

* * *

РАЗЪЕЗЖАЯ

Было время: улицу Разъезжую

Исходила вдоль и поперёк.

Там теперь бываю много реже я –

Недосуг и даже невдомёк,

Что витрины, стены и строения,

Те, что уцелели с давних пор,

Детские лелеют настроения,

Ничего не ставя мне в укор.

Добрые, как бабушки и дедушки,

Всё прощая юности внучат,

Словно дорогие мои те дружки –

О былом – пронзительно молчат.

И среди годов цивилизации,

Мусора огромных ворохов,

Сохраняют от канализации

Строчки незатейливых стихов.

И щемит в груди под снежной замятью,

У Пяти простуженных углов,

Всё от той, такой надёжной, памяти –

С тихим звуком выстраданных слов.

* * *