Глава 4. Смеялся я недолго. Все остальные тоже

Смеялся я недолго. Все остальные тоже.

Ко мне подбежало парочка шугуров (из надсмотрщиков), отобрали уже полюбившиеся мне «жезл и кнут», подхватили подмышки и потянули куда-то вглубь недр увесилинца. Я посучил немного ножками в бесполезной попытке сопротивляться, затем безвольно обвис – мол, несите мое фараонское величество.

Оказался я в какой-то жопе – иначе не скажешь: темно, воняет, а под ногами что-то неприятно так чавкает. Здесь и оставили. И снова потянулись часы… часы… часы…

- Акилотос! – оголтелый ор райо Тонна я был почти рад слышать.

Он пришел в сопровождении тюремщика с факелом и еще какого-то напыщенного жирдяя в длинной желтой рясе? тунике? тоге? черт его знает!..

– Колючего шуша тебе в задний проход! Слопай тебя шугурский бог! Трахни тебя рапорторос!..

Моя бедная больная фантазия, в силу незнания большинства слов и понятий, рисовала страшные картины…

- Долбаный лиусинский ублюдок! – Ну это хоть понятно! – Почему ты не сказал, что являешься риу-руцем?!

- Кем?

- Лиусинским грёбаным риу-руцем!

- Мамой клянусь… лиусинской которая, хвостатой… Я не знал…

- Что теперь с тобой делать, сын лысого радра?!

Да уж не пальцем деланы!.. Я смутно понимал, чего он так разорался – Тонн обычно спокойней. Были подозрение, что риу-руц – это тот, кто обладает способностями вроде продемонстрированных мною на их чертовой арене.

- Тебе нужно его продать, - сказал жирдяй свое веское жирдяйское слово. – И поскорее. Скоро о нем узнает вся Равсора, и ты хлопот не оберешься.

- Хочешь купить?

Толстяк замахал пухлыми ручками:

- Боги упасите! Чтобы мне вспороли брюхо и намотали кишки на мою статую? Если лиусины до сих пор и терпели выступление своих сородичей в увесилинцах, то риу-руца – не простят! Если сюда нагрянут «ночные крылья» - нам несдобровать, даже не знаю… - Толстяк сам пугал себя своими словами, во время этой речи он все больше и больше бледнел (это видно даже в свете факела), крупные капли пота, скатывались по вискам и капали с подбородка. – Слушай… Тонн… убирай-ка ты его отсюда поскорей – жалобно захныкал он под конец. – Чтоб духу его здесь не было! Сегодня же забирай! А лучше… отпусти…

Тонн резко обернулся и уставился на своего дружка:

- Тшот?! Тебя бешеный грузр укусил или ты родился тупеньким? Что значит «отпусти»?! Рехнулся?! Это мой шанс! За него – первого за сто лет риу-руца, трахни меня шугурская богиня-мать, мне заплатят горы камней! Не лиусины, так Тайро, не Тайро, так Король Гра. Ты бы еще посоветовал мне раздавать еду голодающим шугурятам!

- Тебя просто убьют, Тонн, - печально заключил жирдяй Ашот… то есть Тшот…

- Кто не рискует, тот не спит с Мириаль!

Итак, я – ценный кадр. Меня хотят: «сородичи»-лиусины, долбонутые Тайро, какой-то Король Гра и загадочные «ночные крылья», которые любят наматывать кишки жирдяев на их же статуи. Благодаря мне райо Тонн озолотится (вернее, окаменится – тут у них в ходу некие каменючки вместо денег), и переспит с Мириаль, которая должно быть хороша, в отличие от шугурской богини-матери (даже звучит страшно). Чёрт!..

Уукос обзывал меня яндоором. Интересно, риу-руц и яндоор - это одно и то же?

В тот же день меня под усиленной охраной из двадцати шугуров верхом на двадцати птахопсах, и двух десятков суровых мужиков, вывезли из увесилинца в летающей клетке. Да, моя клетка из железных прутьев парила в воздухе, как и многие штуки здесь. Сидя в ней, я вдруг понял, что мог бы заставить ее упасть. Да, да! Я знал, как лишить эту гребанную клетку ее гребанной летучести. Но вот не знал – нужно ли мне это? Убежать ведь все равно не смогу. А если смогу, понятия не имею, куда податься. Я жаждал встречи с Тайро. Кстати, куда делись эти сволочи? Были же на трибуне! Очень надеялся, что после всей этой гладиаторской тренировки, да еще и с силой дзен-антигравитации смогу их избить до полусмерти и заставить вернуть все как было!

Райо Тонн ехал с нами. И очень, надо сказать, нервничал. Тревожно озирался по сторонам, вытирал пот платочком. Без конца привставал в стременах своего «птицезавра» и орал: «Шевелись!». Несмотря ни на что, ненависти к нему я не чувствовал – хваткий, деловой мужик, его мотивы мне, по крайней мере, понятны, в отличие от намерений Тайро.. Впрочем, это я зря – Тонн – гавнюк, который торгует людьми, ну и не только… Урод, стравливающий нас на арене, и редкостная сволочь, которая мать родную продаст за камешки!

На четвертый сутки от начала путешествия, посреди ночи меня разбудил оглушительный вопль:

- Ночные крылья!!!

Я подскочил, и моя клетка, пришвартованная к дереву, закачалась в воздухе. Припав к прутьям, я пытался разглядеть, что происходит.