Аристотелевская метафизика

В аристотелевской метафизике и, главным образом, в учении о сущности лежит стремление примирить учение об идеях с эмпирическим миросозерцанием. Уверенность, что только общее, как понятие, может быть предметом истинного познания - т.е. абсолютной действительностью, - не допускает считать сущностью содержание единичного, временного восприятия; с другой же стороны, убеждение, что общему не может быть приписано никакой, отдельной от чувственных вещей, высшей действительности - не допускает гипостазирования родовых понятий, как это делает Платон. Действительно существующее - это единичная вещь, которая мыслится в понятии в противопоставлении своим изменяющимся состояниям и отношениям и притом так, что только в ней одной осуществляется общее определение (вид). Окончательный объект научного познания не есть ни единичный образ восприятия, ни схема абстракции, но вещь, которая в потоке своих чувственных внешних проявлений сохраняет свою, выражаемую в понятии сущность.

Итак, метафизическую реальность надо искать в середине между родовым и чувственным образом, значит - в единичной вещи, определенной через ее понятие. Трудность такого способа представления Аристотель старается разрешить посредством такой общей формы отношения, которая является господствующей во всех его исследованиях. Это - отношение материи к форме или возможности к действительности. Посредствующее звено между общей сущностью вещей, выражающейся в понятии, и их частным воспринимаемым явлением находит он в принципе развития: он смотрит на бывание с той точки зрения, что в нем неизменная первоначальная сущность вещей переходит от состояния чистой возможности к действительности, причем этот процесс совершается тогда, когда материя, содержащая в себе возможности, формируется в принадлежащую ей в виде задатка форму. В основе этой концепции лежат аналогии, заимствованные частью из технической ‑­

деятельности человека, частью из жизни органических тел. В системе Аристотеля они сделались основными идеями мировоззрения.

В каждой единичной существующей вещи материя и форма находятся в таком соотношении, что не существует ни материи без формы, ни формы без материи. Но именно поэтому-то и на ту и на другую нельзя смотреть, как на отдельные силы, которые, существуя, сперва сами по себе, соединяются только для образования единичной вещи; напротив, одна и та же единая сущность этой вещи есть и материя и форма.

Совершенно иначе, напротив, складывается отношение между различными единичными вещами. В этом случае, когда одна вещь представляет воспринимающую материю, а другая - образующую форму, то хотя обе они находятся в отношении необходимого взаимодействия, но существуют и независимо друг от друга; и, только соединившись, производят нечто новое, причем теперь одна из них есть материя, а другая - форма. Во всех этих случаях отношение материи к форме лишь относительное, так как одно и то же в одном отношении является формой, а в другом - материей для образования высшей формы.

Отсюда получается нечто вроде лестницы вещей, где каждая единичная вещь, будучи формой для низшей вещи, в то же время является материей относительно вещи, стоящей выше ее. Эта система, однако, должна иметь пределы своему развитию как внизу, так и вверху: внизу должна быть материя, которая уже не может быть формой, вверху - форма, которая не может быть материей. Внизу - первая материя, вверху чистая форма или Божество. Понятие чистейшей формы, как абсолютной действительности, исключает все материальное, все, что только возможно, и, таким образом, оно означает совершенное бытие.

Переход из состояния возможности в действительность, обусловливаемый частью сущностью самих единичных вещей, частью же их взаимным соотношением, есть движение, возникновение и бывание. Причиной движения, которую следует искать в бытии, является прежде всего форма, и эта-то ‑­

действительность, как порождающая процесс осуществления, называется у Аристотеля также энтелехией.

Аристотель при объяснении движения различает два рода причин: причины формальные и материальные. Первые суть теологические, вторые - механические. Целесообразная деятельность и природная необходимость одинаково являются принципами бывания. Платоновское и демокритовское объяснение природы находят теперь примирение в отношениях формы и материи.

Причиной всякого движения есть Божество. Сущность Божества есть имматериальность, полнейшая бестелесность, чистая отвлеченность: ум. Оно есть мышление, которое своим содержанием (своей материей) может иметь только самого себя; Оно - мысль о мысли. И это самосозерцание и есть Его вечная блаженная жизнь. Бог ничего не желает, Бог ничего не творит - Он есть абсолютное самосознание.
‑­