Двести шестьдесят вторая ночь

Когда же настала двести шестьдесят вторая ночь[282], она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что халиф сказал невольнице Кут‑аль‑Куч „Я хочу, чтобы ты сыграла ему музыку на лютне, чудеснейшую среди всего существующего, и он бы утешился в заботе и печали“.

И невольница начала и сыграла диковинную музыку; и халиф молвил: «Что скажешь, Ала‑ад‑дин, о голосе этой невольницы?» – «У Зубейды голос лучше, чем у неё, но она искусница в игре на лютне, так что из‑за неё ликуют каменные скалы», – ответил Ала‑ад‑дин. И халиф спросил: «Она тебе нравится?» – «Нравится, о повелитель правоверных», – ответил Ала‑ад‑дин; и халиф воскликнул: «Клянусь жизнью моей головы и могилой моих дедов, она подарок тебе от меня – и она и её невольницы».

И Ала‑ад‑дин подумал, что халиф шутит с ним, а наутро халиф вошёл к своей невольнице Кут‑аль‑Кулуб и сказал ей: «Я подарил тебя Ала‑ад‑дину»; и она обрадовалась этому, так как видела Ала‑ад‑дина и полюбила его.

Потом халиф перешёл из дворцового помещения в диван и, призвав носильщиков, сказал им: «Перенесите пожитки Кут‑аль‑Кулуб в дом Ала‑ад‑дина и посадите её в носилки вместе с её невольницами»; и они перевезли её с невольницами и пожитками в дом Ала‑ад‑дина и привели её во дворец, а халиф просидел в помещении суда до конца дня, и затем диван разошёлся, и он ушёл к себе во дворец.

Вот что было с халифом; что же касается Кут‑альКулуб, то, войдя во дворец Ала‑ад‑дина со своими невольницами (а их было сорок невольниц, кроме евнухов), она сказала двум евнухам: «Один из вас сядет на скамеечку справа от ворот, а другой сядет на скамеечку слева, и когда придёт Ала‑ад‑дин, поцелуйте ему руки и скажите ему: „Наша госпожа, Кут‑аль‑Кулуб, просит тебя во дворец. Халиф подарил её тебе вместе с её невольницами“.

И евнухи ответили: «Слушаем и повинуемся!» – и сделали гак, как она им велела. И когда Ала‑ад‑дин пришёл, он увидел двух евнухов халифа, которые сидели у ворот.

И он нашёл это диковинным и сказал про себя: «Может быть, это не мой дом? А иначе в чем же дело?» И евнухи, увидя его, поднялись и поцеловали ему руки и сказали: «Мы люди халифа, невольники Кут‑аль‑Кулуб. Она приветствует тебя и говорит тебе, что халиф подарил её тебе вместе с её невольницами. И она просит тебя к себе». – «Скажите ей: „Добро пожаловать тебе, но только, пока ты у него, он не войдёт во дворец, в котором ты находишься, так как то, что принадлежит господину, не годится для слуг“, – отвечал Ала‑ад‑дин, – и спросите её: „Как велики были твои расходы у халифа каждый день“.

И евнухи пошли к ней и спросили её об этом, и она сказала: «Каждый день сто динаров». И Ала‑ад‑дин подумал про себя: «Не было мне нужды, чтобы халиф дарил мне Кут‑аль‑Кулуб и я тратил бы на неё такие деньги, но, однако, тут не ухитришься». И Кут‑аль‑Кулуб провела у него несколько дней, и он выдавал ей каждый день сто динаров. И в один из дней Ала‑ад‑дин не явился в диван, и халиф сказал: «О везирь Джафар, я подарил Кут‑альКулуб Ала‑ад‑дину лишь для того, чтобы она его утешала в потере жены; почему же он удалился от нас?» – «О повелитель правоверных, – отвечал везирь, – правду сказал сказавший: кто встретит любимых, забудет друзей». И халиф молвил: «Может быть, его отсутствию есть оправдание. Мы навестим его».

А за несколько дней до этого Ала‑ад‑дин сказал везирю: «Я пожаловался халифу, что чувствую печаль по моей жене Зубейде‑лютнистке, и он подарил мне Кут‑альКулуб». – «Если бы халиф не любил тебя, он бы тебе её не подарил, – сказал везирь. – А ты уже входил к ней, о Ала‑ад‑дин?» – «Нет, клянусь Аллахом, я ещё не входил к ней», – ответил Ала‑ад‑дин; и везирь спросил: «Почему Это?» А Ала‑ад‑дин молвил: «То, что годится господину, не годится для слуг».

Потом халиф и Джафар перерядились и пошли навестить Ала‑ад‑дина, и шли до тех пор, пока не пришли к нему.

И Ала‑ад‑дин узнал их и, поднявшись, поцеловал халифу руки; халиф, увидя его, обнаружил в нем признаки печали и сказал; «О Ала‑ад‑дин, какова причина печали, что охватила тебя? Разве ты ещё не входил к Кут‑альКулуб?» – «О повелитель правоверных, – ответил Алаад‑дин, – что годится господину, не годится для слуг, и я до сих пор не входил к ней и не отличаю в ней длины от ширины. Избавь же меня от неё!» – «Я желаю с ней повидаться и спросить её о её положении», – сказал халиф. И Ала‑аддин ответил: «Слушаю и повинуюсь, о повелитель правоверных!» И халиф вошёл к Кут‑аль‑Кулуб…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.