Двести шестьдесят третья ночь

Когда же настала двести шестьдесят третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что халиф вошёл к Кут‑аль‑Кулуб, и, увидав его, она поднялась и поцеловала перед ним землю. „Входил к тебе Алаад‑дин?“ – спросил её халиф; и она ответила: „Нет, о повелитель правоверных. Я послала просить его, чтобы он вошёл, но он не согласился“.

И халиф велел ей возвратиться во дворец и сказал Ала‑ад‑дину: «Не удаляйся от нас!»

И потом халиф отправился к себе домой, а Ала‑ад‑дин проспал эту ночь, а утром он сел на коня и отправился в диван и занял место главы шестидесяти.

А халиф велел своему казначею выдать везирю Джафару десять тысяч динаров; и казначей дал ему это количество денег, и халиф сказал Джафару: «Поручаю тебе сходить на рынок невольниц и купить Ала‑ад‑дину невольницу на эти десять тысяч динаров». И Джафар последовал приказу халифа и вышел и, взяв с собою Ала‑ад‑дина, пошёл с ним на рынок невольниц.

И случилось, что в этот день вали Багдада, назначенный халифом (а звали его эмир Халид), пошёл на рынок, чтобы купить невольницу для своего сына, и причиной этого было вот что. У вали была жена по имени Хатун, и ему достался от неё сын, безобразный видом, которого звали Хабазлам Баззаза. И он достиг возраста двадцати лет и ещё не умел ездить на коне, а его отец был смельчак, неприступный владыка, и ездил на конях, и погружался в море ночного боя.

И однажды ночью Хабазлам Баззаза спал и осквернился, и он рассказал об этом своей матери; и та обрадовалась и сообщила об этом его отцу и сказала: «Я хочу, чтобы мы его женили: он стал годен для брака». – «Он безобразен видом, дурно пахнет, грязен и дик, и его не примет ни одна женщина», – ответил отец Хабазлама; и мать его сказала: «Мы купим ему невольницу».

И по велению, предопределённому Аллахом великим, в тот день, когда пошли на рынок везирь и Ала‑ад‑дин, туда потел и эмир Халид, вали, со своим сыном Хабазламом Баззазой; и когда они были на рынке, вдруг появилась с одним из посредников невольница – красивая, прелестная, стройная и соразмерная, и везирь сказал: «О посредник, предложи за неё тысячу динаров!»

И посредник прошёл с нею мимо вали, и Хабазлам Баззаза посмотрел на неё взглядом, оставившим после себя тысячу вздохов, и любовь к ней овладела им. «О батюшка, – сказал он, – купи мне эту невольницу». И посредник стал зазывать, а вали спросил, как зовут девушку; и она отвечала: «Моё имя Ясмин». – «О дитя моё, – сказал ему отец, – если она тебе нравится, набавляй цену». – «О посредник, какова твоя цена?» – спросил он. «Тысяча динаров», – отвечал посредник. «С меня тысяча динаров и динар», сказал юноша. А когда очередь дошла до Ала‑ад‑дина, тот предложил за девушку две тысячи, и всякий раз, как юноша, сын вали, набавлял цену на динар, Ала‑ад‑дин прибавлял тысячу динаров.

И сын вали рассердился и спросил: «О посредник, кто набавляет против меня цену за эту девушку?» И посредник ответил: «Везирь Джафар хочет купить её для Алаад‑дина Абу‑ш‑Шамата».

И Ала‑ад‑дин предложил за невольницу десять тысяч динаров, и хозяин уступил ему девушку и получил за неё деньги; и Ала‑ад‑дин взял невольницу и сказал ей: «Я освобождаю тебя ради лика Аллаха великого», – и затем он написал свой брачный договор с нею и отправился домой.

И посредник вернулся с платой за посредничество, и сын вали позвал его и спросил: «Где невольница?» – «Её купил Ала‑ад‑дин за десять тысяч динаров, и он освободил её и написал свой договор с нею», – отвечал посредник. И юноша огорчился, и печаль его увеличилась, и он вернулся домой больным от любви к ней, и бросился на постель, и расстался с пищей, и его любовь и страсть усилились.

И, увидев, что он заболел, мать его спросила: «Сохрани тебя Аллах, о дитя моё, какова причина твоей болезни?» – «Купи мне Ясмин, о матушка», – ответил он; и его мать сказала: «Когда пройдёт человек с цветами, я куплю тебе корзинку жасмину». – «Это не тот жасмин, который нюхают, это невольница по имени Ясмин, которую мне не купил отец!» – воскликнул юноша. И его мать спросила мужа: «Почему ты не купил ему эту невольницу?» – «Что годится господину, не годится для слуг. И у меня нет власти взять её: её купит не кто иной, как Ала‑ад‑дин, глава шестидесяти», – ответил вали.

И болезнь юноши усилилась, так что он перестал спать и расстался с пищей. И его мать повязалась повязками печали.

И когда она сидела в своём доме, горюя из‑за сына, вдруг вошла к ней одна старуха, которую звали «мать Ахмед Камакима‑вора». А этот вор просверлил средние стены, и карабкался на верхние стены, и похищал сурьму с глаз, и эти мерзкие качества были у него с самого начала; а потом его сделали начальником стражи, и он украл вещь и попался с нею, и вали напал на него и захватил его и доставил к халифу.

И халиф велел убить его на поляне крови, но Ахмед прибегнул к защите везиря (а ходатайство везиря перед халифом не отвергалось), и везирь заступился за него. И халиф спросил: «Как ты заступаешься за бедствие, которое вредит людям?» – «О повелитель правоверных, – сказал везирь, – заключи его в тюрьму. Тот, кто построил тюрьму, был мудрец, так как тюрьма‑могила для живых и радость для врагов».

И халиф велел наложить на Ахмеда цепи и написать на его цепях: «Навеки, до смерти, и он будет раскован лишь на скамье обмывальщика»[283]и Ахмеда посадили, закованного, в тюрьму.

А его мать была вхожа в дом эмира Халида, вали, и заходила к своему сыну в тюрьму и говорила ему: «Не говорила ли я тебе: „Отступись от запретного!“ А он отвечал ей: „Это предопределил мне Аллах, но когда ты, о матушка, пойдёшь к жене вали, пусть она заступится за меня перед ним“.

И когда старуха вошла к жене вали, она увидела, что та повязана повязками печали, и спросила: «О чем ты печалишься?» – «О гибели моего сына Хабазлама Баззазы», – ответила жена вали. «Сохрани Аллах твоего сына! А что с ним случилось?» – спросила старуха, и жена вали рассказала ей всю историю, и старуха спросила: «Что ты скажешь о том, кто сыграет шутку, в которой будет спасение твоего сына?» – «А что ты сделаешь?» – спросила жена вали; и старуха сказала: «У меня есть сын по имени Ахмед Камаким‑вор, и он сидит закованный в тюрьме, и на цепях у него написано: „Навеки, до смерти“. Встань и надень лучшее, что у тебя есть, и украсься самыми лучшими украшениями, и встреть своего мужа весело и приветливо, а когда он потребует от тебя того, что требуют мужчины от женщин, откажи ему и не давай этого сделать и скажи: „О диво Аллаха! Когда мужчине есть нужда до жены, он пристаёт к ней, пока не удовлетворит нужду с нею, а когда жене что‑нибудь нужно от мужа, он не исполняет этого“. И муж спросит тебя: „А что тебе нужно?“ И ты скажи: „Сначала поклянись мне“; и когда он тебе поклянётся жизнью своей головы и Аллахом, скажи ему: „Поклянись разводом со мною“, – и не соглашайся, пока он не поклянётся тебе разводом; а когда он поклянётся тебе разводом, скажи ему: „У тебя в тюрьме заключён один начальник по имени Ахмед Камаким, и у него есть бедная мать, и она упала передо мной ниц и направила меня к тебе и сказала: «Пусть вали заступится за него перед халифом, чтобы халиф простил его, и ему бы досталась награда“. И мать Хабазлама ответила ей:

«Слушаю и повинуюсь!» И когда вали вошёл к своей жене…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.