Проблема официальной вьетнамской идеологии XVII — начала XX в

Общеизвестно положение, согласно которому официальная идеология того или иного общества эпохи средневековья и на­чала эпохи нового времени предстает в форме той или иной ре­лигиозно-политической доктрины. В Европе это различные толко­вания христианства — от католицизма до кальвинизма и православия, в других районах земного шара — многочисленные религиоз­ные учения, среди которых прежде всего необходимо выделить ис­лам, буддизм, индуизм и конфуцианство. Но если для Европы все согласны, что понятие «христианство» далеко не однородно и что его проявления, скажем, в Испании, Германии и Франции, не го­воря уже о Восточной Европе, значительно различаются, то для стран дальневосточного региона принято считать, что конфуциан­ство — это понятие однозначное, являющееся синонимом понятия: «китайское конфуцианство». Отсюда следует вывод о том, что если в области культуры и экономики Вьетнам развивался хотя и под влиянием Китая, но самостоятельно, то в области идеологии речь может идти лишь о том, когда и каким образом во Вьетнаме были «механически» восприняты достижения китайской классической философии и когда та или иная господствующая в Китае идеоло­гическая система была воспринята в качестве таковой во Вьет­наме. Так ли это на самом деле? Представляется, что подобная точка зрения не имеет под собой никакой серьезной аргументации, что мы и попытаемся показать.

Известно, что именно французские синологи заложили в конце XIX — первой трети XX в. основы современной вьетнамистики.. Глубокое знание истории и культуры Китая и внешняя идентич­ность вьетнамских и китайских общественных институтов XVIII— XIX вв. не могли не привести этих ученых (наряду с чрезвычай­но интересными и важными открытиями по конкретным вопросам) к общему выводу о происхождении вьетнамской культуры из ки­тайской — выводу, который формулируется современными синоло­гами и частью вьетнамистов следующим образом. До X в. н. э. Вьетнам полностью развивался под влиянием Китая и не имел: своей собственной письменной культуры; в дальнейшем же его надстроечные институты, и в первую очередь идеология, по су­ществу, являлись слепком с китайских.

Обычно принято утверждать, что к подобному выводу приводит цикл статей выдающегося французского синолога Анри Масперо «Исследования истории Вьетнама»[1384], опубликованный в 1916 и 1918 гг., что не совсем верно. К сожалению, вплоть до сегодняшне­го дня большая часть синологов и вьетнамистов, как за рубежом, так и в СССР, воспринимает весьма осторожные и зачастую гипо­тетичные положения А. Масперо по вьетнамской культуре и идеологии как окончательный вывод. И хотя конкретные исследования ученых в последние годы вскрыли глубокие и древние корни са­мостоятельной экономической, политической и культурной эволю­ции Вьетнама, общая точка зрения в целом остается прежней. Видимо, такое положение вещей связано с тем, что эти ученые, говоря о самостоятельном и оригинальном развитии вьетнамской Iосударственности до китайского завоевания в III в. до н. э., об особенностях экономического и политического развития Вьетнама в эпоху прямой зависимости в I в. до н. э.— IX в. н. э., о глубоких корнях вьетнамской письменной культурной традиции, восходящих (по их мнению) к III—V вв. н. э., и о древних (не позднее II— III вв. н. э.) корнях буддизма во вьетнамском обществе, созна­тельно или бессознательно не поднимали вопроса о самостоятель­ном характере вьетнамской письменной традиции и идеологии в целом, о соотношении в них национального и китайского эле­ментов.

Синологи же с высоты китайской культуры пренебрежительно игнорируют факты, свидетельствующие о самостоятельном харак­тере вьетнамского культурно-идеологического комплекса. Делают они это с тем более легким сердцем, что, за редким исключением, они ничего не знают о Вьетнаме, кроме того, что в течение деся­ти веков он находился в прямой зависимости от Китая и что во Вьетнаме эпохи средневековья и нового времени использовалась иероглифическая письменность. Такое положение вещей приводит к ряду противоречий и нелепостей, из которых наиболее очевидной является следующая.

Официальными датами китайского господства во Вьетнаме яв­ляются 111 г. до н. э. — 939 г. н. э. В первую очередь на этом факте основываются утверждения о «китайском» развитии вьет­намской культуры в период до X в. н. э. Однако доказанным фак­том является полное господство буддизма как в общественной жизни, так и в официальной идеологии Вьетнама с момента его освобождения в начале X в. и вплоть до начала XIV в. И лишь с начала XIV в. буддизм постепенно начинает вытесняться кон­фуцианством, которое занимает положение господствующей офи­циальной идеологии только к концу первой трети XV в.[1385]. В то же время в Китае буддизм никогда не занимал положения господст­вующей официальной идеологической системы. В XI в., не говоря: уже о XII—XIV вв., в Китае господствовало в области официаль­ной идеологии неоконфуцианство — сначала в его ранней форме, а затем в виде чжусианства[1386]. Такое «несовпадение» официальных идеологических систем Вьетнама и Китая в X—XIV вв. принято объяснять отсталостью Вьетнама, но, на наш взгляд, это объясне­ние не выдерживает критики. Отсталостью можно объяснять эко­номический разрыв в развитии тех или иных государств и райо­нов, но объяснять этим наличие принципиально различных идео­логических систем после десяти веков «безраздельного господства» единой культурной традиции в двух странах по меньшей мере странно. Совершенно очевидно, что в данном случае во Вьетнаме и Китае при экономической отсталости первого должна была гос­подствовать в принципе одна и та же официальная идеологиче­ская система, но этого «почему-то» не случилось. Видимо, единая культурная традиция в эпоху зависимости была не столь уж единой.

Но тогда, быть может, и традиционная идеологическая систе­ма Вьетнама исследуемого периода (XVII — начало XX в.) лишь по внешним, поверхностным показателям совпадает с китайской официальной идеологической системой? До последнего времени этот вопрос не ставился во вьетнамистской литературе.

Вьетнамское неоконфуцианство: