Основы философии 22 страница

Научное прогнозирование (в отличие от разнообразных форм научного предвидения) — это специальное, имеющее свою мето­дологию и технику исследование. Прогнозирование подразделя­ется на четыре типа — поисковое, нормативное, аналитическое и прогноз-предостережение.

Поисковое прогнозирование — это анализ перспектив развития соответствующих тенденций настоящего в будущем, определение возможных вариантов и изменений, которые допустимы в обозримой перспективе. Для этого применяются различные математичес­кие уравнения-модели. В первом приближении они группируются на подвиды линейных и нелинейных моделей.

Линейные модели используются для представления в матема­тической форме тех тенденций, в которых показатели (перемен­ные) за равные отрезки времени увеличиваются или уменьшаются на одну и ту же величину. В данном случае тенденция характери­зуется как изменяющаяся в арифметической прогрессии. Несмот­ря на то, что в ряде случаев линейные модели дают достаточно точные результаты, в сфере прогнозирования сложных социаль­ных процессов такие модели, как правило, имеют ограниченное применение.

Более широко в исследовательском прогнозировании исполь­зуются нелинейные модели. Они применяются для экстраполяции тех тенденций, которые имеют ярко выраженную неравномерность роста или спада. Подобные тенденции выражаются геометричес­кой прогрессией. Чтобы представить себе последствия количест­венного роста народонаселения и возможные его типы, отметим, что один процент ежегодного прироста населения обеспечивает удвоение исходного уровня через 70 лет, два процента — через 32 года (именно к этому уровню роста приближается увеличение мирового народонаселения за последние десятилетия), четыре процента — через 18 лет, восемь процентов – через 9 лет.

Практика исследовательского прогнозирования свидетельствует о том, что применение нелинейных моделей имеет множество ограничений. Прежде всего они связаны с тем, что рано или позд­но стремительный рост сталкивается с влиянием внешних факто­ров, совокупность которых ставит ему определенный предел.

Нормативное прогнозирование — это рационально организо­ванный анализ возможных путей достижения целей оптимизации управления. Его иногда образно называют «прогнозированием наоборот», поскольку в нем исследование идет в обратном на­правлении: от будущего к настоящему. Этот вид прогнозирования как бы отвечает на вопрос: «Что можно или нужно сделать для того, чтобы достичь поставленных целей или решить поставлен­ные задачи?» Предметом нормативного прогнозирования высту­пают идеи, гипотезы, предположения, этические нормы, социаль­ные идеалы, целевые установки, которые, как показывает исто­рия, могут решающим образом изменить характер процессов, а также новых, непредсказуемых феноменов действительности.

Формирование нормативного прогнозирования осмысливается в мировой литературе как признание принципиальной недоста­точности чисто экстраполятивного подхода к изучению будущего и открытое признание места и значения целей в жизнедеятельности общества. Нормативный прогноз, отмечает Р. Юнг, наиболее кардинально преодолевает ограниченные рамки традиционного подхода к будущему, явным образом поставив задачу его изучения с «точки зрения общественно-гуманитарных целей». Посредством его методов научное прогнозирование «все больше выходит за первоначально очерченные рамки и становится форумом для обсуждения вопросов о смысле жизни, этики сосуществующих людей... с тем, чтобы, решая текущие задачи, всегда иметь в виду благосостояние будущих поколений».*

* Юнг Р. Будущее уже началось//Курьер ЮНЕСКО. 1971. Апрель. С. 10.

Помимо поискового и нормативного, как отмечалось выше, имеется еще два типа прогнозирования – аналитическое и прогноз-предостережение. Аналитические прогнозы, как правило, делаются для того, чтобы в научных целях определить познавательную ценность различных методов и средств исследования будущего.

Прогноз-предостережения составляются для непосредственного воздействия на сознание и поведение людей с целью заставить их предотвратить предполагаемое будущее (например, возможные экологические катастрофы).

Конечно, различия между этими основными типами прогнозов условны, относительны. В одном и том же конкретном социальном прогнозе могут сочетаться все или несколько типов прогнозирования.

Социальное прогнозирование в различных его видах и типах осуществляется с помощью определенных методов. К числу основных относятся следующие методы социального прогнозирования: экстраполяция, историческая аналогия, компьютерное моделирование, сценарий будущего, экспертные оценки.

Что представляют собой эти методы"?

Экстраполяция — это распространение установленных тенденций на будущее. Считается, что если эта тенденция действует устойчиво сейчас, то она будет действовать какое-то время и в будущем. Точность экстраполяции убывает по мере продвижения от непосредственного к отдаленному будущему.

Историческая аналогия — это познание путем сравнения. Между сравниваемыми общественными явлениями должно иметь­ся как различие, так и подобие. То, что является основой сравнения, должно быть более знакомым, чем то, что подлежит сравне­нию. Так, по методу исторической аналогии мы можем сравнивать происходящее ныне в России первоначальное накопление ка­питала с тем, что имело место в Европе в период становления буржуазного общества.

Компьютерное моделирование — это построение и изучение моделей социальных процессов в компьютерных системах. Осуществляется оно с целью определения или улучшения их характе­ристик, а также управления ими и т.п. Компьютерное моделиро­вание предполагает наличие жестких фундаментальных парамет­ров изучаемого социального процесса.

Сценарий будущего — это упорядоченная совокупность исход­ных предположений, обосновывающих ту или иную версию о возможном будущем наблюдающейся тенденции. На основе различных сценариев разрабатываются прогностические модели возможного будущего. Одним из таких сценариев является «поведение мировой модели» американского ученого Дж. Форрестера. Согласно его сценарию, экологическая емкость земного шара будет исчерпана — при сохранении имеющихся тенденций мирового разви­тия — уже в следующем столетии

Экспертная оценка — это изучение мнения специалистов по вопросу той или иной перспективы реального исторического про­цесса. В экспертной оценке очень важно отобрать для экспертизы сценарии и модели, опирающиеся на глубокий научный анализ социальной информации.

Рассмотренные вопросы позволяют сделать три принципиально важных вывода. Во-первых, в современных условиях способность предвидеть будущее приобретает все большее значение для человечества. От предвидения будущего в современную эпоху в решающей степени зависит судьба грядущих поколений. Во-вторых, современный уровень социальных исследований позволяет получить достаточно достоверное знание о будущем и вывести социальное предвидение из сферы «утопии» в сферу науки. И в-третьих, предвосхищение будущего — это междисциплинарное комплексное исследование перспектив человечества, которое может быть плодотворным лишь в процессе интеграции гуманитарного, естественнонаучного и научно-технического знания.

4. Глобальные проблемы современности, их сущность, причины и пути разрешения

XX в. истории человечества ознаменован возникновением и углублением глобальных проблем. Глобальные проблемы – это совокупность проблем всего человечества, от решения которых зависит сохранение цивилизации. Они многообразны. К числу наиболее важных относятся следующие: демографическая, сырье­вая и энергетическая, экологическая.

Серьезной проблемой современного мира является «демографи­ческий взрыв». Вот как прослеживается динамика роста населения на нашей планете. Десять тысяч лет назад численность человечества составляла около 5 млн. человек, две тысячи лет назад – около 200 млн. человек, в 1650 г. – не менее 500 млн., в 1850 г. – 1 млрд., в 1930 – 2 млрд., в 1960 – 3 млрд., в 1975 – 4 млрд., в 1987 – 5 млрд. человек. Если этот темп прироста сохранится, то к началу следующего столетия на Земле будет более 6 млрд. человек. Демографы предполагают, что в конце XXI в. численность населения достигнет 11—12 млрд. человек (75. С 390—391).

Для своей жизни люди нуждаются в кислороде, продуктах питания и промышленных товарах. В конечном счете все это своим источником имеет природу. Подсчеты показывают, что для каждого человека, чтобы обеспечить его кислородом для дыхания, снабдить промышленными товарами на сегодняшнем уровне и прокормить по современным средним американским нормам, нужно иметь 17,5 тыс. кв. м. Это означает, что на 1 км² могут жить 57 человек, а на всей Земле — 5,7 млрд. человек.*

* Наука и жизнь. 1991. №9. С. 54.

Особая острота мировой демографической ситуации заключается в том, что свыше четырех пятых прироста мирового населения падает на развивающиеся страны. В результате доля этих стран в общей численности населения мира неуклонно растет. В 1960 г. она составляла 67 процентов, в 2000 г. она составит около 80 процентов мирового населения.

В итоге столь быстрого роста численности населения развива­ющихся стран и их экономического отставания усиливается нестабильность в мировой экономике и политике. В этих странах свыше 90 процентов общемирового количества голодающих, неграмотных, неполностью занятых.

Неуклонный рост народонаселения планеты сталкивается с не менее сложной глобальной проблемой – с перспективой исчерпания традиционных энергетических ресурсов.

Энергетические ресурсы принято характеризовать числом лет, в течение которых данного ресурса хватит для производства энергии на современном количественном уровне. Оказывается, что если брать оценку количества топлива по всем трем категориям (разведенным возможным и вероятным), то угля хватит на 600 лет, нефти - на 90 природного газа – на 50 и урана (при применяемых сейчас реактоpax на медленных нейтронах) — на 27 лет. Таким образом, все виды топлива по всем категориям будут сожжены за 800 лет.

Традиционные энергетические ресурсы не только ограничены, их использование загрязняет атмосферу. На сжигание угля, газа и нефти из атмосферы ежегодно изымается 20 млн. тонн кислорода, а взамен выбрасываются миллионы тонн углекислого газа и прочих ядовитых веществ. Планета буквально тонет в массе ядовитых отходов промышленного производства.

Исследования показывают, что антропогенная нагрузка на биосферу достигла критической отметки. Если допустимую антропогенную нагрузку на единицу площади страны (на 1 км²) принять за единицу, то индексы воздействия этой нагрузки на биосферу для крупных стран мира образует следующую последовательность: Япония — 15,8; Великобритания — 12,7; Италия — 8,1; Фран­ция – 5,3; Индия – 4,0; США – 2,8; Китай – 1,9 и т.д.

Из приведенных данных следует вывод, что в разрушении биосферы наибольшую долю вносят высокоразвитые страны, а также густонаселенные регионы. В разрушении биосферы участвовал и СССР. Но благодаря огромной территории его относительное воздействие на биосферу оказалось меньше воздействия на нее всего человечества.

В настоящее время биосфера вышла из состояния устойчивос­ти. Она перестала поглощать избыток углерода в атмосфере и, наоборот, начала выбрасывать углерод в нее. Биосфера утратила способность стабилизировать окружающую среду. Порог устойчивости континентальной части биосферы превышен в 5—7 раз. При этом следует иметь в виду, что если ресурсная модель допускает численность населения Земли в 7—8 млрд. человек, то биосфера – всего 1 – 2 млрд.

Возрастание темпов прироста народонаселения тяжким грузом легло на биосферу, потребовав более интенсивного использования плодородия почв. В связи с ростом населения средняя площадь посевов зерновых культур, приходящихся на одного человека, уменьшилась за последние тридцать лет на одну треть. Если в начале XX в. на одного человека приходилось 9 га культурных земель, то к середине века этот показатель составлял уже 6 га, а в настоящее время около 3 га, к началу же нового тысячелетия он составит не более 2 га (4. С. 238).

Так называемые интенсивные технологии истощают плодоро­дие почвы. Накопленное в течение миллионов лет плодородие расхищается на глазах одного поколения. Продуктивность биосферы нашей планеты снижается, и человечество не может не задуматься над своим невеселым будущим.

Обрушившийся вал глобальных проблем на человечество порождает пессимистические прогнозы его будущего. Так, авторы первого отчета Римскому клубу «Пределы роста» (1972 г.) кон­статировали: «Если современные тенденции роста населения мира, индустриализации, загрязнения окружающей среды, производства пищевых продуктов и истощения ресурсов останутся впредь неизменными, то пределы роста на нашей планете будут достиг­нуты в какой-то из моментов следующего столетия».

Увеличивающееся число глобальных проблем и их углубление являются признаком беспрецедентного кризиса цивилизации, уходящего корнями в историю европейской культуры. И этот кризис не отдельных сторон бытия, а основных форм жизнедеятельности европейской индустриально-технической цивилизации, идейно-мировоззренчески восходящей к греко-римской культуре.

Одновременно этот кризис касается современного человека во­обще, способа его самореализации, ибо все страны мира, все на­роды, пытаясь достичь уровня жизни промышленно развитых стран Западной Европы и Америки, стремятся идти по их пути. Другого способа успешной самореализации современный человек не знает. Вот почему можно сказать, что современный человек, способ его бытия находятся в глубочайшем кризисе.

Тот факт, что истоки кризиса уходят в глубь истории западно­европейской культуры, не только отмечен, но и проанализирован, в частности, русскими философами П.Флоренским и Н. Бердяе­вым.

Флоренский отмечает, что уже «давно, вероятно, с XVI в., мы перестали охватывать целое культуры, как свою собственную жизнь; уже давно личность, за исключением очень немногих, не может подняться к высотам культуры, не терпя при этом величай­шего ущерба». В этих условиях «попытка обогатиться покупается жертвою цельной личности». «Жизнь разошлась в разных направ­лениях, и идти по ним не дано: необходимо выбирать». Следстви­ем этого является расщепление личности, форм ее самореализа­ции на отдельные виды деятельности. При этом расщеплению под­вергаются формы не только трудовой деятельности, но и деятель­ности духа. Как отмечает Флоренский: «Содержание науки чу­жой специальности давно уже стало недоступным не только про­сто культурному человеку, но и специалисту — соседу. Однако и специалисту той же науки отдельная дисциплина ее недоступна».

Все это дает основание Флоренскому усомниться в правиль­ности самого курса цивилизации, доводящего до абсурда фраг­ментацию личности. Такой курс, по его мнению, привел к безвы­ходной ситуации, в которой культура уже не соединяет, а разъ­единяет людей, ибо сама оказывается частичной и специализиро­ванной. «Здание культуры духовно опустело». Человеку прихо­дится жить в мире отвлеченных схем, «работая на цивилизацию, его губящую и его же порабощающую» (69. Т. 2. С. 345—346).

Теперь обратимся к критике философско-мировоззренческих ос­нов европейской культуры, данной Бердяевым. Он отмечает, что «кризис современной культуры начался уже давно. Он сознавался ее великими творцами. Войны, революции, внешние катастрофы толь­ко обнаруживали вовне внутренний кризис культуры».

До недавнего времени кризис проявлялся в самых разных фор­мах, общим знаменателем которых является бездуховность, выра­жающаяся в безразличии промышленно развитых государств к нищете в странах третьего мира, гибели миллионов детей в них от причин, которые можно было бы предупредить и т.д. И вот теперь этот кризис становится явным и глобальным, он охватывает такие сферы, как окружающая среда, пища, климат, вода и дру­гие, которые составляют естественные основания бытия всех, по­казывая, как опасны бездуховность и безразличие, ведущие к кри­зису Человека.

Продолжая критику западноевропейской цивилизации, нача­тую задолго до него, Бердяев пишет: «Экономизм нашей истори­ческой эпохи и есть нарушение истинного иерархизма человечес­кого общества, утеря духовного центра». Приоритет экономичес­ких ценностей над другими, в частности, духовными ценностями, завершился тем, что «автономия хозяйственной жизни привела к господству над всей жизнью человеческих обществ» Мамоны, бога богатства, алчности и корыстолюбия. «Мамонизм стал определяю­щей силой века, который более всего поклоняется золотому тель­цу» (3. 6. 18, 25).

Одним из выражений этого кризиса и силой, причастной к по­явлению глобальных проблем, является техноцентризм индустри­альной цивилизации. «Мы живем в эпоху техники, – пишет Дорст, один из активных сторонников экологической культуры, – когда гуманитарий уступил место технократу, когда цивилизация чело­века постепенно заменяется цивилизацией машин и роботов, кото­рые, быть может, поглотят нас когда-нибудь, совсем как в романе какого-нибудь писателя фантаста» (31. С. 403).

«Человек появился, как червяк в плоде, как моль в клубке шерс­ти, — продолжает Дорст, — и выгрыз себе место обитания, выделяя из себя теории, чтобы оправдать свои действия» (31. С. 404).

В своей сущности резкая оценка практической и духовной жизни человечества Дорстом вполне справедлива. Хотя человек и под­нялся на вершину биосферы и претендует на роль ее организато­ра, в своей жизни он остается хищником.

Экологическая культура требует защиты человека как олице­творения биосферы и жизни от человека-хищника, защиты чело­века от него самого и его физико-технических теорий, лишенных гуманитарного, жизненно-биологического содержания.

На пути к гармонизации своих отношений с природой человек неминуемо повысит удельный вес биологии в системе как фунда­ментальных исследований, так и прикладных разработок. Этого требует создание экологически чистых технологий, поиск эффек­тивных биологических средств борьбы с вредителями, сорняками и болезнями, выведение новых сортов с высокой устойчивостью к вредителям, болезням и засухе, получение с помощью биотехно­логических методов культур, которые органически могут допол­нить существующие агробиоценозы и повысить их устойчивость.

Безусловно, приоритет в преодолении экологического кризиса принадлежит материальному производству. Но и экологическая этика – мощная сила, способная революционизировать общественное сознание, сломать косность в мышлении технократов. Не делай природе такого, что ты сам не пожелал бы получить от нее. Благоговение перед природой — это благоговение перед мудростью человека, способного к самоограничению, самодисциплине и отказу от животного эгоизма и хищнического прагматизма, унаследованного от уходящей в прошлое культуры.

Итак, суть проблем, вставших перед современной цивилизацией, следует искать не во внешних факторах, а во внутренних именно в человеке, в его мировосприятии, совокупности ценностных установок, определяющих его поступки и способы самореализации.

Человечество может отойти от края пропасти, если перестроит свои мировоззренческие установки и приведет в соответствие с требованиями концепции устойчивого развития свои представления о свободе, демократии, ответственности, смысле бытия, а промышленно развитые страны перестанут жить за счет менее развитых стран и будущих поколений. Достижения науки, технологии, информатики, здравоохранения и образования должны быть поставлены на службу интересам всего человечества.

Модель устойчивого развития предполагает не унификацию самобытных культур и подчинение различных сообществ Западному (американскому) центру, а союз, симбиоз, плодотворное сотрудничество различных культур и народов. Этот союз призван соответствовать характеру стоящих перед человечеством задач и быть способным дать ответ на Вызов, бросаемый ему социально практическим бытием.

В этой связи значительный интерес представляет собой конференция ООН по окружающей среде и развитию, состоявшаяся в Рио-де-Жанейро (Бразилия) в 1992 г. Показательно, что конференция, проходившая на уровне глав государств и правительств, сформулировала на первый взгляд парадоксальный вывод: путь, приведший промышленно развитые страны к благосостоянию, не может быть всеобщим. Более того, если страны, отстающие сегодня в индустриально-технологическом и экономическом отношениях, пойдут по пути развития стран Европы и Северной Америки, то в самом ближайшем будущем неизбежна экологическая гибель цивилизации. Как отмечает участник конгресса академик В. Коптюг, модель развития современных промышленно развитых стран «призвана ведущей к катастрофе и в связи с этим провозглашена необходимость перехода мирового сообщества на рельсы устойчивого развития, обеспечивающего должный баланс между решением социально-экономических проблем и сохранением окружающей среды, удовлетворением основных жизненных потребностей нынешнего поколения с сохранением таких возможностей для будущих поколений».

В свое время Маркс провозгласил: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» (44. Т. 3. С. 4). Но, видимо, в условиях обостряющегося экономического кризиса, перед лицом глобальных проблем человеку следует подумать и о том, чтобы измениться самому, уточнить систему ценностей и серьезно задуматься над собственным выживанием в быстро меняющемся мире. И в этом далеко не последнюю роль призвана сыграть философия.

Тема XI. РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ XIX – НАЧАЛА XX в.

В кризисном состоянии любое общество нуждается прежде всего в объективном представлении о самом себе, т.е. в самопознании, которое в нашей стране немыслимо без обращения к истории русской философии.

Можно предложить следующую периодизацию истории русской философии:

1) XI - XVII вв. — проявление тех или иных философских тем и мотивов в рамках других форм культуры, прежде всего в религиозном миропонимании;

2) XVIII — первая четверть XIX в. – распространение философии в России в форме подражания западноевропейским течениям философской мысли;

3) вторая четверть XIX третья четверть XIX в. – становление самобытной русской философии;

4) последняя четверть XIX — первая четверть XX в. — расцвет русской философии, вошедший в историю над названием религиозно-философского Ренессанса начала XX в.

1. Философия русского консерватизма

Термином «консерватизм» обозначаются течения социально-философской мысли, направленные на сохранение и дальнейшее развитие исторически сложившихся форм государственной и общественной жизни, ее моральных, правовых, религиозных и семейных основ. И естественно, что к нему не может быть однозначного отношения в обществе. В частности, консерватизм не жаловали так называемые западники.

Нигилистическое отношение к консервативным идеям большей части русской интеллигенции было для нее своего рода идеологическим оправданием собственного чрезмерно активного участия в каждой очередной ломке исторически сформировавшихся устоев народной жизни. Оправданием бессмысленных, в сущности, упований на то, что очередные «революционные потрясения», «коренные реформы» и всяческие тотальные «перестройки» чуть ли не сами по себе гарантируют грядущее процветание. Если в каком-либо обществе перемены носят преимущественно разрушительный характер, если созидание всякий раз начинается с тотального «преодоления» старого, да еще этим часто и заканчивается, то такое общество не только не сможет успешно развиваться, но и почти всю энергию своего народа потратит на примитивное выживание, на преодоление тяжелейших последствий очередной исторической катастрофы.

Русские консерваторы в лице Н. Я. Данилевского, К. П. Победоносцева, К. Н. Леонтьева пришли к выводу об органической самобытности русской культуры и, следовательно, малой продуктивности прямых заимствований, механического переноса в Россию начал жизни, выработанных другими культурами. Но для консерваторов была неприемлема одна из центральных идей славянофилов — идея славизма, т.е. включения России в разрушенное историей социокультурное и политическое единство южных, вое точных и западных славян.

Консерваторы, будучи русскими патриотами, заботились прежде всего о действительных интересах России, а не о достаточно абстрактных всеславянских. Но самое главное, принципиальное расхождение между ними и славянофилами состояло в том, что все они были государственниками, видели в России прежде всего великое и единое государство, могущественную империю, чьей органической, единственно реальной формой политического существования может быть только самодержавие. Знаменитая формула Уварова: «Православие. Самодержавие. Народность» стала и их политическим лозунгом. Русский народ, по их мнению, способен нормально существовать только в рамках жесткой государственности, всякое ослабление этих рамок означает для русских людей начало движения к смуте, распаду, историческому небытию.

Поэтому защиту государственных начал консерваторы рассматривали как свой священный долг, духовное призвание, хотя хорошо понимали, насколько в России, где как народ, так и власть легко поддаются чуждым влияниям, охотнее руководствуются мелкими своекорыстными интересами или совершенно бессмысленными иллюзиями, быть государственниками — неблагодарная задача.

Данилевский Я.Д. (1822—1885). В своей главной работе «Россия и Европа» он разработал знаменитую теорию «культурно-ис­торических типов», согласно которой представление об общечеловеческой цивилизации — абстрактная иллюзия. Необходимо строить, по его мнению, философию истории на основе естественнонаучной методологии. Подобно тому, как в природе существуют различные виды животных и растений, так и история – это совокупность различных культурных типов человеческих сообществ. Поэтому неправомерно втискивать историю различных народов в одну схему; у каждой из них свой ритм, возраст, путь идеалы и назначение. Каждый культурно-исторический тип – это самостоятельный, своеобразный вариант «религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, художественного, одним словом, исторического развития» (28. С. 85).

Таким образом, делает вывод мыслитель, «естественная система истории должна заключаться в различении культурно-исторических типов как главного основания ее деления – от ступеней развития, по которым только эти типы (а не совокупность исторических явлений) могут подразделяться» (28. С. 87).

Данилевский выделил следующие культурно-исторические типы: египетский, китайский, древнесемитский, индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, аравийский, германо-романский или европейский, и славянский.

Наряду с ними в истории действуют так называемые отрицательные деятели человечества, «бичи Божьи», как их называл Данилевский, помогающие испустить дух умирающим цивилизациям (монголы, гунны). В истории также существуют народы, которые не смогли реализовать свой духовный потенциал, они не обрастают своей культурной индивидуальностью, оставаясь своего рода этнографическим материалом. По сути, логика Данилевского близка к гегелевской, разделявшей народы на «исторические» и «неисторические».

Свою культурно-историческую типологию Данилевский обосно­вал действием пяти основных законов исторического развития:

Во-первых, границы всякого культурно-исторического типа носят лингвистический характер, т.е. он включает этносы, говорящие на близких диалектах одного и того же языка. Во-вторых, культурно-исторический тип предполагает политическую независимость, свою государственность. В-третьих, все культурно-исторические типы отличаются самобытными началами своих культур. «Каждый тип вырабатывает их для себя, при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествовавших, или современных цивилизаций» (28. С. 92). Народы могут заимствовать друг у друга достижения в области науки, искусства, техники, промышленности, но системы духовных, социокультурных ценностей адекватно не воспринимаются. В-четвертых, для полноценного развития культурно-исторических типов необходима максимальная широта его этнической базы. И, наконец, в-пятых, каждый этнос, сумевший создать самобытную цивилизацию, проходит обязательные стадии развития: «бессознательный», чисто этнографический период, когда формируется психологический облик народа; затем фаза государственного становления; и, наконец, высший, собственно цивилизационный уровень, в котором этнос и становится культурно-историческим типом, реализуя тем самым свои творческие возможности в самобытных формах. Последний, цивилизационный, период, по Данилевскому, сравнительно краток и «вторично не возвращается».

Оригинальность культурно-исторических типов Данилевский связывает с тем, какой из четырех «основополагающих» видов духовного творчества в них преобладает: религиозное, художественное, политическое или общественно-экономическое, возможны и их комбинации. По его словам, «религия выделилась как нечто особенное и вместе с тем высшее только к цивилизации еврейской и была (там) всепроникающим ее началом». В греческой доминировала художественная деятельность, перед которой отступили «все остальные на задний план», а в римской осуществилась «одна лишь политическая сторона деятельности» (28. С. 473-476).

Основное внимание Данилевский уделил отношениям германо-романского и славянского культурно-исторических типов, интересы и миропонимание которых он считал невозместимыми. Именно поэтому он беспощадно издевался над «передовой» русской интеллигенцией, которая, будучи призвана «хранить национальный дух и жить самостоятельной исторической жизнью», охотнее всего предавалась тому, что он называл «европейничаньем». Заимствование чуждых собственному национальному духу западных идеи (атеизм, материализм, индивидуализм, рационализм и т.п.), которые романо-германской цивилизацией выдаются за «общечеловеческие», не может произвести ничего иного в русском обществе утверждал он, кроме «ублюдков самого гнилого свойства» (напомним, ублюдок – это помесь двух пород – ред.).