Затмение в Европе, 1914-1945 781

ри Моргентау, министр финансов США. В отсутствие юридического прецедента они считали, что было бы лучше всех нацистских лидеров просто расстрелять. Но победило иное мнение: правительства союзников решили следовать принципу суда над военными преступниками согласно Сент-Джеймсской Декларации (январь 1942 г.) и Московской декларации (ноябрь 1943 г.); эта политика получила исключительно широкую поддержку общественности. Из Большой тройки за процесс стояли Рузвельт и Сталин. Так что дело было решено. Процесс был необходим и как «искренняя, но наивная попытка следовать букве закона»130, и для демонстрации безграничной власти победителей. Сталин уже прибегал к показательным процессам как к инструменту утверждения своей политической власти внутри Советского Союза, и нет причин думать, что он упустил бы случай организовать похожую демонстрацию силы после великой международной победы. Сталин, в конце концов, выигрывал больше всех, во всяком беспристрастном суде он мог бы оказаться на скамье подсудимых.

Международный военный трибунал был создан решением Потсдамской конференции. Статус Трибунала огласили 8 августа 1945 г., спустя два дня после взрыва атомной бомбы в Хиросиме. Нюрнбергские процессы были задуманы как европейский аналог процессов над руководителями Японии, которые планировалось провести в Японии.

Как только обвинения были вручены, открытие процесса было назначено на 20 ноября 1945 г. С этого момента состоялось 403 открытых заседания Трибунала в главном зале суда Дворца правосудия; 10 месяцев спустя были вынесены окончательные приговоры, объявленные 1 октября 1946 г. Четверо судей союзников под председательством сэра Джефри Лоренса сидели по одну сторону вместе со своими заместителями. Присутствовавшие на суде подсудимые (21) все заявили, что не виновны, и заняли места на скамье подсудимых на противоположной стороне, где к ним была приставлена надежная охрана. Четыре прокурора союзников — американский, британский, французский и советский — расположились посередине вместе со своими заместителями и помощниками, с толпой немецких адвокатов и массой клерков и переводчиков. Галерея для публики была сооружена в одном боковом крыле залы заседаний. Процесс проходил и записывался на англий-

ском, немецком, французском и русском языках. Так что большинство участников все время слушали одновременный перевод в наушники.

Помимо присутствовавших лично, проводился также суд и над Мартином Борманом, заместителем Гитлера, in absentia. Также были предъявлены обвинения восьми организациям: SS, SD, SA, и Гестапо, корпусу политических руководителей НСДАП, Правительству, Генеральному Штабу и Верховному командованию вооруженных сил Германии. Процесс против Густава Крупа, промышленника, не проводился по причине неправоспособности обвиняемого. Обвинение представило свыше 4000 документов, 1809 письменных показаний под присягой и 33 живых свидетеля. Были показаны фильмы и представлены ужасные вещественные доказательства — лампы из человеческой кожи и головы людей на подставках, как обычно оформляют рога убитых на охоте животных. Защита предъявила 143 свидетеля, а также сотни тысяч письменных показаний, данных под присягой. Материалы процесса, опубликованные в 1946 г., заняли 43 тома131.

Вступительные речи обвинения представляли собой горячие призывы к соблюдению высоких моральных принципов и обнаруживали некоторую юридическую неопределенность. Судья Роберт X. Джексон признал, что Трибунал был новым и экспериментальным. Сэр Хартли Шокросс взывал к соблюдению законности, месье де Ментон — «к совести людей». Генерал Руденко говорил о «священной памяти миллионов жертв фашистского террора» и о «совести всех свободолюбивых людей». Джексон построил свое обвинение, может быть, лучше других, говоря о недопустимости бездействия: «Цивилизация задает вопрос: неужели закон так вял и медлителен, что совершенно беспомощен перед столь громадными преступлениями...»132

При ограниченной компетенции Процесс проводился с соблюдением строгого этикета и большой предусмотрительностью. Председатель суда судья Лоренс подавал пример другим судьям, относясь со всей возможной любезностью к защите и сурово выговаривая, когда надо, обвинению. Размеренный ход разбирательства был нарушен только однажды, когда Джексон потерял над собой контроль во время перекрестного допроса Геринга. Во время процесса опасность вынесения