Divisa et indivisa. Не было такой области человеческой деятельности, у которой бы не было соответствующего Государственного органа

Не было такой области человеческой деятельности, у которой бы не было соответствующего государственного органа. Не было такой государственной отрасли, которую бы не курировал соответствующий партийный комитет. Что бы ни происходило, будь то в высочайших кабинетах или в самом захудалом колхозе, фабрике, футбольном клубе, — происходящее было законным только с санкции государства; а государство санкционировало только то, что было одобрено партией.

Положение каждого отдельного гражданина было ужасным. Поскольку и государственный закон, и государственные судьи — все подлежали контролю партии, то и все, что не нравилось партии, быстро и эффективно подавлялось при полной невозможности обжалования решений. Поскольку же все потребности удовлетворялись государственными монополиями, то и всякий человек, кто решался вступить в противоречие с партией, мог быть превращен тут же в нищего, как это называлось на жаргоне: поучить волчий билет. Бунтари и члены их семей лишались прописки, продовольственных карточек, паспортов, а следовательно, работы, жилья, образования и здравоохранения. В условиях господства этой партийно-бюрократической диктатуры не нужны были более сильные методы подавления масс; такие методы были нужны только в борьбе с мужественными и изобретательными диссидентами. Теоретически, по крайней мере, не оставалось места личной инициативе, собственному мнению или спонтанной общественной деятельности. В обычных условиях было абсолютно невозможно организовать забастовку, создать общество или опубликовать не одобренную властями информацию. Можно было десятилетиями скрывать факты народных восстаний, как в Новочеркасске в 1962 г., где с восстанием государство расправилось очень жестоко.

Партийный контроль над государственными институтами осуществлялся через изощренные законы, рычаги, структуры и психологические табу. Партийный контроль был прописан в самом законе. Единственно важной статьей советской конституции была та, которая провозглашала руководящую роль партии. Этим простейшим приемом обеспечивалось то, что все остальные статьи конституции и все советские законы подлежали интерпретации партией и ее функционерами. На

взгляд постороннего это были вообще не законы. Устав партии был гораздо более действенным инструментом, чем советская конституция. Система номенклатуры гарантировала, что все назначения — от главы правительства до председателя сельсовета — осуществлялись через партию и из числа одобренных ею кандидатов. Каждый партийный комитет имел право не только обозначать подлежащие его контролю посты (на определенном государственном уровне), но и предлагать подходящих кандидатов на эти посты (включая одобренных партией «беспартийных» кандидатов). В результате члены партии обычно занимали один пост в партийном аппарате и второй пост в каком-нибудь государственном учреждении. Номенклатура Центрального Комитета партии оставляла за собой право производить все назначения в министерствах и в высшем командовании армии и КГБ.

Управление всеми государственными институтами находилось под партийным контролем снаружи и изнутри. Номинальные руководители государственных институтов — министры, генералы, послы, главы делегаций, все директора заводов, школ и вузов — были обязаны подчиняться соответствующим партийным комитетам. Ими руководили действующие из-за кулис могущественные партийные секретари вышестоящих партийных комитетов. В то же время их ежедневно контролировали первичные партийные организации

{партийные ячейки), состоящие из членов партии, работавших в этом учреждении. В результате министры на самом деле не руководили министерствами; армейские военачальники не командовали своими соединениями; директора не руководили своими заводами.

Все строилось на действенной передаче распоряжений партии по всей цепочке вниз. Партийная дисциплина обеспечивала безусловное исполнение решений вышестоящих органов. Члены партии клятвенно обещали не только подчиняться, но и соблюдать тайну (в том числе и в отношении Устава партии). Их учили предвосхищать и беспрекословно исполнять распоряжения своих начальников. Открытые дебаты не поощрялись; в дискуссиях дозволялось обсуждать только методы проведения решений вышестоящих органов.

Все эти реалии были абсолютно чужды реалиям демократических обществ, и неудивительно, что политологов Запада было очень легко провести.