Субъективное познание

Я могу «знать», что я люблю или ненавижу, ощущаю, воспринимаю, понимаю, обратясь к моей индивидуаль­ной внутренней «системе координат». Я могу верить или не верить, получать удовольствие или не получать его, быть заинтересованным или нет. Подобные гипо­тезы мы часто проверяем на основании собственного прежнего опыта. Таким образом, я могу проверить свою гипотезу, спрашивая себя: «Действительно ли я ненавижу его?» Если я обращусь к моему опыту, то пойму, что испытываю к этому человеку в большей мере чувство зависти, чем ненависти. Я могу узнать: «люблю ли я ее?», обратясь к моим внутренним чув­ствам, которые помогут ответить на данный вопрос. Или возьмем другой пример. Психолог приглашает меня войти в темную комнату, где хорошо видно ма­ленькое световое пятно. Меня спрашивают, движется ли оно или стоит на месте. Я обращусь к моему опыту, связанному с подобной ситуацией, и отвечу, что пятно движется. (Хотя объективно оно остается на месте.) Таким образом, я формирую внутреннюю гипотезу, опираясь на мой личный опыт.

Разрешите мне обратиться к другим примерам. Я пробую неизвестную мне рыбу. Нравится ли она мне? Обратясь к моему опыту, я могу понять и опи­сать неясные ощущения и сделать вывод: «Мне нра­вится приятный вкус рыбы, но не ее консистенция». Или совершенно иная ситуация: после изучения боль­шого количества фактов я спрашиваю себя: «Что об­щего, единого я нахожу во всех этих различных и не­соответствующих друг другу событиях?» Снова я, об­ращаюсь к моему опыту, пытаясь определить сущность того, что вызывает во мне это чувство общности.

Я надеюсь, что эти частные примеры могут дать не­которое представление о способе, которым пользуется человек для проверки формулируемых им внутренние гипотез. В эти гипотезы вносятся поправки путем бо­лее тонкой их дифференциации, они становятся боле«точными и соответствующими действительности. Каждый, кто участвовал в психотерапевтических сеансах, знает по своему опыту эти процессы конкретизации или распада прежде принятых внутренних гипотез. В качестве примера из области психотерапии можно рассмотреть процесс отыскания клиентом нужного слова, точно передающего его ощущения, чувства его восприятия. Наступает чувство облегчения, когда он находит термин, соответствующий его опыту, обеспечивающий более точное, дифференцированное обозначение неясного ранее знания, что дает ему возможность прийти во внутреннее равновесие с самим собой.

Человек, взявшийся за новую сложную работу или стоящий перед трудными проблемами в каком-либо исследовании, так же испытывает нечто подобное. Сначала его «знание» проблемы глобально, неточно, не дифференцированно. Потом он начинает воспринимать общую структуру — то, что некоторые события, или факты, появляются вместе, а другие события, или факты, сосредоточенные на поверхности, в действительности не являются важными. Он интенсивно работает над проверкой этих внутренних гипотез, продвигаясь впе­ред, когда чувствует, что структура вырисовывается четче, и, меняя направление, когда ощущение общей структуры исчезает.

Полани прекрасно описал феномен сильного влия­ния на ученого его внутреннего ощущения значения общей схемы паттерна.

Таким образом, один из важных путей познания идет через формирование внутренних гипотез, которые мы проверяем, обращаясь к внутреннему опыту, возни­кающему при нашем взаимодействии с внутренними или внешними явлениями. Этот тип познания является основным для повседневной жизни. Надо заметить, что, хотя внешние влияния могут принимать некоторое уча­стие в формировании внутренних гипотез такого типа, проверка этих гипотез опирается отнюдь не на внеш­ние ситуации.

На основе нашего внутреннего опыта мы проверяем, уточняем, дифференцируем предполагаемые гипотезы, формирующиеся из неясно выраженных ощущений.

На сегодняшний день этому типу познания уде­ляется мало внимания, ибо он считается небезошибоч­ным, не ведущим к широко признанным знаниям. Но, с моей точки зрения, это основной путь познания, это глубокое организменное чувствование, на базе которо­го мы формируем и уточняем наши сознательные пред­ставления и концепции.

Я хотел бы высказать мнение, что даже самая точ­ная наука основана на этом виде познания. Без этих творческих внутренних гипотез весь механизм провер­ки внешнего исполнения был бы бесплодным. Вот что сказал Эйнштейн по поводу своих исследований, по­священных принципу относительности: «Чувство на­правленности, устремленности к чему-то конкретному было все те годы. Конечно, трудно передать словами это чувство, но оно было реальностью и сильно отли­чалось от более поздних соображений по поводу логи­ческой формы решения этой проблемы».

Этот аспект науки, связанный с творческими внут­ренними гипотезами, которые проверяются и перепро­веряются на их соответствие чьему-либо опыту и кото­рые потом могут выступать как формальные гипотезы, готовые к операциональной объективной проверке, был забыт в американской психологии. Особенно эта область игнорировалась в Америке, где считалось крайне неприличным признавать, что психологи что-то чув­ствуют, предчувствуют или с большим увлечением ра­ботают над темными, неопределенными проблемами.

Интересно, что именно представителю последовательного бихевиоризма (Скиннеру) мы благо­дарны за то, что он в своих творческих изысканиях раскрывает сущность этой важной субъективной фазы познания. Отчеты о его исследованиях буквально усея­ны такими выражениями: «Это, конечно, было то, что я искал», «Я был обеспокоен», «Я могу легко вспом­нить волнения...», «Конечно, я работал, основываясь на предположении...». Эти фразы доказывают чрезвы­чайно важное положение о том, что наука всегда на­чинается с выдвижения внутренних субъективных ги­потез, высоко ценимых исследователем, потому что они вычленяют из его опыта чувство общего.

Между прочим, надо отметить, что, пытаясь проверить эти внутренние гипотезы, сверяя их с другими или с внешней сферой, мы обращаемся к «объективному» способу познания. Если я спрошу вас: «Влюбился ли я?» или «Движется ли свет?», то я прибегну к межсубъективному контролю, что является составной частью другого пути познания.