Переменных

Я указал на огромную сферу действия, которую предос­тавляет для психологической науки это новое направ­ление. Одним из следствий этого расширения компетен­ции является то, что появляются целые новые области исследуемых проблем, измеряемых переменных. Мне хотелось бы сказать несколько слов о работах, которые, по-моему, возвещают о будущем этого направления. В каждом из примеров мы обнаружим, что используе­мые измерения имеют много качеств, ценных для пред­ставителей бихевиоризма. Они являются, без сомнения, объективными измерениями, результаты которых могут быть легко повторно получены. Однако философские

Допущения бихевиористой в этих исследованиях не ис­пользуются. В них измеряют переменные величины, ко­торые могут возникнуть только в результате глубокого проникновения в феноменологический мир индивида, представления о связи с человеком как о процессе оценки и выбора, существования и становления.

а) Значение. Укажем на некоторые проблемы, свя­занные со значением. Мы можем исследовать законо­мерность, выражающуюся в том, что е изменением
структуры значений феноменологического мира меня­ется и наше поведение.

Мы можем также исследовать взаимосвязь изменен­ного значения понятия с различными внешними типами поведения, или, обращаясь к другому, возможно более обоснованному использованию метода семантического дифференциала, можем определить, имеет ли семанти­ческое пространство, по существу, сходные корни в раз­личных культурах, представители которых говорят на разных языках. Мы можем узнать, есть ли у различных культур, несмотря на их непохожесть, существенная общность в способе восприятия значений. В данных ис­следованиях мы видим впечатляющий пример изучения функциональных взаимосвязей путем использования операциональных методов, применяемых к проблемам внутренних феноменологических значений, существую­щих в личном мире каждого индивида, при правильном раскрытии взаимосвязи между этими значениями. О ка­кой более непостижимой проблеме можно мечтать, чем проблема измерения образного пространства, существу­ющего между двумя или более значениями в личном опыте, и путей изменения этих пространственных свя­зей во времени. И тем не менее эта важная экзистен­циальная область изучается объективными методами, давая результаты, которые могут быть воспроизведены любым квалифицированным ученым.

б) Переменные «Я* и «отношения с другими». Я хо­чу перейти к другому примеру, вернее, к группе приме­ров одного рода. Объектом огромной важности в лич­ном мире каждого индивида является его «Я». Много лет назад я понял всю важность этой проблемы в пси­хотерапии, несмотря на имевшееся в научном мире пре­дубеждение против всего неопределенного, ненаблюдае­мого, зараженного интроспекционизмом. Клиенты упор­но выражали свои чувства в таких терминах: «Я чувствую, что я — не я», «Я не хочу, чтобы, кто-нибудь узнал мое реальное я», «Хорошо бы пойти домой и быть там самим собой», «Я думаю, если мне очистить себя от всего поверхностного, то под этим появится твердое, реальное Я». Постепенно я стал осознавать, что измене­ния клиента в процессе терапии тесно связаны с проб­лемой «Я», — а если это не так, то< как же эта проб­лема смогла стать частью психологической науки?

Я могу хорошо вспомнить волнение, которое я испы­тал, когда один из выпускников университета рассказал мне о Q-технике, придуманной В. Стефенсоном, и о возможностях, которые дает этот метод для измерения индивидуального представления о себе или восприятия себя. С тех пор идет развитие методов исследования «Я»- Любой может обнаружить адекватное объективное представление о себе как о юноше или девушке: «Я», каким я вижу себя сейчас, «Я», каким я хотел бы быть, «Я», каким мама воспринимает меня и т. д. Эти методы дают нам средство, часто неадекватно понимаемое и, без сомнения, иногда неправильно применяемое, но тем не менее средство для объективного представления од­ного из наиболее важных аспектов внутреннего мира человека. Вместо измерения всех видов моторного по­ведения мы можем прямо выйти на то, что часто назы­вают динамической сущностью личности, т. е. на «Я», имеющее самое значительное влияние на поведение, Индексы, получаемые в результате этих измерений, также как корреляции между воспринимаемым «Я» и оцененным «Я», доказали свою достоверность при изме­рении плохой приспособленности и свое первенство в измерении изменений при психотерапии. Самым важным является то, что возможность дать объективное пред­ставление об этом важном феноменологическом явлении открыла путь для эмпирического исследования некото­рых аспектов теории «Я». На степень признания проб­лемы «Я» в качестве объекта изучения психологии ука­зал Хебб в своем приветствии Американской психоло­гической ассоциации: «Я» — не тайна и не мистика, а сложный умственный процесс... Он не менее доступен для изучения в лаборатории, чем в клинике».

Тесно связанными с изучением «Я» являются проб­лемы самоуважения, степени схожести между «тем («Я»), какой «Я» есть, и тем «Я», каким бы хотел быть». Скляйн в остроумной и заставляющей поразмышлять статье сравнивает несколько способов изме­рения этой сложной феноменологической переменной. Помимо других интересных положений он придумал свой физический способ измерения этого явления, со­вершенно абстрактный по своей природе. Для измере­ния нужны две плексигласовые дорожки, которые могут пристраиваться друг к другу концами, или перекрываться в различной степени, или только наклады­ваться одна на другую. Индивида просят одну из до­рожек представить в качестве себя, какой он есть, дру­гую — в качестве себя, каким бы он хотел быть, и раз­местить их в соответствии с этими представлениями о себе. Скляйн показывает, что это до конца абстрактное, невербальное, связанное с двигательными реакциями измерение, которое обеспечивается положением доро­жек, более адекватно отражает индивидуальное вос­приятие личности взаимосвязи с «Я» идеальным, чем субъективные качества структуированного метода Q (Q-sort). Этот пример доказывает, что когда мы начи­наем заниматься проблемой измерения феноменологи­ческих конструктов, то мы можем найти всевозможные остроумные методы. Конечно, найдется человек, кто мог бы a priori считать невозможным создание метода, с помощью которого можно было бы абстрактно измерять субъективные самооценки различных людей, принимая во внимание, что у каждого человека оценочное чувство основано на индивидуальном, присущем только ему со­отношении элементов, где даже простые составляющие по-разному значимы для каждой отдельной личности. Подобные выводы об уникальности каждого индивида вытекают из результатов более простого эксперимента Скляйн.

в) Переменные, возникающие в результате психо­терапевтической интеракции. Мне хотелось бы указать на то, что исследование, основанное на феноменологи­ческом подходе, требует от нас более направленного измерения значимых переменных. Приведем в качестве примера эксперимент из области психотерапии, в кото­ром оценка степени вхождения клиента во взаимосвязь с терапевтом, другими словами, степень вербализации клиентом этой связи, не сочеталась с последующими из­мерениями. Но когда шкала измерений была передела­на и в нее были введены показатели, отражающие спе­цифический феноменологический опыт человека, то клиент проявлял больше интереса к эксперименту И ре­зультаты были иными.

Эти эксперименты показали ту степень взаимосвязи между клиентом и психотерапевтом, которая являлась источником нового опыта для клиента, что хорошо вы­ражалось в его заявлении; «Я никогда не мог заста­вить себя ранее испытывать такую зависимость, как сейчас». Такие оценки определенно ассоциировались с исходными измерениями.

Мне хотелось бы обратиться и к другим примерам из области психотерапии. Попытки изучить и смодели­ровать поведение терапевта в прошлом не были успеш­ны. Недавно появились более обнадеживающие ре­зультаты. На основе естественных клинических наблю­дений было выдвинуто предположение, согласно кото­рому степень ясного чувственного эмпатического пони­мания, идущего от терапевта или общения с клиентом, может как-то повлиять на изменения личности клиента. Работая над этой чисто экзистенциальной, феномено­логической проблемой, три различных исследователя Баррет, Леннард, Холкайдс придумали свои способы измерения этой эмпатической способности терапевта по­нимать клиента и применили их к разным группам те­рапевтов, работающих с определенным контингентом клиентов. Во всех трех случаях была найдена тесная связь между степенью эмпатии терапевта и степенью личностных изменений клиента, возникающих в резуль­тате такой эмпатии.

Новые, хорошо продуманные исследования провели терапевты, работая с группой людей, страдающих шизо­френией. В этих исследованиях средняя оценка эмпатии терапевта, которая ставилась сторонними наблюдателя­ми на основе записанных на пленку интервью, коррелировала с независимым от этих интервью измерением степени и направленности личностных изменений клиен­тов в результате психотерапии. Таким образом, эти ис­следования доказывают важность и закономерность взаимосвязи между двумя внутренними переменными (эмпатией терапевта и личностными изменениями кли­ента), являющимися, по существу, феноменологически­ми по своей природе.

В этих же исследованиях изучались субъективные чувства, отношения терапевта к клиенту. Были оценены степень его безусловного положительного отношения к клиенту, уровень проявления бескорыстной теплоты и любви к нему. Измерения этих не совсем ясных фено­менологических качеств терапевта также значимо кор­релируют с независимо измеренными личностными из­менениями под влиянием психотерапии.

Позвольте мне привести два других примера. Клини­ческими наблюдениями было выявлено, что от отноше­ний клиента к себе и своим проблемам зависит возмож­ность предсказания, будет ли он или не будет изме­няться в результате психотерапии. Одна из гипотез по этому поводу такова: по готовности клиента раскрыть в себе новые чувства и новые качества можно пред­сказать его личностные изменения. Другая гипотеза связана со способностью клиента непосредственно отра­жать свой опыт, с тем, является ли 'чувственный мир для «его отдаленным и неосознанным, или он может непосредственно выражать свои чувства, как только они появятся. Были выработаны методы для определения показателей этих субъективных внутренних переменных. Хотя эти методы еще очень несовершенны, однако бла­годаря им были получены некоторые интересные ре­зультаты. Например, в группе испытуемых, страдающих шизофренией, о которых мы упоминали выше, измере­ние глубины их самопознания в повторном интервью значимо коррелирует (с уровнем значимости 1%, или р<0,01) с независимым от этого измерением их лич­ностных изменений в конце психотерапевтического лече­ния, проводимого через год, два или три после интер­вью. Даже оценка степени проникновения и осознания клиентом своего опыта коррелирует, правда, менее зна­чимо (с 5%-ным уровнем значимости), с исходным из­мерением его изменчивости. Особенности отношения клиента к своим проблемам, проявляющиеся в повтор­ном интервью, коррелируют (с 5%-ным уровнем значи­мости) со степенью изменчивости, характерной для него в течение всего периода терапии.

Такими исследованиями подтверждается мнение, что когда мы начинаем направленно изучать и измерять объективные индексы субъективных внутренних фено­менологических процессов, которые должны быть стати­стически значимы, то можем найти при этом больше законности, порядка и возможностей для прогноза, чем когда мы ограничиваем сферу познаваемого изучением только внешнего поведения.

Личностное научение и связанная с ним феномено­логическая переменная. Я хотел бы рассказать историю, которая произошла со мной много лет назад и связана с моими первыми шагами в этой области. Один серьез­ный студент, писавший свой диплом под моим руковод­ством, выбрал для изучения проблему факторов, на базе которых можно было бы предсказывать поведение ма­лолетних преступников. Он провел тщательное изучение психологической атмосферы в семье, условий в школе, степени влияния знакомых и культурного влияния, уров­ня развития социального опыта, физического развития, наследственности каждого преступника. Эти внешние факторы были оценены по степени благоприятного или неблагоприятного влияния на нормальное развитие — по континууму от элементов, разрушительно действую­щих на благополучие ребенка, вредных для него, до элементов, благоприятствующих его развитию, укрепле­нию его здоровья. Позже пришла мысль провести оцен­ку степени самопознания преступника, и, хотя этот процесс не считали одним из основных факторов, усло­вий, предположили, что он мог бы сыграть определен­ную роль в предсказании будущего поведения. Эта оценка, по существу, отражала степень открытости v реалистичности для индивида его состояний и ситуаций, эмоционального принятия себя и своего окружения.

Эти результаты, полученные на 75 подростках, срав­нили с оценками их поведения и адаптации к действи­тельности, проведенными через 2 или 3 года после пер­воначального исследования. Оказалось, что оценки климата в семье и социального опыта взаимодействия ее сверстниками служат лучшими показателями для прогноза будущего поведения подростка. К нашему удивлению, степень самопознания явилась самым лучшим основанием для прогноза, в 84% случаев коррелируя с дальнейшим поведением индивида, тогда как показатель социального опыта коррелировал только в 55°/_с случаев, а атмосфера в семье — в 36% случаев. Мы не были морально подготовлены к принятию таких результатов, и поэтому наше исследование не публиковалось до тех пор, пока не было подтверждено вторично. Поз же это исследование было повторено на новой группе испытуемых из 76 человек, и все существенные результаты предыдущего опыта подтвердились, хотя они уже не были такими сенсационными, как в первый раз. Более того, результаты были подвергнуты детальному ана­лизу. Выделив группу подростков-преступников, кото­рые жили в самых неблагоприятных семьях и остались в них после освобождения из тюрьмы, мы лучше всего предсказали их будущее поведение, исходя не из пока­зателя неблагоприятных условий дома, а из степени их реалистического осознания себя и окружения. Таким образом, данная феноменологическая переменная пред­сказывает будущее поведение лучше всех других пока­зателей, в том числе лучше любых наблюдений за внеш­ним окружением и его влияниями на человека.

Выводы, которые я смог сделать лишь постепенно, таковы: 1) можно достоверно измерять феноменологи­ческие переменные, которые так же надежны, как и сложные поведенческие переменные; 2) если в нашу за­дачу входит изучение переменных, имеющих потенци­альную предсказательную силу, и представление значи­мых функциональных взаимосвязей этих переменных с важными внешне наблюдаемыми явлениями, то хорошо отобранные феноменологические переменные лучше, чем поведенческие, выразят такую потенциальную силу. Внутренний мир индивида сильнее влияет на его пове­дение, чем внешние стимулы окружающей среды.

Возможно, этих примеров будет достаточно для обос­нования того мнения, что под. влиянием этой «третьей силы» в психологии будут изучаться переменные и клас­сы переменных, которые выведут нашу науку из узкой сферы ее компетенции далеко вперед. Если мой прогноз верен, то конструкты «семантическое пространство», «непосредственная реализация опыта», «безусловное по­ложительное отношение», «самоуважение» только пред­шественники многих переменных, значимых для челове­ческого существования, которые будут исследованы эм­пирически в недалеком будущем.