Критика пассионарной теории этногенеза

Льва Гумилёва иногда называют среди предшественников фолк-хистори. Некоторые историки критикуют пассионарную теорию этногенеза и сделанные на её основе частные выводы за слабую обоснованность и политизированность. Например, Виктор Шнирельман и Сергей Панарин, указывают, что Гумилёв, сам оставаясь в рамках исторической науки, тем не менее

…подготовил почву для бурного произрастания разнообразных творцов псевдоистори-ческого бреда … с необходимой аудиторией потребителей их продукции. Без него ни первые не были бы столь самоуверенны, ни вторые столь многочисленны. Ибо Л. Гумилев своим авторитетом как бы санкционировал произвольное обращение с историей.

Л. С. Клейн считает, что «предложенные Л. Н. Гумилевым обобщения — рубежи периодов (фаз), их длительность, цифры — всё это построено на песке. Потому что какой смысл говорить о начале существования этноса или его конце, о его преобразованиях, если неправильно, неубедительно указаны его определяющие признаки, если нет критериев диагностики — один и тот же это этнос или уже новый?». Он же указывает на методологическую слабость провозглашаемой Гумилёвым опоры на данные естественных наук — служащую, по его мнению, основой этноса «геобиохимическую энергию живого вещества» невозможно соотнести ни с одним видом энергии, известным естествознанию.

Теория, по которой пассионарные толчки являются следствием вариации интенсивности космических лучей, также не выдерживает строгой естественнонаучной критики. Данные дендрохронологии ясно показывают, что приводимые Л. Н. Гумилёвым даты пассионарных толчков не соответствуют реально наблюдаемым максимумам образования, являющегося универсальным маркером интенсивности внешней радиации. К тому же известно, что в горной местности интенсивность космического излучения заметно выше, чем вблизи уровня моря, и тогда горные этносы должны были бы иметь бо́льшую пассионарность, чем равнинные, чего на приводимых Л. Н. Гумилёвым примерах пассионарных этносов не наблюдается.

Яков Лурье указывает на такие слабые моменты в теории пассионарности. По Гумилёву, «продол-жительность жизни этноса, как правило, одинакова и составляет от момента толчка до полного разрушения около 1500 лет», а «до превращения этноса в реликт около 1200 лет». Однако Гумилев фактами это не подкрепляет, а лишь ссылается на «наблюдения этнологов», не называя их.

Лурье упоминает схожие даты у К. Леонтьева («самый долгий срок государственной жизни народов» составляет 1200 лет) и О. Шпенглера (время существования «цивилизации» равно приблизительно 1500 лет) и резонно добавляет, что «никто из них не был этнологом и не относил этот срок существования к „этносу“».

А. Л. Янов утверждает, что отсутствие объективного и верифицируемого критерия новизны этноса не только делает гипотезу Гумилева несовместимой с требованиями естествознания, но и вообще выводит её за пределы науки, превращая в легкую добычу «патриотического» волюнтаризма.

Янов указывает, что Гумилёв подчёркивает приоритет нации (этноса) над личностью: «Этнос как система неизмеримо грандиознее человека», является противником культурных контактов между этносами, а свобода для Гумилева тождественна анархии: «Этнос может… при столкновении с иным этносом образовать химеру и тем самым вступить в „полосу свободы“ {при которой} возникает поведенческий синдром, сопровождаемый потребностью уничтожать природу и культуру…».