Нарушение смыслообразования

В этом разделе подойдем к патологии мотивов с точки зрения еще одного аспекта - взаимоотношения их смыслообразующей и по­будительной функции. Дело в том, что выделяемые А.Н. Леонтьевым побудительная и смыслообразующая функции мотивов не всегда под­даются различению. Нередко бывает так, что человек осознает мотив, ради которого действие должно совершиться, но этот мотив остается «знаемым» и не побуждает действия. Л.И. Божович и ее сотрудники показали, что такое явление часто встречается у де­тей младшего школьного возраста. Например, ребенок может знать, что для овладения будущей профессией надо хорошо учиться, но несмотря на это понимание, мотив к учению не имеет достаточной побудительной силы и приходится подключать какие-то дополнитель­ные мотивы. Л.И. Божович отмечает, что и «знаемые» мотивы играют какую-то роль хотя бы в том, что они «соотносятся» с дополни­тельными, но их смыслообразующая и побудительная функции недос­таточны.

Однако при определенных условиях «знаемые» мотивы могут перейти в непосредственно действующие. Этот переход «знаемых» мотивов в «побуждение» связан с формированием мировоззрения подростка. По механизму действия мотивы в старшем возрасте яв­ляются «не непосредственно действующими», а возникающими на ос­нове сознательно поставленной цели и сознательно принятого на­мерения. С.Л. Рубинштейн тоже подчеркивает, что в своих вершин­ных формах мотивы основываются на осознании человеком своих моральных обязанностей, задач, которые ставит перед ним общест­венная жизнь.

Именно это слияние обеих функций мотива - побуждающей и смыслообразующей - придает деятельности человека характер соз­нательно регулируемой деятельности. Ослабление и искажение этих функций приводит к нарушениям деятельности.

В одних случаях это выражается в том, что смыслообразующая функция мотива ослабляется, мотив превращается только в знаемый. Так, например, больной знает, что к близким надо хорошо отно­ситься, но при этом он оскорбляет и избивает свою мать.

В других случаях выступает сужение круга смысловых образо­ваний. Это выражается в том, что мотив, сохраняя до известной степени побудительную силу, придает смысл относительно меньше­му кругу явлений, чем до заболевания. В результате многое из того, что ранее имело для больного личностный смысл /например, учеба, работа, дружба, отношение к родителям и т.п./ постепен­но теряет его. В результате теряется и побудительная сила мо­тива.

Для исследования механизмов измененного смыслообразования больных шизофренией М.М. Коченовым было проведено специальное экспериментально-психологическое исследование, которое заклю­чалось в следующем: испытуемый должен был выполнить по собствен­ному выбору три задания из девяти предложенных психологом, зат­ратив на это не более семи минут. Предлагалось нарисовать сто крестиков, просмотреть 12 строчек корректурной пробы по Бурдону, 8 строчек счета по Крепелину, сложить из орнаментов мето­дики Кооса, построить «колодец» из спичек, сделать «цепочку» из канцелярских скрепок, решить три различные головоломки. Та­ким образом, испытуемый оказывался перед необходимостью само­стоятельно выбрать именно те действия, которые наиболее целесо­образны для достижения основной цели.

Для этого в сознании испытуемого должна сложиться смысло­вая иерархия действий, способствующих достижению цели.

В результате апробации методики на здоровых испытуемых М.М. Коченов установил, что для достижения заданной цели необхо­дима активная ориентировка в заданиях /иногда методом проб/. Активность поисков наиболее целесообразных действий, наиболее «выигрышных» заданий отражает процесс переосмысления, происхо­дящий в сознании испытуемого.

Этот ориентировочный этап был четко выражен у здоровых ис­пытуемых. Помимо того, что каждый испытуемый выбирал не менее трех заданий /когда он не укладывался в отведенное время, ему прибавляли еще несколько минут, давая возможность каждому сде­лать третью пробу/, он выполнял еще несколько ориентировочных проб.

Все испытуемые заявили, что при выборе заданий они руковод­ствовались оценкой степени их сложности, стараясь выбрать те, выполнение которых займет меньше времени. Все испытуемые отме­чали, что стремились уложиться в отведенные семь минут.

Таким образом, было установлено, что у здоровых испытуемых в ситуации эксперимента происходит структурирование отдельных действий в целенаправленное поведение.

Иным было поведение больных шизофренией. Ориентировочный этап у них отсутствовал. Они не выбирали «выигрышных» заданий, часто брались за явно невыполнимые в семь минут. Иногда больные проявляли интерес не к исследованию в целом, а к отдельным за­даниям, которые они выполняли очень тщательно, не считаясь, что время истекло. Количество дополнительных проб у больных было сведено до минимума. Распределение частоты выбора отдель­ных заданий показывает, что отношение к ним менее дифференциро­вано, чем у здоровых испытуемых.

Следует отметить, что все больные тоже знали, что им надо уложиться в семь минут, но это знание не служило регулятором их поведения. Они часто даже спонтанно высказывались «я должен в семь минут уложиться», но не меняли способов своей работы. Таким образом, это исследование показало, что нарушение деятель­ности данной группы больных определялось изменением мотивационной сферы. Становясь просто «знаемым», мотив потерял как свою смыслообразующую, так и побудительную функции.

Итак, на основании этих фактов можно утверждать, что редук­ция мотивов приводит к оскудению деятельности больных, которое оказывает и свое «обратное» влияние: не формируются новые мо­тивы.

Анализ данных историй болезни тоже выявляет ослабление побудительной функции мотивов и превращение их в знаемые. Эти изменения не носят однослойного характера. Выделяется несколько видов подобных смысловых нарушений.

1. Парадоксальная стабилизация какого-нибудь круга смысло­вых образований. Например, больной отказался получать зарплату, так как «пренебрегал земными благами»; другой больной годами не работал и жил на иждивении старой матери, к которой при этом /по его словам/ «хорошо относился». Этот механизм наглядно обна­руживается при общем и контрольном эксперименте, когда больной остается «нейтральным» по отношению к исследованию.

2. Сужение круга смысловых образований. Выражается в том, что мотив, сохраняя до известной степени побудительную силу, придает смысл относительно меньшему кругу явлений, чем до забо­левания. В результате многое из того, что ранее имело для боль­ного личностный смысл, постепенно теряет его.

Самое главное в структуре изменений деятельности больного является то, что больные знают, что им надо делать, они могут привести доказательства, как надо поступить в том или ином случае. Это и служит причиной многих странных, неадекватных поступков, суждений, дающих возможность говорить о парадоксаль­ности шизофренической психики, о нарушении селективности их дея­тельности.

Таким образом, смещение смыслообразующей функции мотива, отщепление действенной функции от «знаемой» нарушает деятель­ность больных и является причиной деградации их поведения и личности.

Для анализа того, как формируется патологическое изменение личности, можно также привести некоторые данные, касающиеся формирования патологических черт характера.

Из психиатрической практики известно, что у больных эпилеп­сией /если эта болезнь началась в детском возрасте/ происходит изменение личности, которое характеризуется обычно как некое сочетание брутальности, угодливости и педантичности. Стало традиционным описывать в учебниках психиатрии образную характерис­тику больных эпилепсией, данную Е. Крепелиным: «С библией в руках и камнем за пазухой». Эти особенности обычно ставят в связь с самой болезнью, припадками и нигде не анализируется вопрос об условиях формирования такой личностной особенности.

Между тем прослеживание жизни ребенка, у которого вследст­вие органического поражения мозга появились припадки, прослежи­вание реакций других детей на эти припадки, реакции учителя на трудности в учебе, которые неминуемо возникают у такого ребенка, могли бы объяснить многое. Такой ребенок пытается скомпенсиро­вать свою неполноценность, вызвать хорошее отношение к себе со стороны сверстников не всегда удачным способом: угодливостью, приспособлением к другим детям. Из-за инертности, присущей данным больным, эти способы фиксируются в дальнейшем, становятся мето­дом поведения.

В этой связи интересно рассмотреть становление еще одной характерной черты эпилептика - его педантичности и аккуратности.

В начальных стадиях болезни эти качества появляются как способ компенсации первичных дефектов. Экспериментально показано, что только при помощи тщательного, последовательного выпол­нения всех элементов стоящего перед ними задания больной может правильно выполнить его.

Тщательное выполнение отдельных звеньев задания требует от больного эпилепсией в ходе болезни все большего внимания, пока, наконец, не становится главным в работе.

Происходит перенесение мотива из широкой деятельности на выполнение вспомогательного действия. Исследовался уровень при­тязаний больных эпилепсией с помощью оригинальной методики; больным предъявлялись картинки, которые отличались друг от дру­га количеством элементов изображения. Требовалось за определен­ное время найти эти различия. У большинства больных эпилепсией уровень притязаний не вырабатывался. Они застревали на каждом конкретном задании и с удовольствием начинали искать различия в картинках, находя при этом самые малозначительные, которые не отмечали здоровые испытуемые.

Эти результаты не означают, что у больных вообще нет уров­ня притязаний. Но если данный набор заданий был для здоровых лишь предлогом для выявления уровня их притязаний, то у больных само исполнение задания становится смыслом работы.

Таким образом, при эпилепсии происходит компенсация первич­ных дефектов, нередко приводящая к нарушению опосредованности.

Известно, что для того, чтобы компенсировать дефект, надо, прежде всего, выработать адекватные способы и средства его прео­доления. Мало того, надо не только найти способы преодоления дефекта, но и овладеть ими до известной степени свернутости и автоматизации. Навык освобождает субъекта от контроля за испол­нением действия и тем самым дает возможность перенесения ориен­тировки в более широкое поле деятельности.

Вследствие нарастания инертности способы компенсации у больных эпилепсией не становятся свернутыми и автоматизирован­ными, а, наоборот, больной «застревает» на стадии контроля за исполнением вспомогательного действия, и мотив из широкой дея­тельности все более смещается на выполнение узкой.

Вместе со смещением мотива соответственно смещается и смысл деятельности. Сложная опосредованная деятельность теряет смысл для больного, главным становится исполнение отдельных операций, которые в норме выполняют роль технического средства.

Первично присущая больному эпилепсией аффективность насыща­ет этот смысл, делая его не просто отношением, но отношением активным. Больные не терпят малейших нарушений заведенного по­рядка. В ходе болезни аккуратность, педантичность становятся не просто неудачной компенсацией, а привычным способом дейст­вия, определенным отношением к окружающему миру, определенной социальной позицией, то есть чертой характера.

С некоторыми вариациями, но в общем по тем же механизмам образуются и другие патологические черты характера больного эпилепсией. В основе их формирования также лежит неудачная ком­пенсация, переход от широкой к узкой деятельности, сокращение смысловых единиц деятельности.