Западничество и славянофильство (Чаадаев, Герцен, Хомяков, Киреевский)

В 40-х — 50-х годах XIX в. идейные споры велись в основ­ном о будущих путях развития России. Западникам, ориентиро­вавшимся на европейские варианты, противостояли славянофи­лы, выступавшие за самобытность России, которую они видели в крестьянской общине, в православии и в соборности русского народа.

Седует учитывать, что ни славянофильство, ни западничество не представляли собой какую-то единую школу или единое философское направление: их сторонники придерживались разнообразных философских ориентации.

Славянофилы, среди которых выделялись своим значи­тельным философским потенциалом Киреевский, Ак­саков, Самарин и особенно Хомяков, стремились оп­ровергнуть немецкий тип философствования и выработать на ос­нове исконно отечественных идейных традиций особую русскую философию. Хомяков считал истинной христианской религией пра­вославие: в католицизме есть единство, но нет свободы, в протес­тантизме, напротив, свобода не подкрепляется единством. Толь­ко для православия характерна соборность, или общинность, со­четание единства и свободы, опирающееся на любовь к Богу. Со­борность, единство, свобода, любовь — вот ключевые и наиболее плодотворные философские идеи Хомякова. Под влиянием славянофильства сложилось почвенничество, общественно-литературное движение 60-х годов XIX в

Изучение истории у славянофилов было направлено на поиск устойчивых факторов, влияющих на исторической процесс. Такими факторами, по мысли славянофилов, мог быть только сам народ как «единственный и постоянный действователь» в истории.

Развитие духовной жизни и культуры Европы определялось тем, что ее народы были приобщены к христианству насильственным путем, причем в форме насаждения «латинства», т. е. христианства, которое, по определению А. Хомякова, выражало лишь внешнее единство всех христиан. Реакцией на насильственно насаждаемое единство и подавление свободы стала Реформация, в результате которой протестантизм. Сравнивая католицизм и протестантизм, А.С. Хомяков пришел к выводу, что протестантизм столь же односторонен, как и като­лицизм, но односторонен в противоположном направлении: «ибо протестантство удерживало идею свободы и приносило ей в жертву идею единства».

И. В. Киреевский раскрыл внутреннюю связь протестантизма с католицизмом, которая выразилась в том, что в ходе Реформации в протестантизме односторонне усилились рассудочные начала, заложенные еще в схоластике Средневековья. Это привело к полному господству рационализма. По этой причине европейская культура пришла к недооценке духовных основ жизни и атеизму, отрицающему религиозную веру, то есть саму движущую силу истории.

И католицизм, и протестантизм, по мнению славянофилов, противопоставив единство и свободу, исказили дух первоначального христианства, которое «в полноте своего божественного учения представляло идеи единства и свободы неразрывно соединенными в нравственном законе взаимной любви».

Только православие восприняло и сохранило, по мысли славянофилов, вечную истину раннего христианства во всей ее полноте, а именно идею тождества единства и свободы (свободы в единстве и единства в свободе).

Славянофилы придерживались органического взгляда на общество как на естественно сложившуюся общность людей, имеющую собственные принципы организации жизни. Органический взгляд на общество означал, что его развитие представлялось процессом саморазвития по аналогии с явлениями живой природы. «Жизненных начал общества, — писал А.С. Хомяков, — производить нельзя: они принадлежат самому народу или самой земле». А.С. Хомяков предупреждал об опасности грубого вмешательства в общественную жизнь. Нельзя насильственно ломать целостность народной жизни и втискивать ее в чуждые ей формы культуры. Структурной единицей организации русской народной жизни славянофилам представлялась община, главной характеристикой которой является самоуправление. Общинное устройство, основанное на началах общей ответственности, выработке совместных решений в соответствии с голосом совести, чувством справедливости, народными обычаями было для славянофилов зримым воплощением свободной общности.

Общинный дух русского народа они противопоставляли западноевропейскому индивидуализму.

Философско-историческая концепция славянофилов пропитана верой в особую историческую миссию России, которая призвана соединить противоположные начала жизни, явив миру образец высокой духовности и свободы. В их системе ценностей скорее Европе нужно было догонять Россию.

Влияние славянофилов на русскую мысль было необычайно сильным. В новых исторических условиях в пореформенной России прямым продолжением славянофильства выступило почвенничество. Большое влияние оказали их идеи и на философию всеединства.

Западничество как идейное течение общественной не было единым и однородным. Среди западников, к которым относятся Чаадаев, Герцен, Белинский, Грановский, Станкевич и др., были мыслители самых разных убеждений. Однако их всех объединяло неприятие крепостного права, отсталости русской жизни, требование демократизации общественной жизни, вера в европейское будущее России путем усвоения исторических достижений стран Западной Европы.

Одним из первых русских мыслителей-западников был П. Я. Чаадаев. Основой мироздания Чаадаев считал мировой разум — высшую реальность, лежащую в основе видимой реальности природного и исторического бытия. Божественный разум, выступающий как Провидение, определяет всю человеческую историю. Развитием народов руководит «божественная вечная сила, действующая всеобщим образом в духовном мире». Именно Провидение ставит цели перед народами и определяет смысл их существования в мировой истории.

Философско-историческая концепция Чаадаева носит ярко выраженный европоцентристский характер. Народы Европы, по мысли Чаадаева, во многом живут в подлинной истории, то есть сохраняют преемственность в развитии, одушевлены животворным началом единства, руководствуются идеями долга, справедливости, права, порядка.

Существование же России в мировой истории, по Чаадаеву, лишено смысла, поскольку божественное провидение отказало русскому народу в своем благодетельном воздействии. В силу того, что провидение покинуло русский народ, он является как бы исключением среди других народов, «интеллектуальным» и «нравственным» пробелом в человечестве.

По мнению Чаадаева, у русского народа еще не было истории, он не проявил все свои творческие силы, отстал от народов Западной Европы, но все это составляет преимущество девственной почвы. Отсталость России дает возможность свободного выбора своего исторического пути.

Мироощущение П.Я. Чаадаева — это мироощущение человека, во многом разорвавшего духовные связи с родной культурой.

Представителями революционно-демократической идеологии, первоначально формирующейся в рамках западничества, были хорошо известные мыслители и общественные деятели: Белинский, Герцен, Огарев. Они рассматривали философию как средство для обоснования своих политических идеалов, для преобразования российской действительности не только на основе просвещения и развития науки, но и революционными методами.

Герцен утверждает, что целью философии нельзя считать только познание, что должно быть осуществление философских знаний, идеалов. Он рассматривает историю как «движение человечества к освобождению и себяпознанию, к сознательному деянию». Задача философии — содействовать нуждам эпохи, целям развития народа. Определяя социальную обусловленность своих воззрений и деятельности, А.И. Герцен указывал:

«Главным камнем на дороге лежало чудовищное крепостное право... Против крепостнического права и были устремлены все наши удары, все усилия; устранению его мы подчинили все интересы»2.

Во имя освобождения личности от крепостного гнета и ее полноценного развития они становятся проводниками идей социализма. Социалистический идеал первоначально с моральной точки зрения рассматривался как идеал справедливого общества. Под влиянием философии Гегеля они стали логически его обосновывать как идеал наиболее разумного общества. Затем подкрепили свои социалистические убеждения идеями антропологического материализма, ссылаясь на присущие человеческой природе стремления к свободе и социальному равенству.

«Человек, — пишет В. Г. Белинский, — родится не на зло, а на добро, не на преступление, а на разумно-законное наслаждение благами бытия,... его стремления справедливы, инстинкты благородны. Зло скрывается не в человеке, но в обществе».

Для них становится потребностью открыть в самой русской действительности такие общественные силы и закономерности, опираясь на которые стало бы возможным идею социализма превратить в действительность. В.Г. Белинский, например, считал, что переустройство общества можно совершить только силой народного движения, народной революцией. Говоря о том, каким образом может быть установлен справедливый строй, он писал: «по-маратовски» — путем насильственного переворота, ибо «... смешно и думать, что это может сделаться само собою, временем, без на­сильственных переворотов, без крови»1. При этом в отличие от А. И. Герцена он не возлагал особых надежд на общину, не верил в социалистические инстинкты русского крестьянина.

Герцен, пережив душевную драму после революции 1848 г. во Франции и разочаровавшись в возможности реализации идей социализма на Западе, обращает свой взор на Россию и разрабатывает так называемую концепцию «русского социализма». За основу его он берет русскую общину, которая, по его мнению, содержит все зародыши будущего социалистического общества в виде права каждого на землю, общинного землепользования, артельного труда и мирского управления. В общине, считает Герцен, свобода и гражданские права каждого отдельного человека не должны подавляться, в противном случае это было бы одним из главных препятствий в достижении социализма.

Вместе с тем Герцен, так же как и Белинский, считал, что социализм должен быть только средством освобождения личности. Он резко отвергает террор, чистое насилие как самоцель. Насилие способно только расчищать место для будущего. Для социального созидания нужны конструктивные идеи и развитое народное сознание. Герцен писал, что ни одна теория, сколь возвышенной и прекрасной она ни была, не может даже приблизительно охватить полноты жизненного многообразия, что полезней учиться у жизни, чем пытаться переделать ее в соответствии со своими проектами.