Через шестьдесят лет

Под ветвистой липой сидел Старый Учитель. Он записывал в шко­лу детей. На зеленой лужайке было тихо. Новички смущались, слышался сдержанный шепот родителей.

К Учителю подошел седой старик. Учитель внимательно посмот­рел на старика, закрыл на мгновение глаза и снова окинул его взглядом с ног до головы, потом стал всматриваться в глаза. Он узнал своего первого ученика. Шестьдесят лет назад под этой же липой, в такой же, как сегодня, тихий летний день он записывал его в школу.

— Остап, это ты? — тихо спросил Старый Учитель.

— Я, Учитель... Привел в школу внука. Малого Остапка... Старый Учитель и его первый ученик обнялись и поцеловались. Дед Остап вздохнул и тихо промолвил:

— Годы идут, Учитель...

Старый Учитель заплакал. Задумчивый, взволнованный, с дрожа­щими слезинками на ресницах, он долго сидел молча, смотрел на малого Остапка. Над ветвистой липой синело летнее небо, в цветках хмеля жужжали пчелы, на далеком горизонте застыла синяя полоска леса — все было, как и шестьдесят лет назад.

— А теперь, мои милые ученики, — промолвил Старый Учитель ровным, только немного взволнованным голосом, — кто мне ска­жет, для чего человеку нужно учиться?

Первым поднял руку Остап. Поднял и застеснялся. Старый Учитель улыбнулся. Дед Остап подошел к Учителю и стал просить:

— Учитель, может быть, мой внук о чем-то не узнает, какую-то страницу знаний не прочитает так усердно, как хотелось бы мне и вам. Это не беда. Беда, если он не полюбит думать. Мысль должна стать его пристрастием. Он должен знать, для чего человеку нужны зна­ния. Он должен на всю жизнь остаться сухой почвой, готовой жадно впитывать каждую капельку знаний.