Религиозные основы хозяйственной деятельности

Значение христианства в хозяйственной истории трудно переоценить: оно безмерно возвысило осознание достоинства труда, не признававшегося в древнем мире. Религиозное освящение труда началось в средневековых монастырях, где труд предписывался в качестве духовного упражнения. Колокольный звон в обителях призывал монахов не только к общей молитве, но и к совместному труду, который стал эрзацем сначала пуританского, а затем и светского благочестия.

Признавая материальный мир, христианство почитает все сотворенное за благо, ибо благ сам Творец, образ которого отражается в творении. "И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма" (Быт., 1, 31).

Сами Иисус и апостолы, проведшие многие годы среди простых людей - пастухов, пахарей, виноградарей, не отрекаются от земной жизни. Христос не утверждает и не отвергает мир, Он как бы отодвигает его в сторону, в его понимании ни одна форма человеческой деятельности не имеет достоинства, морального абсолюта.

Проповеднические труды Иисус неоднократно сравнивает с полевыми работами. Таковы, например, притча о сеятеле (Мф. 13, 3- 8), призыв молиться, чтобы Отец Небесный послал "деятелей на жатву Свою" (Мф. 9, 38), притча о талантах (Мф. 25, 20- 30) и т.д.

Разумеется, нет такой религии, которая не состояла бы из того и из другого - из веры и практики. Каждая из них включает в себя как доктринальные вопросы - символы, понятия, богословские системы и т.д., так и вопросы, имеющие прямое отношение к деятельности - ритуалы, право, регламентация жизни, своеобразный подход к труду, творчеству и т.д.

Таким образом, подразделяя религии на ортодоксальные и ортопраксические, исследователи имеют ввиду прежде всего присущую ей тенденцию - доктринальную или деятельную, а поскольку эти понятия могут быть противопоставлены одно другому лишь аналитически, их следует использовать только в качестве обобщений, и не более того. На практике же -и в данной статье мы это попытаемся проследить - такие противопоставления вряд ли уместны.

Примером ортодоксальной религии обычно служит христианство, ибо оно придает наибольшее значение вере. Ее основой является догматика, служащая главным выражением опыта откровения. Нельзя сказать, что иудаизм и ислам также не были весьма озабочены “истинностью” веры своих последователей, но именно эти религии обычно служат примером религий ортопраксических, поскольку особое значение придают праву, регулированию жизни, практике, сверяя свои действия с Законом.

В действительности, и христианин, и иудей, и мусульманин не могут находиться лишь в мысленном созерцании - знание подразумевает осуществление истины в поступке, в деле.

Отношение к труду, хозяйственной деятельности любой религии - это вовсе не свод законов о труде, оно (это отношение) непрерывно связано, органически вписано в более широкий контекст, в общее представление о мироздании, жизни, смерти.

Особый интерес к потустороннему, небесному, “нездешнему”, отчаяние перед лицом жизни влечет за собой пессимистическое отношение к земному, “временному”, настоящему, и, наоборот, оптимистическое отношение к смерти, вечности обуславливает активность, деятельность, энергию. Отсюда несложно предположить, что своеобразное понимание той или иной религией вопросов жизни и смерти непосредственно влияет на ее отношение к труду, собственности, предпринимательству.

Для китайского мировоззрения характерно представление о жизни, как о периоде, плавно переходящем в смерть, которая, в свою очередь, переходит в жизнь; бытие и небытие существуют здесь вполне реально. Потустороннее и посюстороннее в равной степени действительны. Труд же необходим для обустройства этих миров, он столь же вечен и неизбывен, как сама человеческая жизнь.

Человек индийского мироощущения тоже не умирает, и его ждет бесконечная череда жизней и смертей, но эта цепь превращений не имеет той радужной, оптимистической окраски, какой пронизана китайская культура. Если все эти перевоплощения - одни лишь мучения и страдания, то все земное приобретает не столь важное значение.

Что до иудо-христианства с его обостренным ощущением временной перспективы (при неодинаковом понимании времени со стороны различных ветвей христианства) и зависимости будущего от настоящего, то его отношение к хозяйственной деятельности наполняется глубоким смыслом, лежащим выше конкретного труда и экономики как таковой, становясь средством совершенствования человека и мира, в котором он живет.

Вера - критерий повседневной жизни человека, она охраняет традиционный священный порядок, и это весьма важный ее аспект.

По этому поводу один из крупнейших теологов XX века Пауль Тиллих замечал: “Вопрос веры - это не выбор между Моисеем, Иисусом или Мухаммедом; вопрос веры: кто выражает предельный интерес человека наиболее адекватно? Противостояние религий не есть противостояние форм верования, это противостояние средеств выражения нашего предельного интереса... Всякие решения веры суть экзистенциальные, а не теоретические решения”. И если это так (а похоже, что Тиллих прав), то и трудовая деятельность, являющаяся одной из основных составляющих повседневной жизни человека, находится в круге его предельного интереса.

“Запад всегда ищет возвышения, вознесения. Восток - погружения и углубления”, - так Карл Юнг определил одно из важнейших отличий западных и восточных религий. Однако, “возносясь” и “погружаясь, ” религии не могли (и тем более не могут в наши дни) отвращать человека от земных работ и волнений, среди которых труд занимает первостепенное место.

Нет религий, которые бы отвращали человека от трудовой активности, экономической деятельности, ибо нет религий лишенных здравого смысла, в которых бы начисто отсутствовал земной, практический, рациональный элемент. Есть лишь религии, в которых этот элемент проявляется яснее и отчетливее. Даже те религиозные системы, которые видят истину в достижении полной независимости от мира с его заботами, стремлениями и страстями, не могут отрицать, что этот путь начертан лишь для немногих. Внутренняя же работа созерцания последних может быть осуществлена лишь при поддержке их существования со стороны “безумцев”, поглощенных в тленное. Это прекрасно понимал Будда, объясняя пахарю: “Вспахав эту пашню, ты избавляешься от страданий”.