Античность

Огромную роль в развитии общения сыграла древнегреческая культура. Афинское государство, отмечает В.А. Шкуратов [В.А. Шкуратов, 1990], уменьшив коллективную ответственность за преступление, впервые определило принцип индивидуальной ответственности, что создало условие для обращения к собственной внутренней жизни, к собственным социальным ценностям. Древняя Греция явилась целой революцией в истории человечества: в способах общения, так как повысило престиж живого ораторского слова и, сделав массовыми публичные дискуссии, заменило внушение убеждением; формах рефлексии, вызвав интерес к собственному «Я»; строении психической системы в целом. Но все это стало возможным, отмечает автор, благодаря провозглашению прав и личной свободы человека, что во многом предопределило место и роль человека в бытии и культуре. М. Бахтин отмечал, что грек не знал нашего разделения на внешнее и внутреннее, человек характеризовался своей жизненной целостностью. Лишь в дальнейшем он утратил единство и целостность, которая определялась публичным началом. Образ человека стал многослойным и разносоставным. В нем разделились внешнее и внутреннее.

В словесном творчестве господствует еще эпический, а не драматический способ изображения. Например, в поэмах Гомера диалог героев не играет сколько-нибудь существенной роли: он описывает их действия, а не их взаимоотношения, персонаж не выступает еще как наделенное свободой воли самодеятельное существо. Появление драматической формы, как самостоятельной, и ее быстрое развитие были связаны, как известно, с развитием личностного начала в жизни древнегреческого человека. В силу этого межличностные взаимодействия стали выдвигаться в поле зрения общественного сознания как отношения, не предопределенные роком, а зависящие от воли, разума, характера самих личностей. Природа активности человека нашла отражение не только в героях Гомера и другой литературе, но и в скульптуре. Из этого же корня произрастают и «Диалоги» Платона.

В целом культура продолжает «играться», но это уже не игры животных. По-прежнему большую роль играет невербальная коммуникация. Поэтому неслучайно, что в эллинской культуре расцветает театр - модель межличностного человеческого общения, строящаяся, прежде всего на экспрессии. Так, различные маски в греческом театре 1У века до н.э., подразделялись на маски трагедии, комедии, сатировые, драмы и общие; мужские и женские, маски послов, педагогов, богов, героев, то есть уже выделяются статус, социальная роль. Некоторые маски персонифицировали даже различные понятия: город, войну, пьянство и т.д. «Добрый и великодушный отец», например, изображался так: волосы коротко острижены, лицо улыбающееся, глаза немного потуплены. А отец непреклонный и скупой – худые, запавшие щеки, рыжие волосы. Таким образом, во внешнем облике фиксируются не только социальные роли, но и нравственный аспект отношений.

Причем связь диалога и нравственности теперь уже отражается и в научных трудах. У Сократа и Платона, как отмечает М.С. Каган, не только впервые возникла этическая проблематика, отражающая межличностные отношения, но сама философская рефлексия выступила в форме диалога, то есть интеллектуального общения самостоятельно и по-разному мыслящих людей. Античные философы (еще задолго до софистов) обратили внимание на проблемы человеческой сущности, смысла жизни людей. С давних пор идеалом грека была «аретэ» - добродетель, доблесть. С современным понятием нравственности оно отнюдь не совпадало. И все же уже тогда ценилось стремление помочь другим, пожертвовать собой ради другого – ради отца, друзей или всего родного края. Сократ, а затем его ученики, особенно Платона, исходили из того, что добродетели, «аретэ», можно научиться и подобает учиться всю жизнь. Этические взгляды Платона основывались на убеждении, что сущность человека, все его свойства проявляются и должны рассматриваться не в индивидуальной его жизни «для себя», а в его общественно-политической жизни. Свободный гражданин обязан был всецело посвящать себя заботам о поддержании наилучшего равновесия тела и духа, стремиться к полному всестороннему раскрытию способностей, а также делам государственным. В «Законах» - своем последнем, оставшемся неоконченным произведении – Платон в середине 1У века до нашей эры мечтал об идеальном государстве. Таким образом, со времен Платона, а затем Аристотеля этика и политика считались неразделимыми. Возникали все новые философские школы, и в каждой из них мыслители пытались отыскать путь человека к нравственному совершенству и к счастью, к достижению идеала гармоничной личности. Споры о том, можно ли научиться добродетели, продолжались, и они питали собой всю греческую культуру на всем протяжении ее исторического развития, что, согласно Й. Хейзингу [Й. Хейзинга, 1992], характеризует игровой элемент культуры. Можно полностью согласиться с М.С. Каганом, И.Г. Белявским, В.А. Шкуратовым, что общественная мысль античности была способна сделать лишь первые шаги в осмыслении ценности общения: уровень реального развития личности, развитие индивидуальности которой было только в самом начале, и реальных отношений между людьми были еще слишком низки для того, чтобы проблема человеческого общения приобрела серьезное значение в общественном сознании.

Формирование осознания собственной идентичности способствовало и развитию манипуляций. Поэтому культура античности носила также и манипулятивный характер. Особенно это справедливо по отношению к Римской империи. Однако по тем же причинам (еще пока низкий уровень самосознания и осознания индивидуальности), это еще манипуляции, связанные с игровым элементом. Как считает Й. Хейзинга, за римской цивилизацией лежит фальшивый, внешний глянец. Религия, искусство, литература с преувеличенной настойчивостью уверяли, что римское изобилие гарантировано, в его победоносной мощи не может быть сомнения. Это отражалось в гордых зданиях, победных колоннах, триумфальных арках, стенных росписях в домах. Ее игровой элемент выходит далеко вперед, но не выполняет больше органической функции в устроении и деятельности общества. Такова же была и политика. Игровой элемент Римского государства наиболее ярко предстает в лозунге «Хлеба и зрелищ», отражающем требования народа от государства. Однако греческая культура проникала в Рим и чрезвычайно обогатила его духовную жизнь. Большая часть римской знати преклонялась перед греческими обычаями, искусством, литературой. Лучшие представители римской философии также проповедовали презрение к материальным благам, поиски нравственного идеала, высшей ценностью объявлялся внутренний мир человека. Одновременно в духовной жизни римской империи появляются и ростки нового видения мира и смысла человеческой жизни – христианства. Оно приобретает все больше поклонников. Греко-римский мир вступал в эпоху перехода к религии спасения.

Следует отметить, что отношения между нравственностью и религией в рудиментарной цивилизации существуют лишь в зачаточной форме или вовсе не существуют. Но, как отмечают некоторые авторы, она вовсе не безнравственна, она только не нравственна. История учит нас, пишет автор, что предметы могут существовать независимо друг от друга целые века, прежде чем обнаружатся признаки их слияния. Религия в гораздо большей степени служит источником нравственного влияния, чем философских догматов, прибавляя к этим системам понятие о справедливости и святости, чувстве долга и любви. Согласно В.А. Шкуратову, с религией начинается мировоззрение дальних горизонтов. Введение принципа «индивидуальное тело - индивидуальная душа» привязывает человека к цели, которая может быть достигнута индивидом только в качестве элемента надобщинного единства. Сплочение идет уже не за счет внешних ритуалов, а внутренней духовной связи. Мировые религии, считает автор, победили за счет того, что поставили внутреннюю, субъективно-духовную связь над наднациональной, надтерриториальной связью. «Мировые религии оставили себе душу, отдав тело светской власти» [В.А. Шкуратов, 1990, с.234]. Что касается христианства, то в нем нашел отражение новый и принципиально важный шаг на пути развития личности и общения. Его формирование в пределах античной культуры было связано, опять-таки, с развитием самосознания личности. История Христа и его взаимоотношений с окружающими людьми есть, по сути дела, пишет М.С. Каган, развернутый художественный анализ нравственного содержания человеческого общения, в котором поведение каждого (Самого Христа, Понтия Пилата, Петра и Иуды) зависит от него самого, от его свободного выбора, от его индивидуальных душевных качеств.

По мнению М.С. Кагана, с одной стороны именно христианство утвердило право личности на самостоятельный, добровольный и ответственный выбор своего поведения, с другой стороны, тем не менее, высшая ценность была признана не за индивидуальным, а за «соборным», не за земной жизнью реального человека, а за загробной «жизнью» в царстве Божием. Иными словами, с одной стороны, главным принципом человеческого поведения стали библейские заповеди, с другой – обусловленное этим нравственным кодексом человеческое общение оказалось нецелью, а всего лишь средством, обеспечивающим человеку возможность общения с богом – мысленно-молитвенного на земле и прямого в загробной жизни. Из мифологического сознания эпохи детства человечества, как отмечает М.С. Каган, вырос монологизм. Он обрел развитые формы канона и догмы в мировых религиях эпохи феодализма и закрепился в европейской культуре. На авторитарную и конфронтационную природу культового мировоззрения указывают и другие авторы. В развороте человека к Богу, а не к другому человеку, продолжает М.С. Каган, концепция диалогического бытия и диалогического мышления не может получить признания и серьезной разработки. Оппонируя Н. Бердяеву, он пишет, что межличностные отношения – как межсубъективные – диалогичны, а отношение человека к Богу не может быть диалог, ибо оно не является отношением равным, равно свободных по отношению одного к другому партнеров. Поэтому, по его мнению, дальше разрозненных замечаний об отношениях «Я - Ты» Н. Бердяев пойти не мог. Не удалось это, с его точки зрения, и С.Л. Франку, включившему в свою концепцию онтологических основ религиозной философии развернутый анализ отношений «Я - Ты». Высшей формой «Ты» в ней является Бог, и отношение человека с ним, основанное на любви - «единство двоих», «мы - бытие», которое М.С. Каган считает «квазидиалогом», формой «самообщения» по Станиславскому, протекающей в сознании личности. Это не диалог, сохраняющий самостоятельность и самобытность его участников, диалектически достигающих духовной общности. В любом случае монологичное по своей природе религиозное сознание противостоит бахтинскому диалогизму.

С этим трудно согласиться, тем более, что сам М. Бахтин был религиозен. Монологизм порождает авторитаризм и манипулятивность. Однако православие, как мы это увидим позже, во многом препятствует этому. Более того, христианство с его идеей исповеди, молитвы сыграло большую роль не только в развитии нравственного отношения к людям, но и способствовало развитию диалога (его внутренней, а затем и внешней формы), равенство в котором задается тем, что Бог создал человека по подобию своему. Как уже отмечалось, внутренний диалог имеет те же характеристики и сущностные черты, как и внешне наблюдаемый диалог, и не имеет принципиального значения, с нашей точки зрения, с кем ведется внутренний диалог: с самим собой (Платон, Станиславский), другим человеком (как в психотерапии), с предметом или животным (как при субъектификации) или с Богом. В диалогической концепции К. Роджерса, кстати, тоже можно найти такое «неравенство»: условия для диалога создаются одним из партнеров (психотерапевтом, родителем, учителем). Но именно благодаря этому развивается личность другого партнера.

Согласно М. Буберу, например, Бог есть также личность. Бог, созидающими, спасительными актами вступает в непосредственное общение с человеком и делает возможным непосредственное отношение с ним. Можно сослаться и на работы других авторов: думая о Боге, человек думает и о себе самом, и религиозное сознание человека является составной частью его самосознания. Как отмечает материалист, атеист Э.Б. Тайлор, могучие божества сформированы по образцу человеческой души. Их чувства и симпатии, их характер и привычки, их воля и действия, даже самый образ и материальная структура их содержат черты, в значительной степени заимствованные у человеческой души. Высшие боги народов земли являются отражением самого человечества. Автор считает, что молитва «искреннее стремление души, выразившееся или не выразившееся внешним знаком», есть обращение личного духа к личному же духу. Молитва есть ни что иное, как дальнейшее развитие повседневного общения людей между собой. Пока поклоняющийся обращается к существу, хотя бы и значительно превышающему его по положению и могуществу во вселенной, но к существу духовному, скроенному по образцу его собственной духовной природы, молитва для него является актом и разумным, и практическим. На низших ступенях развития цивилизации встречалось много племен, которые признавали существование духов, но относительно которых неизвестно с достоверностью, чтобы они молились им даже мысленно. Молитва фигурирует в религии уже на низших ступенях культуры, но не имеет еще нравственной основы. В ней испрашивается исполнение желания, но желание ограничивается одними личными выгодами. Только на более поздних и более высоких ступенях нравственности, поклоняющийся начинает прибавлять к прощению о благополучии мольбу о помощи в совершении добра и избежания зла. Таким путем молитва становится орудием нравственности, значительной двигательной силой в ее деле. И силой не только укрепляющей, но и контролирующей чувства и порывы нравственной жизни посредством сознания сверхъестественного вмешательства и помощи. Христианство дало человечеству представления о конечных, абсолютных основаниях нравственного выбора, придавая другому не только общечеловеческую, но и сакральную ценность, рассматривая его как образ и подобие Божие, и, по мнению С.Л. Франка. Согласно ему, религия всегда означает веру в реальность абсолютно-ценного, признания начала, в котором слиты воедино реальная сила бытия и идеальная правда духа.

Не вдаваясь в дальнейшую дискуссию по этому поводу, отметим то, с чем согласны все авторы: христианство дало человеку веру в возможность и необходимость нравственного со-существования.В связи с этим, вполне закономерно появление в ситуации общественного кризиса в отечественной психологии – христианской психологии, ориентированной на признание абсолютных оснований нравственности, как сознательной ориентации на христианский образ человека, христианское понимание его сущности и развития. Вера тесно связана со смыслообразованием. Поэтому христианство укрепило формирование общечеловеческих ценностей и ценность Другого. На наш взгляд, оно придало и ценность общению (внутреннему диалогу), хотя им пока наделяется лишь молитва.